Семь крестов - Николай Прокошев

А вот самому бывшему полубрату надлежало уделить больше внимания отношениям с женой и в дальнейшем наконец-то завести своих детей. Как любили повторять прелаты: «С Божьей помощью все будет».

Апрель уже перевалил за середину, когда ездоки наконец достигли кёнигсбергских капустных грядок на востоке города. Старина Закхайм встретил добрых друзей необычным для слободы столпотворением. Судя по разговорам, народ понаехал со всей округи, толкотня стояла несусветная.

К счастью, Пес чудом в толпе углядел мальчонку-посыльного из трактира Бальтазара, и тот, взяв лошадей под уздцы, с великим трудом повел их сквозь пеструю гущу. Мимоходом мальчик буркнул, что с утра все как с цепи сорвались, да и вообще, похоже, вся Пруссия лишилась ума – откуда ни возьмись вдруг объявился какой-то проповедник, которого люд начал почитать чуть ли не больше самого папы.

Через пару мгновений мальчишку людской поток унес в неизвестном направлении, а лошади всадников, как по волшебству, оказались на главной закхаймской площади. Там, на невысоком деревянном помосте, опираясь на посох, горячо обращался к толпе приземистый лысый человек в длинном белом платье. Совсем еще не старый проповедник обладал бородой, достойной древнего мудреца. Израненные босые ноги мужчины свидетельствовали о его скитальческом образе жизни, а не по годам спокойный мудрый взгляд – о постижении многих великих истин.

– Достопочтенные жители этой знатной слободы, – голос пастыря показался пруссу до боли знакомым. – Грядут большие перемены! Многие из вас помнят, как в этих краях почти десять лет назад небо окрасил летучий огненный шар[148].

– Истина! Было, помню, – из толпы раздался взволнованный женский голос. – Тогда огненная колесница пронеслась по небу! Храни нас всех, Господи.

– Ты права, сестра. Первое знамение уже свершилось. Впереди еще два, а после наступит новая эра. Век тиранов и рабов близится к завершению. Я слышу, как новый мир – без крови, войн, преступлений, издевательств и унижения простого народа – уже стучится в нашу дверь.

– Пророк, скажи, когда? – худощавый мужчина в рваном холщовом гупелянде[149] сложил ладони у рта, чтобы его лучше услышали.

– Скоро, брат, скоро. – Неожиданно Гектор заметил, что один рукав пророка свободно болтается, будто в нем нет руки… не может быть! – Затяжная пора грабежей и разбоев, прикрываемых короной или рясой, неизбежно скатится в пропасть забвения. С нас больше пятнадцати веков подряд стригут шерсть как с баранов, запускают грязные руки к нам в кошельки, указывают, как жить нашим детям. Это справедливо?

– Нет! – толпа в едином порыве вскинула руки.

– Народы всего света стонут под гнетом алчных вождей. Покровители заботятся только о своем богатстве и бездонном брюхе. Они разодеты в шелка и парчу, пьют и едят из золотой посуды. Мы потакаем их затеям и умоляем дать нам кусок хлеба. Это справедливо?

– Нет!

– Скажи, пророк, а орден заботится о своих подданных? – полубрат задорно подмигнул старому другу.

– Господин, это кто? Гуннар? – пристально всматривавшийся в проповедника Матиас повернулся к хозяину.

– Несомненно! – узнав товарища, Гуннар улыбнулся. – Но должно быть наоборот. Простой люд делает всю работу на благо правителя, а тот лишь собирает сливки. Спроси здесь у любого: нужна ли ему война с поляками? Нужна?

– Нет! – с каждым возгласом гнев толпы нарастал.

– Все хотят жить в мире и согласии, и я вас заверяю, что война не может продолжаться бесконечно! Нам не нужно хрупкое перемирие. Мы просто не хотим насилия. Верните наши земли и возможность спокойно их возделывать, ловить рыбу, собирать янтарь! Это ведь наши родные края, почему мы должны платить налоги? Кому и за что?

– Ну как же, – с опаской поглядывая на окружающих его неспокойных людей, Пес старался их перекричать. – Орден строит вам дороги, больницы, церкви, дает вам ссуды, и нечего врать – налоги вы почти не платите.

– Да, а новый налог, чтоб расплатиться с поляком? – какая-то старая бабка больно ткнула прусса в ногу клюкой. – Ты, дубина, может, и не платишь, а я должна последний грош отдать, и так жить не на что. Раз такой умный, вот и заплати за меня. Хельга Шваффе из Вальдау, найдешь, меня там все знают. Чтоб завтра же привез, понял?

