Моя строптивая леди - Джо Беверли

Лицо графа исказилось, он поднял трость. В ожидании удара Честити отскочила подальше, но он выхватил из эбонитового цилиндра длинный, как у шпаги, клинок и бросил секретарю.

— Линдли, за дело!

— Ну наконец-то! — воскликнул Син с яростным удовлетворением. — Как же давно мне хотелось добраться до этого негодяя!

Секретарь бросился на него со своей импровизированной шпагой, Син ловко уклонился.

— Очень скоро ты будешь мертв. Стоят ли того милости этого человека?

— Хвастун! — процедил секретарь с неизменной улыбкой на губах. — Дерись со мной, и посмотрим, чья возьмет!

Он еще не успел договорить, как острие шпаги Сина располосовало ему щеку. Линдли попробовал зажать рану, но крови было слишком много. Между тем острие уперлось ему во впадину между ключицами.

— Думаю, твоя улыбка в будущем сильно перекосится, приятель.

Син нажал острием. Линдли поспешно отступил. В несколько таких приемов он был загнан в угол и остался там, с перепуганным выражением лица и бегающими глазами.

— Итак, — начал Син, — что тебе известно о докторе Мирабелле и его роли в судьбе леди Честити?

Секретарь заколебался. Граф поймал его вопросительный взгляд и равнодушно отвернулся, словно не имел с этим человеком ничего общего. Это решило дело.

— Я сам отвозил доктору плату за услугу, — угрюмо заговорил Линдли, — и сидел за ширмой, пока дело делалось. Я должен был подтвердить, что деньги уплачены не зря.

Честити до боли закусила губу.

— А как насчет Вернема? — продолжал Син.

— По приказу его сиятельства я устроил так, чтобы Вернем оказался в постели леди Честити! Этот трус все не решался, мне пришлось толкать его в спину. Зато когда он понял, что девчонка не проснется, то дал волю рукам так, что залюбуешься!

У Честити брызнули слезы унижения. Син сделал движение, словно собирался проткнуть Линдли горло, но остановил себя и опустил шпагу.

— Я узнал все, что хотел, — с кажущимся спокойствием обратился он к брату. — Родгар, прошу прощения за то, что вмешался в ход дознания.

— Это было весьма полезное вмешательство. Ну, Уолгрейв? Что вы теперь скажете? Зачем вам понадобились все эти гнусности?

— Это домыслы людишек низкого происхождения, — ответил граф, вскинув голову, — и вам, маркизу, не пристало слушать их жалкий лепет.

Вошла Верити в сопровождении Натаниеля и Форта. Заметив отца, она побледнела, а вид окровавленного Линдли заставил ее ахнуть.

— Леди Верити, надеюсь, упомянутый документ при вас? — спросил Родгар.

— Вот он.

Верити достала из кармана пергамент и, протянув его, направилась к маркизу. Уолгрейв бросился вперед, выхватил документ, швырнул в огонь и встал перед камином с пистолетом в руках.

— Не двигаться, пристрелю!

Все молча следили за тем, как пергамент обугливается в пламени.

— Наконец-то! — крикнул граф с пронзительным смехом. — Свободен, свободен! А вам, Родгар, спасибо за то, что помогли мне своими махинациями. В награду можете забирать не только эту девку, но и всех моих неблагодарных детей скопом! Когда подумаю, какую веселую жизнь они вам устроят, хочется хохотать как безумному!

— Отчего же «как», Уолгрейв? — мягко спросил маркиз, задумчиво глядя на то, что осталось от бесценной улики. — Итак, выигрыш на вашей стороне. Будьте же великодушны хотя бы в момент своего торжества и признайте, что во время скандала ваша дочь была безупречной.

— Попробовала бы она не быть! Но я не вижу, что за радость вам от моего признания, Родгар.

— От устного и правда никакой, а вот письменное может пригодиться. Вон там вы найдете бумагу, перо и чернила.

Граф без колебаний направился к бюро. Облегчение было столь велико, что он, по натуре расчетливый и осторожный, совершенно не думал в эту минуту о последствиях своих дальнейших поступков.

— Почему бы и нет? В конце концов, это моя родная кровь, пусть вернется в свой круг, и прочее, и прочее. Только пусть не показывается мне на глаза, таково мое условие. Я напишу, что она не грешила с Вернемом, что я поддержал его выдумку, чтобы избежать скандала. Все остальное останется между нами — болтать об этом не в ваших интересах.

Честити охватило мертвящее чувство поражения. Родгар сделал все, что мог, но и письменное признание графа недорого стоило. Он мог в любую минуту отказаться от своих слов, сказать, что его принудили, и уже не было возможности настоять на своем. Единственная улика сгорела.

— Как? — внезапно закричал Вернем и вскочил, увернувшись от руки Бренда. — Вы собираетесь свалить всю вину на меня? Получается, что я мерзавец и подлец, а вы — жертва обстоятельств? Да ведь это ваш план — от первой до последней буквы! За это я согласился передать вам документ! Если так, я не стану молчать, я всем расскажу, что Уолгрейв Непогрешимый…

Граф повернулся от бюро и выстрелил ему в грудь. Оглушительный звук многократно отразился от стен и заставил Честити зажать уши руками. Обливаясь кровью, Вернем повалился назад в кресло. На лице его застыло выражение безмерного удивления, губы задвигались, но с них так и не сорвалось ни звука. Он был мертв.

Син прижал Честити к груди. Натаниель привлек к себе Верити.

— Боже мой, Боже мой! — прошептала Честити и судорожно высвободилась, чтобы вперить взгляд в отца. — Убийца! — Она огляделась, ища поддержки. — Неужели вы позволите ему уйти? Ведь на ваших глазах убит человек!

Граф невозмутимо посыпал написанное песком, стряхнул и протянул ей лист.

— Вот, девочка моя, возьми и держи язык за зубами. Да, и не суй свой нос в мужские дела.

Она взяла лист, только чтобы гневно отбросить.

— Держать язык за зубами? После того как моя жизнь была втоптана в грязь?!

— Не без твоей собственной помощи.

— Все началось с тебя! Но тебе все равно, правда? Тебе, моему родному отцу, все равно, что со мной станет! И ты еще мечтаешь служить стране, ты, не способный служить даже своим близким!

— Что за чушь! Я никогда и никому не служил и не стану. Это мне должны служить.

Граф небрежно оттолкнул Честити с дороги и направился к двери. Бесшабашность, порожденная отчаянием, заставила ее схватить клинок, что отец носил в трости, и броситься следом. В последний момент он ощутил опасность, обернулся и отразил ее выпад дулом пистолета, но лезвие все же рассекло ему руку. С проклятием граф хотел нанести Честити удар пистолетом в висок, однако Син успел толкнуть ее на пол.

— «…лишь в славной династии Стюартов видим мы должную стойкость и честность, а также неизменную чистоту помыслов — качества, свойственные поистине великим государям».

Хотя Честити уже видела письмо, зачитанная вслух, эта выдержка впервые натолкнула ее на мысль, что здесь были зашифрованы имена близких писавшего — его детей. Лишь секундой позже она задалась вопросом, как может Родгар так точно помнить цитату. Она обернулась.