Битва полчищ - Александр Рудазов

Но Кайкедрала они уже успели порвать. Оседая по стене, он судорожно цеплялся за развороченную грудь. В страшной ране виднелись осколки ребер, и было даже странно, что несчастный еще жив.

Ванесса в отчаянии вскинула манипуляторы. Под рукой не было ни паладина, ни клопа гертоке, ни Торая Жизнь. В снаряжение геродерма входит аптечка первой помощи, но, чтобы ее применить, нужно вылезти наружу — а Двурогие только того и ждут. Этим демонам-молниям хватит и четверти секунды.

Да и толку-то с этой аптечки? Кайкедралу не аптечка нужна, а реанимационный комплекс.

Кайкедрал и сам это прекрасно понимал. Он что есть сил пытался наколдовать что-нибудь полезное. Пальцы конвульсивно дергались, пересохшие губы чуть заметно шевелились — и вот у него на коленях материализовалось… нечто. Нечто, похожее на окровавленный кусок мяса, из которого тянулся разлохмаченный бинт.

Увидев творение своих рук, Кайкедрал болезненно застонал и предпринял еще одну попытку. На сей раз возникла пузатая бутыль зеленого стекла. Она накренилась, и из горлышка полилась черная густая жидкость. Пахла она, как смесь йода, крови и мочи.

Веки Кайкедрала обреченно опустились. У него не получалось. В таком состоянии у него просто не получалось сосредоточиться и четко представить нужный объект — а без этого в материализации никак.

Он надсадно хрипел еще несколько секунд. Потом затих.

Ванесса медленно повернулась к демонам. Они наблюдали за происходящим с огромным интересом. Особенно Двурогие — аж языки высунули от удовольствия. Один к тому же еще и… Ванессу аж передернуло от омерзения.

— Да вы…[6] шутите… — зло процедила она, поднимая плазмометы.

Столовую залило огнем так, что стало больно глазам. Лицевой щиток мгновенно потемнел, защищая седока от опасного излучения. Ванесса палила и палила, уже не заботясь об осторожности. Она зачистит здесь все. А когда закончит, выйдет наружу и начнет зачищать улицы. Ей давно надо было это сделать.

Когда Вон наконец отпустила гашетку, плазмометы уже были раскалены докрасна. А от столовой не осталось ничего совершенно. Обрушились даже стены и потолок. Ванесса с немалым удивлением обнаружила, что этажом выше, оказывается, размещалась картинная галерея. А она и не знала, что в Промонцери Царука такая есть.

Хотя теперь уже нет. Большая часть картин сгинула в этом аду, а немногие уцелевшие уцелели весьма относительно. Одна из прекрасных золоченых рам болтается на шее тупо моргающего Двурогого, а на его рогах висят ошметки холста…

Черт, а ведь Двурогие-то как раз живы! Похожи на головешки и вид имеют самый ошалевший, но живы!

Ванесса не стала терять времени. Первый демон оказался совсем рядом — она смахнула его головенку циркулярной пилой. Второй был подальше, но еще не отошел от плазменного душа. Ванесса выстрелила захватом, подтянула его к себе и со всего размаху насадила на бур.

Развернув геродерм, Ванесса стала пересчитывать трупы. Она не была уверена насчет утукку — эти гадины постоянно норовят вынырнуть прямо из воздуха. По идее, Ванесса должна их видеть, но гарантии на это нет… Она еще не очень-то освоилась со своим «третьим глазом»…

— Нет, утукку здесь не осталось, смертная дщерь, — раздался скрипучий голос. — Вы их всех убили.

Ванесса снова резко развернулась. Перед ней предстали двое эг-мумий — и она могла поклясться, что еще секунду назад их тут не было! Какого черта?! Она была уверена, что уж эти-то дохляки сгорят дотла!

Более того — рядом с эг-мумиями еще и куклусы. Всего четверо, но тем не менее. Эти-то уж точно не должны были выжить — они ведь даже не демоны. Как?..

— Не надо нас недооценивать, — покачал головой бескожий монстр. — Я Мдзгрвеш, первый чиновник Элигора. Без ложной скромности скажу, что среди эг-мумий я наиболее искусен и сведущ в Искусстве.

— И ты читаешь мои мысли, да? — хмуро уточнила Ванесса.

— Просто ты слишком громко думаешь, смертная дщерь. Когда доживешь до моих лет, тоже начнешь слышать даже то, чего слышать вовсе бы не хотела. Хотя вряд ли ты доживешь до моих лет… Вряд ли ты доживешь даже до захода солнца…

— Ну-ну, — ехидно хмыкнула Ванесса. — У меня тут есть один господин, который с тобой не согласен. Его зовут штурмовой бронепехотный геродерм «ЛАК-209». Особая разработка, между прочим.

