Белые пешки - Екатерина Звонцова

внезапно вплетал в родословную еще и греков. Едко-метко балагурил, размашисто шагал, редко впадал в ступор. Никогда не злился так, что впору надевать каску, а вот смеялся раскатисто и с удовольствием, словно вырастая в этом смехе еще на пару голов. Казалось, ничто не может выбить его из равновесия. И казалось, он не такой, чтобы хитрить.

– Дядь Владь, – робко позвала Ника, видя, что он замедляет шаг.

Впереди маячила серая крупная дверь без опознавательных знаков, но интуиция Ники заорала благим матом: «Тут!»

– Да? – Он помедлил, чтоб она его догнала. Ника глянула глаза в глаза.

– Папа велел вам меня обижать и гнать? Ну, делать, чтоб я разочаровалась?

Несмотря на то как засмеял Нику Гусь, подозрения – что назначение шито белыми нитками – она не изжила. Даже когда напившаяся Марти, только приехав из L., сказала: «Батя тебя ждет. Ух как ждет, потому что они там все у него долбоебы, хоть ты нормальная будешь! Ик!» Дядя Владя вздохнул. Коснулся дверной ручки, но не повернул, так и замер, смотря теперь перед собой. Колебался, кого из Белорецких выбрать прямо сейчас – отца или дочь. Ну-ну.

– Я не уйду, даже если вы велите им меня… – Ника запнулась, – не знаю, бить?

– Не уйдешь, – ровно повторил дядя Владя и опять на нее взглянул. – Нет, Ник, я тебя на плечах катал и стрелять в тире учил, и я знаю: не уйдешь. Папа твой – как и папа Кирилла – с головушкой не дружит и счастье свое не ценит. Ничего, научится.

Папа Кирилла уже научился, кажется, после L… хорошо бы собственному папе все-таки не понадобилась такая проверка на прочность.

– Спасибо, – сказала она вслух, кивнула, и дядя Владя открыл дверь, тихо объявив:

– Криминальная милиция!

Помещение, куда они вошли, было странной помесью кабинета, архива и коммуналки: такое впечатление производили гудящие компьютеры, забитые стеллажи, сейф для табельного в уголке и три банки – варенье, мед, сгущенка – на подоконнике. Смущала и ваза с засохшими подсолнухами, она монолитно возвышалась на одном из шкафов. Оторопь брала: это один из лучших отделов по округу? Гнездо группы по тяжким преступлениям? Нику так и подмывало уточнить, не ошиблись ли они дверью, но, конечно, она мандражировала. Да и дядя Владя оглядывался свойски, продолжая как ни в чем не бывало вещать о графике работы и прочих рутинных вещах.

– Форму дадут, но тебе ее носить – только на смотры, совещания и выезды СОГ. В документах распишешься вечером. Если чего-то не хватает…

Ника отвлеклась, услышав чье-то протяжно-задумчивое «Бля-я-я». Поняла, что комната обитаема, вытянула шею. За столом в углу сидели четверо мужчин и женщина, все немного помятые, но бодрые. Они хлебали кофе из одинаковых металлических кружек с эмблемами и склонялись над планами города, листами с убористым текстом, фотографиями. Чертили что-то, сталкивались лбами, вдохновенно ругались:

– По старушенциям подъездно-лавочным пройдись! Старушенции – они глазастые.

– Чё-то не думаю, не выгорит, маразм один…

– Ну-ну, тебе все шлюх опрашивать!

– А Мандаринка-то что сказала по трупу?..

– Три крупных колотых, внутреннее кровотечение, кранты.

– Мальчишки, ну тогда что вы как дети? Нет намека на орудие – нет дела. Так шило это было? Спица вязальная?

– Ахаха, убийца – бабка!

– Да не, потолще там что-то…

Ника ущипнула себя за руку, чтобы не начать сразу во все это погружаться и искать смыслы. Совсем она стушевалась, когда один из пятерых – щуплый ушастый мальчишка, едва ли на пару лет старше, – уставился на нее в упор и приоткрыл рот. Ладно… не на нее, а как одноклассники: на то, что под ключицами.

– Орлы! – тем временем бодро обратился к подчиненным дядя Владя. – Смотрите, кого привел! Руками пока не трогать, но будет вам пополнение.

Бумаги шуршать перестали, все сидевшие за столом повернулись. Ника закусила губу, стараясь успокоиться. Смотрела она теперь, вот позорище, в пол, лишь изредка решалась зыркнуть украдкой в незнакомые лица. Коза! Нельзя было зацикливаться на фантомном чувстве, которое в девятом классе накрывало в ответ на вопрос «Ты еще девственница?» Ну же. Подними голову. Вот так.

– Стажерка? – интеллигентно уточнил самый высокий и худой из оперативников, лысый, как бильярдный шар. Голос у него был простуженный, взгляд – цепкий. – Как зовут, откуда взялась подобная царь-девица?

Дядя Владя кивнул и улыбнулся уголком рта, положил жесткую руку Нике на плечо. Как всегда, стало спокойнее. Почти как с Марти. Они вообще очень походили друг на друга, отец и дочь, всем, от «масти» до странных шуточек:

– Ни-ка, – дядя Владя четко артикулировал каждый слог. – Бе-ло-рец-кая. Не Беловежская, за тупые приколы про Пущу буду оставлять на лишние дежурства.

Кто-то прыснул, а еще кто-то шепнул: «А про то, что она ну вылитая негритоска, только с белой кожей, можно?» Ника, опять трусливо потупившаяся, не поняла кто.

– Нет. – Дядя Владя услышал, и тон его ощутимо заледенел. – Вынужден повторить еще раз: негритосы, хачи, хохлы, жиды и прочее – это не при мне. Расистов я бы отправлял за обезьянами в зоопарк ухаживать, да только обезьян не напасешься, а? – Тут он фамильярно подпихнул Нику в бок сухопарым локтем. Глазами хотя бы с ним пришлось встретиться. – Детсад, ей-богу, – лед растаял, дрогнул в насмешливо-добродушной улыбке рот, – что, красоты не видели? Завидуйте молча, как я!

Опера загоготали снова – казалось, они вообще готовы ржать абсолютно над всем, и не было похоже, чтобы замечание о… как там, расовой терпимости?.. их задело.

– Оке-ей, окей, шеф! – зазвучало на разные голоса. – Привет, привет!

Ника видела, что ее с головы до ног изучают, но не могла понять, какое впечатление произвела. Наконец коренастый, стриженный ежиком мужчина поскреб свой кривой, явно пару раз сломанный нос, хлопнул в ладоши и выдал:

– Так! А можно я на тебя три трупака с жд-путей перекину? Вас небось учат там розам-мимозам в этих школах… пора землю нюхать!

– Не вопрос. – Это она, она пискнула? Боже, что стало у нее с голосом? Ну хоть не промолчала. – То есть… если дядя Вла… Владимир Петрович…

«Дядя Владя???» Коза!

Кривоносый опер приторно осклабился, но ответить или передразнить не успел.

– Шпендик, не надо пугать, – примирительно пробурчал тот высокий, худой интеллигент, которого Ника про себя успела прозвать Кисой – правда же похож на Воробьянинова. – Еще понюхает. Если папенька позво…

Что ж. Вопрос «Откуда взялась царь-девица?» с повестки сняли, по лицам было ясно.

– Так это дочь того Белорец… – начал лопоухий малец.

– Нет! Это ничего не… – Ника поняла, что сделала именно то, от чего ее предостерегал Гусь. Обосралась. Крупно