Божества древних славян - Александр Сергеевич Фаминцын

(Ключник небесный,

Мы просим тебя,

Когда будем жать,

Отомкни нам небо!.)

Св. Георгий во всех этих случаях (кроме последнего, где речь идет о ясном небе, необходимом для успешной жатвы) является уже как бы представителем небесной влаги, но следует, кажется, видеть в акте отмыканил им земли и небес, т. е. подаяния плодоносной росы и растительной зелени, не более, как действие теплых лучей весеннего солнца, освобождающих связанные зимней стужей небо и землю от зимних оков, что именно и выражается в даваемом святому эпитете «водопас», т. е. способствующий вскрытию рек, в Пермском крае[882], «водонос» — в том же смысле у белоруссов[883], наконец, как мы видели выше, «ключник» — у малоруссов и мораван. Специальными же представителями влаги служат другие святые.

У Каченовского находим · целую серию болгарских песен на Юрьев день, в которых «света Дёрде» или «Гёрги» изображается объезжающим на коне границы полей или шествующим по межам: он с участием смотрит на поля и искренно радуется, если всходы хлеба на них хороши, или же горько опечаливается, роняет «белы сьлзи», если не видит надежды на урожай[884].

Как бог жаркого, «припекающего» солнца, способствующего созреванию плодов и обусловливаемому тем изобилию и богатству, св. Юрий является у белоруссов под названием «Рай» («Раёк»), в котором нельзя не узнать сокращенного имени названного выше (стр. 327) малорусского «Урая» (Юрия) — ключника. Его приглашают зайти в дом или на двор, взглянуть на хранящееся в нем добро, отчего ожидается счастье и обилие дому:

а) Ишоу Раёк дорогою,

Рано, рано![885]

Дорогою широкою.

Нихто Раю не просиць,

Просиць яго мой Потапочка:

«Мое гумно вяликая,

Пираплеты высокие,

Ёсь гдзе Богу посядзеци,

Мойго добра поглядзеци:

Одного житнаго,

А другого ярычнаго,

А трецяго пшаничнаго».

б) Ходзиу Раёк по улице,

Нихто Райка у двор ни зовець.

Отзвауся к нам паночик:

«Ходзи, Раёк, ко мне у двор,

Мои дворы мяценые,

Мои столы цисовые,

Мои обрусы бялевые» и т. д.

в) Ходзиу Рай по вулице,

Нихто Раю у хату ня просиць;

Просиць Раю Андрейка:

«А прошу ж. Раю, к собе у хату!

А у мяне у хаце усе приберено:

Цясовые столы позасциланы,

Золотые кубки поналиваны —

Жничик гоставаци (угощать)».

г) Ходзиу Раю коли двору,

Нихто Раю у двор не зовець.

Обозвауся наш паночик:

«Ходзи, Раю, ко мне у двор,

Мое дворы мяценые,

Мое обрусы шоуковые,

Мое кубки золотые,

Вином медом налитые».[886]

Эти песни к «Раю» как по содержанию, так и по форме своей очень похожи на приведенные раньше песни, обращаемые к Спорышу или Богу. Это сходство песен, которые могут быть рассматриваемы как довольно близкие варианты одного текста, доказывает, что в народном представлении св. Юрий, под именем Урай — Рай, служит олицетворением и изобилия и довольства, заступив место Спорыша (Пильвита — Плутоса).

Во всех приведенных песнях, св. Юрий, как под собственным именем, так и под именем Урай, Рай, Бог, Спорыш, Добро — является благодетелем рода людского, в качестве доброго гения плодородия и довольства, в том же точно смысле, как древнеиталийский Гаран — Геркулес; он отождествляется и со Святовитом Арконским, который чествовался по окончании жатвы и почитался покровителем плодов земных и богом изобилия, как Спорыш белоруссов, замещенный Раем — Юрием. Св. Георгий — Урай — Рай, как представитель изобилия и богатства, опять совпадает с Усинем, который в одном из латышских заговоров величается возгласом: «Ах ты богатый Усинь!» (См. выше стр. 257).

е) Св. Георгий — «волчий пастырь», покровитель и защитник стад от хищных зверей и недугов.

На этой характеристической черте св. Георгия следует несколько остановиться. Раньше уже обращено было внимание на то, что бог солнца, в лице Митры, был вместе и милостивым, и мстительным богом, деятельность его была и благодетельна, и разрушительна. Та же двойственность проявляется и в деятельности Аполлона: он давал тепло и свет, плодородие и обилие, но в то же время был и причиной засухи, повальных болезней, чумы, постигавшей людей в жаркое время года, когда гневался сияющий бог. Но в то время, как Аполлон насылал бедствия и в особенности заразы, он же был и могущественнейшим исцелителем от болезней. Оттого в жаркое время года в Греции, в особенности в Аттике, устраивались известные церемонии, исполнялись умилостивительные обряды и жертвоприношения, посредством которых старались успокаивать и усмирять гнев знойного, палящего солнечного бога, молились о ниспадении небесной влаги, о наступлении благодетельной прохлады. Точно так же Аполлон был покровителем и пастырем диких зверей, отважным охотником. Дикие звери, именно волки и львы, служили символами силы солнца; на всем востоке, по замечанию Преллера, борьба могучих сил природы олицетворялась борьбой диких зверей. Аполлон, как покровитель и пастырь волков, назывался λόκιος, и волк (λόκος) считался символом этого бога[887]. Волк был также посвящен древнеиталийскому Марсу и у римлян назывался Марсовым: lupus Martius; изображение волка помещалось в храме Марса, появление его в поле признавалось за выражение помощи Марса[888]. Такой взгляд на появление волка существует и ныне в Белой Руси: «Воук дорогу перебег», — говорят в Виленской губ., когда кому посчастливится[889].

Св. Георгий принял на себя вышеуказанную специальную черту Аполлона Ликейского и Марса: он у славян представляется волчьим пастырем, вообще повелителем над зверями.

В болгарском заклинании (баянии), св. Георгий, сидя на горе, собирает вокруг себя хищных зверей и сковывает их тремястами замками:

Излел е свети Герги на високу боарце, та ми е посвирил мьедена бурия, та ми е посабрал воальк с воальчетини, мечки с мечетини, лесица с лесичетини, заяк с заичетини и всичка жива дивина; та отишиоал у триста коваче, та исковал триста ключя, та заключил всичка дивина; с уста да не ядоать, с нос да не душоать, с очи да не глиодоать, с уши да не чуеть, с ноги да не ходять[890].

(Вышел св. Георгий на высокую гору и заиграл в медную трубу, и собрал волка с волчатами, медведицу с медвежатами, лисицу с лисятами, зайца с зайчатами и всякую живую дичину; и отошел к тремстам кузнецам