— Да-да, мы видим, — кивнул Мдзгрвеш. — Скртвахангр, сделай-ка…

Второй эг-мумия, доселе молчавший, выступил вперед и прежде, чем Ванесса выпустила захват, произнес два коротких слова.

Геродерм замер как вкопанный.

Коцебу пикировал со страшной скоростью. Метеориты падают медленнее. Только в самый последний миг Шамшуддин выпустил штурвал и взмыл вверх… но было уже слишком поздно.

Огромный коцебу врезался в Хастура, как метательный диск. Бешено вращающийся диск из черной бронзы. Он перерезал Хастуру шею — и тяжело раненный, с пробитым черепом, архидемон не выдержал этого заключительного удара.

Но в момент гибели это гигантское чудовище исторгло колоссальную лавину энергии. Она поднялась над Хастуром ядерным грибом, уничтожая все и вся, сжигая само небо, пробивая громадную дырищу в озоновом слое. Эту вспышку было видно даже из космоса.

И Шамшуддин, который в этот момент находился всего-то в полусотне шагов над Хастуром, мгновенно обратился в пар. Из маргула, «материального призрака», он стал обычным призраком, ничуть не материальным. Его псевдотело сгорело дотла.

— Вот ведь досада… — печально вздохнул Шамшуддин.

Он подозревал, что этим закончится. У него было не так уж много шансов уцелеть в… в том, что он сделал. Креол, вероятно, уцелел бы — с этой его Абсолютной Защитой и всем прочим. Но Шамшуддин даже Личной Защитой так и не сумел овладеть — ну вот не давалась она ему, и все тут. Обычно телекинетические щиты заменяли ее вполне успешно, но не в этот раз…

— И что же мы имеем в итоге? — задумчиво пробормотал он.

Хастур мертв, это точно. Мертв полностью и окончательно. Даже от его тела осталось очень немногое. По сути, просто громадное пятно на земле и столб густого черного дыма, который вряд ли рассеется в ближайшие часы.

Коцебу тоже уничтожен. Уничтожен полностью и окончательно. Если Креол задумает его восстановить, ему придется строить все заново. Не осталось ни гвоздика, ни щепочки. Не осталось ничего, кроме…

— Прости, дух места… — виновато произнес Шамшуддин. — Я совсем о тебе забыл…

— Не стоит просить прощения, — чопорно поклонился Хуберт. — Я рад был служить вам, сэр.

Как и Шамшуддин, Хуберт предполагал такой исход событий. Еще перед началом сражения этот старый брауни долго колебался, не покинуть ли коцебу. Но в конце концов все же решил остаться.

Хуберт прожил очень длинную жизнь, переменив дюжину домов без одного. Он обитал в бедной рыбацкой хижине и замке шотландского тана. Был смотрителем доходного дома в Лондоне и работал на полставки в одном валлийском учебном заведении. Сорок лет плавал по морям, временно переквалифицировавшись в клабаутермана. Из чердачного окна видел, как сбрасывали в океан груз «Дартмута».

И в конце концов прибился к Гансу Катценъяммеру — магу-неудачнику, бежавшему из родной Пруссии и достигшему западных берегов Америки задолго до того, как эти земли стали частью США. Там он построил себе дом — в маленьком испанском городишке Йерба-Буэна, который через сорок с лишним лет будет переименован в Сан-Франциско.

И в этом, уже одиннадцатом по счету, доме Хуберт осел окончательно и более уже мест не менял. Он чувствовал, что не выдержит еще одного переезда. Дом для домового — совсем не то же самое, что для человека. Дом и домовой неразрывно связаны. Сменить дом — все равно что сменить кожу. Иногда необходимо, но всякий раз очень нелегко и очень болезненно.

И однажды домовой просто понимает, что этот дом — последний.

Хуберта убил не взрыв, как Шамшуддина. Его убило разрушение дома. Для всякого духа места подобное равнозначно инфаркту. Молодой и крепкий домовой еще может это перенести, но старик вроде Хуберта…

Он все еще был здесь, но с каждой секундой становился все прозрачнее. Медленно удалялся, постепенно рассеиваясь в воздухе. Хуберт покидал материальный мир. Через некоторое время он исчез окончательно, и Шамшуддин почтительно склонил голову.

Теперь он остался совсем один. На сотни шагов вокруг не было ни живых, ни духов. Их с Хастуром битва распугала всех. Куда ни глянь, только выжженная пустошь и раскаленный воздух, да клубится черный дым на месте гибели архидемона.

И тут из этого дыма выступила фигура. Вначале Шамшуддину показалось, что перед ним человек — быть может, дух одного из погибших… но он тут же понял, что ошибся. У этого существа было две руки, две ноги и одна голова, но на этом сходство заканчивалось. Ссутуленный, с небольшим хвостом, трехпалыми кистями и узкими прорезями вместо носа, он был облачен в желтую мантию, струящуюся по земле. В огромных черных глазах как будто отражались звезды.