Левиафан (СИ) - Кристина Ли

превратить обратно в человека. Именно оно в итоге избрало эту женщину, как способ своей кончины в искуплении. Любой, услышав подобное, сказал бы что это слова совершенно безумного человека, и ему дорога только в специализированное учреждение с припиской: асоциальный тип.

Я мягко улыбнулся и посмотрел в отражение на воде, которое не передавало совершено ничего, потому что река в этом месте больше похожа на болотную жижу. Мутная, почти коричневая вода, протекала на краю между пустыней и отдаленной деревней, где начинались хоть какие-то плодородные земли. На них мало что росло, и всё, чем могли поживиться местные: немногочисленные дары живой природы, как мясо хищников и рыба.

Порой страшно душное, жаркое и сухое место, где меня буквально выловили сетями из воды местные жители. Они частенько прочесывали чащи у берегов, чтобы выловить змей, которыми здешние не мало зарабатывали, продавая скупщикам на центральном рынке змеиный яд и кожу рептилий.

Именно в таком месте я открыл глаза, подумав, что наконец умер и попал туда, где был на самом деле достоин находиться. Ведь от той агонии, с которой ныла каждая моя кость, всё тело сотрясала лихорадка. Я горел и чувствовал жар повсюду: и снаружи, и внутри. То выныривал из забвения, то опять тонул в нём, и неизменно видел только пустоту.

"А значит… я действительно умер, когда отпустил её руку… Отпустил, смотря в глаза полные слёз, и на лицо, которое криком умоляло не уходить… Но я ушёл…"

Где-то на краю сознания, я вспоминал прошлое, как давно забытый сон, когда помогал Зухрату доставать сети, пряча изуродованную в огне половину лица, под грубой тканью арабского мужского платка. Скручивал жёсткие плетеные из лиан сети, и стряхивал скудный улов прямо на деревянную палубу старой моторной лодки. Её владелец был именно тем мужчиной, который и спас почти мертвого чужака.

Зухрат и его сыновья достали меня из воды девяносто шесть дней назад. Именно столько зарубок ножом я успел сделать на ножке своего топчана в каменном доме, почти посреди пустыни, когда смог подняться. В тот момент, почти не чувствуя того, как правая сторона отдаёт дикой болью во всём теле, а ожоги настолько глубокие, словно огонь выжигал меня до самой кости, я понял что всё равно остался жив.

Смотря на свою руку, которая снова забрасывала сеть в грязную воду, пытался понять, как так вышло, что подобный мне никак не мог найти смерти. Что даже упав в яму со змеями, а следом осознав, что огонь и ударная волна после взрыва выбрасывает моё тело в поток вместе с обломками, я всё равно сумел открыть глаза и сделать вдох жаркого воздуха, хватаясь за крепкую руку старика и его сына. Они выхаживали меня почти два месяца, а я даже представить не мог, как этим людям, которые жили не зная, что такое обезболивающее, удалось спасти такую тварь, как я.

Моего лица снова коснулась горькая улыбка, а Зухрат приспустил свой платок и начав жестами объяснять мне, что я должен делать, подмигнул и завёл мотор. Я схватил брезентовый тент, и натянул его на металлическое перекрытие лодки, чтобы палящее солнце не превратило её в раскалённую сковороду.

Ветер бил в лицо, когда лодка стала набирать скорость, а я продолжал смотреть на совершенно чужое место, в котором даже ощущая по ночам адскую боль, от ещё не затянувшихся полностью рубцов и ран, нашел покой. Впервые мог смотреть на горизонт невозможно голубого неба, в которое казалось бы врезались мутные воды реки. Всматривался в эту картину не отрываясь, пока мы ехали только вперёд, чтобы дождаться ночи и начать охоту на змей. Рептилии здесь приносили самый большой доход простым рыболовам.

Понимал ли этот человек кто я, когда спас меня? Сейчас, когда прошел почти двадцать один день с того момента, как я смог пройти самостоятельно хотя бы шаг, мог с полной уверенностью сказать, что и Зухрат, и его сыновья хорошо знали, откуда в водах их реки мог взяться парень с раскосым разрезом глаз на грани смерти. Они не могли не слышать взрыва, мало того, от местных, постоянно ездивших на рынок в Эль-Аюн и хоть как-то разговаривающих на английском я смог узнать, что в городе были миротворцы. Так эти люди называли американские спецслужбы, которые зачищали всё после спецопераций. Более я не стал расспрашивать ничего, продолжая прятать своё лицо, на которое теперь не мог даже посмотреть.

Всё моё нутро отпечаталось на его правой стороне уродливыми язвами, заживающими настолько болезненно, что порой мне казалось словно у меня болит вся челюсть. Пульсирует зубной болью, а помогал только змеиный яд, который в малых дозах давал мне Зухрат. Сперва эта настройка вызывала стойкое чувство полной апатии ко всему, пока боль медленно потухала. Однако со временем я смог искренне улыбнуться мужчине. Как сейчас, когда он остановил лодку в густых чашах и кивнул мне на гарпун — тонкую металлическую палку с наконечником, которым поддевали змею, даже если та извивалась и убегала.

Я взял его в руки и сел на привычное место, продолжая ощущать пустоту и прекращая думать совсем. С недавних пор я полюбил подобное состояние. Момент, когда можно просто смотреть на воду и ждать, когда по ней резко проплывет полоска, извиваясь и выдавая в себе живое существо, а не обычное волнение на водной поверхности.

Однако это были опасные места, в которых по ночам спать невозможно. Если утратить бдительность, на лодку вполне может напасть крокодил. Потому Зухрат привычно сел по центру нашего скудного судна, держа в руках винтовку. Так начиналась почти каждая субботняя ночь в этом месте: в полном молчании, почти не шевелясь и не издавая никаких звуков. Только шелест растений, названий которых я даже не знал, и гул ветра в пустыне, который приносил за собой песок.

Так Тангир стал Тиграном, а местные окрестили меня чуть ли не сыном какой-то тигрицы, которая и выбросила меня в воду у их деревни. Первое время не мог понять того, насколько эти люди суеверны, и насколько всё, что меня окружало, вытеснило привычный мир, окружающий до этого. Здесь не было ни связи, ни сотовых, а я уже и забыл что такое рис. Мне всегда казалось, что его можно купить где угодно, однако…

"Не здесь…" — мягкая улыбка тронула моё лицо вновь, а рука резко подалась в воду, и уже на рефлексах гарпун ведомый ее движением, выбросил в плетенную корзину рядом со мной черную змею. Я спокойно закрыл крышку