– Тише, бабушка. Если вы не будете платить налоги, то завтра над вами встанут те самые поляки. Что вы тогда скажете? Думаете, они не обстригут вас как овец?

– Ты хочешь сказать, что ничьей земли не бывает? – посох пророка вскинулся в сторону прусса. – Так вот что я скажу – бывает. Только она должна принадлежать тем, кто живет на ней, а не во дворцах. Все хотят жить в хоромах, но тогда пусть сами себе их и строят, верно?

– Да!

– Но они же платят вам за строительство деньги. И вы не рабы, в конце концов.

– Вот-вот, главное зло человечества – деньги. От них надо отказаться! У нас все есть – скот, руда, зерно. А если чего нет, так поменяем на те же шкуры или пиво, как было в древности. Слушайте, если вы согласны со мной, немедленно выбросьте свои деньги! Так мы сделаем первый шаг навстречу новой безоблачной эре.

Как завороженные, горожане поснимали с поясов кошельки и вытряхнули их содержимое прямо на площадь. Тут же мгновенно, словно угри на мелководье, под ногами людей расползлись полуголые обездоленные нищие, с жадностью подбирая монеты. Вдруг Джаспер, которого со вчерашнего вечера пересадили на коня, потому как у повозки на ухабе треснула ось, легонько подтолкнул Гектора, чтобы тот дал ему обзор.

С робкой надеждой Пес чуть-чуть отклонился. Лучник долго вглядывался в проповедника, жуя губами, и будто бы на секунду что-то всколыхнулось в его памяти, но, так и не признав Гуннара, стрелок махнул рукой и принялся разглядывать убогих калек под копытами лошади.

– Эта земля родилась свободной, таковой и должна остаться, – теперь посох пророка гордо взмыл в воздух. – Ноги несли меня по многим городам и весям, но нигде не встречал я такого места, где бы каждый клочок земли был настолько пропитан жаждой свободы! Могучая тяга к воле живет в Пруссии в каждой душе.

– Сущая истина, отец! – толпа забесновалась.

– Ни одно существо не в силах вырвать из наших сердец право быть свободными! И я говорю – встаньте, братья, за мной, как уже сделали это города в Кульмской земле, Померании и Помезании. Железной пятой мы растопчем любое господство! Как только будет второй знак, кулаки наши окрепнут еще больше, а дух станет доподлинно несокрушимым.

– Мы с тобой, пророк! – ревела толпа.

– Конец нашему холуйству и пьянству и разврату государей! – Гуннар напряженно вглядывался в каждого присутствующего. – Очень скоро мы создадим собственное государство, где матери будут рожать, а мужчины добывать пропитание. Так было всегда, и так будет с приходом новой эпохи, клянусь на могиле пророков!

– А ну слазь, уродец, – бабка норовила спихнуть Гектора с коня. – Дай кобылу, пойду замок брать. Ишь, зажрались – старуха, значит, подыхай, а они фазанов там уплетать. Если суждено мне сгинуть, в Вальдау дед мой остался неходячий. Себе возьми, смотри не перекармливай, пучит его, понял? Ну чего зыркаешь? Вон с моей кобылы!

Старушка, как и следовало ожидать, оказалась не единственной бунтаркой среди многочисленной толпы. Человек тридцать, преисполненных решимости в «истерзанных тиранией сердцах», на самом деле собрались выразить твердый протест ненавистным братьям Тевтонского ордена. Еще полчаса назад их все устраивало, по крайней мере внешне это выглядело именно так, но стоило бродячему проповеднику заронить семя сомнения, народ как будто подменили.

Однако пророк успокоил бунтарей, напомнив, что сначала нужно дождаться двух других знаков. Предвестия ниспосылаются как раз для того, чтобы укрепить дух людей и придать им сил. Но при этом Гуннар добавил, что очень скоро железная стена между простолюдинами и господами рухнет с невообразимым скрежетом, и долго ждать такого знаменательного события не придется.

Многие новоявленные повстанцы сердечно поблагодарили бывшего наемника, иначе они бы «не задумываясь, голыми руками разорвали зажравшихся рыцарей и аристократов», хорошо, что он их вовремя остановил и не допустил кровопролития.

После окончания проповеди Пес рукой указал Гуннару в сторону «Медного ворона», тот понимающе кивнул, а сам остался отвечать на бесконечные вопросы паствы. Наконец, четверо голодных и уставших путешественников, связанных, на первый взгляд, цепью случайных событий, переступили порог трактира.

С приходом Анны дела харчевни, несомненно, пошли в гору. От посетителей не было отбоя – иные стояли даже на улице, дожидаясь своей очереди. Жене Гектора удалось значительно повысить качество обслуживания и подаваемой еды, в покоях царили чистота и уют.