Принц Крови - Елена Прокофьева

Генриетта вдруг умолкла, и Филипп увидел, как напряглись ее пальцы, сжимающие ручку чашки. Несколько мгновений принцесса крепилась, стараясь перетерпеть приступ внезапной боли, но потом охнула и поставила чашку на стол.

— Господи, как больно! — вдруг воскликнула она, хватаясь за бок.

— Что с вами, ваше высочество? — засуетились дамы.

Филипп тоже обернулся к жене и увидел, как сильно она побледнела. В глазах ее мелькнуло смятение и мольба о помощи, а потом их просто застило слезами.

Очередной приступ заставил Генриетту содрогнуться, и Филипп поддержал ее за плечи, думая теперь только о том, как бы незаметно похитить чашку.

— Помогите ее высочеству! Отведите ее в постель! — приказал он бестолково суетящимся дамам, — И расшнуруйте корсет, чтобы ей было легче дышать!

Принцессе тот час же пришли на помощь, поддерживая под руки, дамы отвели ее в спальню и уложили на кровать. Кто-то побежал за лейб-медиком.

Оставшись в гостиной один, Филипп осторожно взял чашку и, завернув ее в платок, положил в карман. Необходимо будет вымыть ее в проточной воде и после прокалить на огне, чтобы уничтожить следы яда. После этого чашку следует вернуть на место. Однако все это — позже, сейчас ему нужно быть рядом с Генриеттой, и Филипп поспешил в покои своей жены.

От боли принцесса не могла даже говорить, стиснув зубы, она старалась держаться и не кричать. Но по лицу ее текли слезы.

Придворные суетились вокруг, и пришедший к ложу больной доктор, выгнал их всех из ее покоев, остались только Филипп и камеристка.

Филипп старался выглядеть взволнованным, как подобало бы случаю, но, кажется, это получалось у него плохо. Он даже заметил, как удивленно взглянула на него камеристка, — нельзя быть таким равнодушным, когда умирает твоя жена!

— Что с ней? — резко спросил Филипп у врача.

Тот, склонившись над Генриеттой, щупал ей пульс, а потом принялся мять живот. При каждом нажатии Генриетта кричала. Теперь она могла не сдерживаться, вокруг были только самые близкие.

— Я полагаю, желудочная колика, — пробормотал врач, — У меня есть нужное лекарство, я тот час же пошлю за ним.

— Нет, — пробормотала Генриетта, — Нет… Меня отравили… Мне нужно противоядие…

Слова эти дались ей с преогромным трудом, произнеся их, принцесса смертельно побледнела и почти лишилась чувств. Камеристка вскрикнула от ужаса. А Филипп замер, не замечая, что разрывает напряженными пальцами носовой платок.

— Этого не может быть! — воскликнул он, — Где вода, что пила ее высочество?! Нужно немедленно найти кувшин и проверить ее!

— Все пили эту воду! — пробормотала камеристка и зачем-то схватилась за горло, хотя она-то как раз не пила.

Весь дворец пришел в необычайное волнение, слуги носились по коридорам, заламывая руки, каждый пытался что-то предпринять, но все только мешались друг у друга под ногами.

Врач все же дал свое лекарство Мадам, и ей даже стало немного лучше.

— Вы поправитесь, — сказал ей Филипп.

Он ни на шаг не отходил от ложа жены, сидел на краешке ее постели и держал ее за руку. Пальцы Генриетты были холодны как лед, и дрожали.

— Я умираю, Филипп, — пробормотала Генриетта, — Я знаю, что умираю. Пригласите священника, умоляю вас.

— У вас желудочная колика, от этого не умирают, — ответил Филипп, — Прошу вас успокойтесь и не теряйте надежду. Вы так молоды, вы сможете победить болезнь, я уверен в этом.

Генриетта слабо улыбнулась, глядя на него.

Филипп не был плохим, она всегда это знала. Он был слишком эмоциональным и увлекающимся, только и всего. А негодяи, вроде де Лоррена, пользовались этим, чтобы вытягивать из него деньги. Вот и сейчас Генриетта видела в глазах мужа слезы, ему действительно было жаль ее. Может быть, в этот момент он даже сожалеет об их бесконечных распрях? Может быть, если болезнь ее и вправду не смертельна, их отношения смогут пойти на лад? Какой бы славной могла быть ее жизнь теперь, когда она так хорошо справилась с возложенной на нее миссией, и король благоволит к ней… Теперь, когда шевалье де Лоррен больше не отравляет душу ее мужа… Господи, как же ей хотелось жить!

— Может статься, — прошептала Генриетта, крепче сжимая руку принца, — но если все же я умру, знайте, что я любила вас Филипп… И люблю. И я никогда не изменяла вам. Сейчас, когда я нахожусь на смертном одре, вы не сможете не поверить мне.

— Я верю вам, — ответил Филипп.

В ту минуту ему действительно стало жаль ее, и принц вспоминал о том, что когда-то в самом начале их семейной жизни, он любил эту женщину, действительно любил. Все могло быть иначе, если бы она вела себя правильно, так как стоило бы хорошей жене — не строила бы козни, не устраивала скандалов, и не принимала бы так самодовольно королевские милости. Это было гадко с ее стороны — иметь от Филиппа секреты! Со стороны Луи это тоже было гадко, но он король и имеет право никому не давать отчета. Генриетта такого права не имела. И она не имела права интриговать против Лоррена. Пусть же получает то, что заслуживает, все равно невозможно было бы дольше выносить ее присутствие. Покойся с миром, дорогая… Филипп поцеловал жене руку, но, кажется, она уже не почувствовала этого.

С каждой минутой Генриетте становилось все хуже, силы покидали ее и все лекарства, принесенные врачом, не приносили пользы, разве что могли немного умерить боль. К вечеру она скончалась.

Король был вне себя от ярости и горя, он приказал провести расследование смерти невестки и собрал консилиум врачей, чтобы они провели вскрытие и установили причину ее столь внезапной кончины. Эскулапы обнаружили, что у покойницы воспален желудок и тонкий кишечник, но никаких следов яда найти не смогли.

Людовик не был утешен таким диагнозом, он знал о разнообразии ядов и о коварстве итальянских алхимиков, которые все время придумывали что-то новое. Где-то в Италии находился сейчас де Лоррен, не мог ли он из-за границы устроить смерть своей врагини? И если так, не принимал ли участие в этой гнусности Филипп? Это последнее предположение печалило Людовика больше всего. Ему не хотелось верить в то, что брат его отравитель. Как и Генриетта, он полагал, что Филипп, в сущности, неплохой человек и не способен на такое.

С другой стороны, сладкую воду, что пила Генриетта перед смертью, проверили самым тщательным образом и не нашли в ней следов яда. В конце концов, разыскали даже чашку принцессы, — поначалу в суматохе она куда-то затерялась, — и на ней яда не было обнаружено тоже. Может быть, его невестка и впрямь умерла от естественных причин? Бывает же и такое!

На всякий случай, повелев врачам постановить, что принцесса умерла от острого перитонита — симптомы в целом совпадали, Людовик отправил нарочного в Италию, с приказом де Лоррену срочно явиться ко двору.