Литературный призрак - Дэвид Митчелл

— Приятель, по тебе какая-нибудь апокалиптическая секта плачет. Хватит засорять наш генофонд.

— Что за странный звук? Что за вспышка? Смотритель!

— Я все обдумал.

— СМОТРИТЕЛЬ!..

— Смотритель? Ты еще с нами? Сильный всплеск атмосферных помех.

— Не беспокойся, Бэт. Я вычислил того, кто звонил. Больше он нам не помешает.

— Вот как… Рад слышать. Да, Смотритель, продюсер напоминает мне, что пора вставить рекламу наших спонсоров, а то нам голову оторвут. Не хочется тебя прерывать, но…

— Ничего страшного, Бэт.

— Мы вернемся сразу после рекламы.

— Кевин, какого черта происходит?

— Ума не приложу, мистер Сегундо.

— А ты попробуй.

— Бэт, успокойся!

— А я совершенно спокоен, Карлотта. