Бои местного значения - Василий Звягинцев

Но предосторожности оказались излишними.

Антон действительно сразу после разговора с Шульгиным отбыл на свою операционную базу, которую принято было называть Замок. Хотя, конечно, Замком он был лишь в восприятии землян.

Такой возник однажды у форзейля каприз — оформить предназначенное для своих гостей-союзников помещение в виде мрачно-величественной средневековой цитадели с роскошнейшими современными интерьерами, способными удовлетворить самый требовательный и изощренный вкус. Чтобы аборигены постоянно видели, с кем имеют дело, и проникались соответствующими чувствами.

Однажды Шульгин и Новиков попытались проникнуть в сокровенные глубины Замка, в дебри коридоров, пронизывающих основания бастионов и башен, где сразу убедились, что не только на землян рассчитывалось это сооружение.

Похоже, отсюда имелись выходы во многие миры, населенные в том числе и негуманоидами.

Спасибо (кому?), что друзья сумели унести оттуда ноги.

Сам же форзейль во всех этих пышных декорациях не нуждался. Скорее наоборот. Его личные апартаменты простотой, аскетизмом, изысканным, хотя и не слишком человеческим дизайном больше напоминали дворцы средневековых японских сёгунов.

Павильоны из дикого камня и отполированных деревянных брусьев даже располагались так, что с их веранд не видно было Замка. Только пустынный океанский берег, край скалистой гряды и едва тронутая осенним увяданием прерия. Здесь всегда царил вечный, теплый, слегка пасмурный сентябрь.

Времени теперь у Антона было достаточно. Точнее — сколько угодно. Он мог вернуться в Москву в любую точку времени, с единственным условием — не раньше того момента, в который он ее покинул последний раз. Таково очередное ограничение, налагаемое законами, которым он подчинялся.

Устроившись на мозаичном полу, собранном из разноцветных плашек редчайших сортов земных деревьев, едва ощутимо пахнущем сандалом, смолой ливанского кедра, орегонской сосной, соком розового кебрачо, он погрузился в медитацию.

Чего же он все-таки хочет?

В очередной раз уязвить аггров, нанести им, разгромленным во фронтальной схватке, последний, завершающий удар с тыла? Чтобы не поднялись больше, не смогли восстановить разорванную связь времен?

А может, лучше поступить иначе?

Как любил делать великий русский шахматист Алехин. Загнав противника в абсолютно безвыходное положение, но не доводя до мата, он вдруг предлагал развернуть доску и продолжить партию. Вновь почти выигрывал и вновь поворачивал доску. Пока на ней оставались фигуры.

Был ведь момент, когда, выслушав слова Учителя о грозящей им процедуре Публичного Покаяния, Антон вообразил, что агентура аггров успела нанести упреждающий удар, проникла и в Совет Конфедерации, и в Департамент Соответствия.

Хоть стреляйся. В какой-то мере помогла сохранить самообладание мысль: «Ну уж тогда-то Шульгин окончательно поймет, кто из нас дурак».

Это его даже позабавило — сколь же глубоко он погружен в земные реалии, что и сейчас, в роковой, по-настоящему критический момент, придает значение мнению о себе всего лишь человека. А ведь оно должно было волновать его куда меньше, чем египетского фараона — точка зрения раба-иноземца на необходимость строительства очередной пирамиды.

И теперь — снова Шульгин. Словно какой-то рок их связал.

Или — опять ему свыше подается Знак? Знак, который требует угадать единственно правильную линию поведения.

Антон вспомнил Талейрана. Тот любил повторять: «Бойтесь первых побуждений, как правило, они бывают благородными!»

Так, может быть, и стоит поддаться первому побуждению? На него враги точно не закладываются, как не рассчитывает опытный преферансист на две семерки в прикупе.

Антон уже почти поверил, что его предыдущие представления о взаимоотношении реальностей неверны. А раз так — можно предположить, что любые вмешательства, которые он собирается предпринять здесь, отнюдь не создадут малозначительную парареальность, но окажут кардинальное влияние на Главную историческую последовательность и на всю Большую игру в целом.

Если нет — он не теряет ничего. Но если да — последствия его намеченной акции невозможно переоценить.

Из всех существ, присутствующих в данной точке истории, только он и Шульгин знают будущее, знают исход (возможно — лишь промежуточный) Великой битвы. И могут данную ситуацию изменить.

Анализируя партию, Антон сумел просчитать вариант, в котором агграм удается устранить последствия диверсии на Главной базе, причем не только восстановить «статус-кво», но выиграть качество. Если они сумеют найти эту серию ходов и реализовать их, вся предыдущая борьба теряет смысл, в эндшпиле он неминуемо проигрывает партию.

Антон настолько возбудился, что извлек из второго уровня пространства перед собой большую глиняную чашу, полную исходящего ароматным паром синтанга, втянул через трубочку проясняющий мысли напиток. Следом появился переносной пульт связи с Главным информатором Конфедерации. Теперь, в своем новом ранге Тайного посла, он имел к нему неограниченный доступ.

Согласно архивным данным, выходило так, что Вторую мировую войну организовали и спровоцировали аггры. Чтобы скорректировать не до конца реализованные возможности Первой.

Партию 1914–1941 годов форзейли проиграли. Тут никуда не денешься. Агграм удалось в очередной раз, грубо выражаясь, «спустить в канализацию» стремительно нарастающий интеллектуальный потенциал человечества.

Если бы не бессмысленная бойня, унесшая десятки миллионов жизней (как правило — молодых, талантливых, «пассионарных»), а еще большее число интеллектуалов заставившая трудиться над созданием весьма хитроумных, но фактически никчемных линкоров, танков, бомбардировщиков и ужасных ипритов и люизитов, земляне в ближайшее десятилетие могли бы вплотную подойти к постижению сокровенных тайн естества.

Не случайно же в предвоенные годы создал свою теорию Эйнштейн, проникали в эзотерические глубины Блаватская, Рерих, один за другим публиковались в цивилизованной Европе трактаты Рамачараки, да и поэты российского Серебряного века явили миру не только литературный талант, но и явные признаки пророческого дара.

Вот все это и было на удивление четко обрублено. Причем так, что ни Антон со своей резидентурой, ни даже правители великих держав не успели сообразить, что именно происходит, как и почему.

До конца ХХ века историки исписывали миллионы печатных листов, пытаясь постичь причины и поводы внезапной, бессмысленной, никому не нужной и ничего не решившей Первой мировой войны.

А теперь на подходе была и Вторая, якобы долженствующая ревизовать и привести в соответствие со здравым смыслом итоги Первой, но на самом деле — окончательно лишить человечество возможности в обозримой перспективе исполнить свое Предназначение.

Пятьдесят миллионов только убитых, появление ядерного оружия, «холодная война» — все это на века отсрочит постижение людьми загадки Великой Сети. Только чудом после этой войны родились и достигли Уровня Готовности к Постижению Шульгин, Новиков, Левашов, кандидаты в Посвященные второго ранга Берестин и Воронцов. Не случись война, таких людей на Земле могло бы одновременно жить сотни, если не тысячи. И что тогда?

Причем Антон только сейчас, сопоставив массу данных Информатора, к которым раньше он не имел доступа, понял, что из человечества в основном выбивали русских и немцев. По отношению к англосаксам их погибло за две войны почти в сорок раз больше.

А ведь Антон, то есть его предыдущая реинкарнация, в годы обеих войн делал все, чтобы как раз англосаксонский, атлантический мир выиграл, понеся минимальные потери. Думал, что помогает демократиям против тоталитаризма.

Выходит — подыгрывал злейшим врагам. Поскольку и Сильвия в своей роли фаворитки и «серой кардинальши» при Чемберлене и Черчилле делала то же самое.

Антон чуть не ударил кулаком по драгоценному полу. Неужели он тогда был столь примитивно глуп?

Мельчайший штрих, совершенно ничего не определяющий поступок землянина — и вдруг такой эффект!

Воистину — бой местного значения, который неожиданно перерастает в сражение, определяющее ход кампании, а то и войны в целом.

Тогда — отчего бы не сделать все совсем иначе?

Антон вызвал на висящую перед ним черную кляксу экрана очередную порцию информации.

Интереснейшая угадывается комбинация.

Если удастся с помощью нынешнего Шульгина-Шестакова и некоторыми другими методами активной непрямой дипломатии резко сменить курс?

Взять сейчас и вернуться к идее Бьоркского договора. Союзу России и Германии против Антанты.

Многообещающая, странным образом до сих пор не реализованная комбинация. Континентальные державы против атлантических. Представим — в ближайшее время СССР заключает тайный договор с немцами. И с японцами, разумеется.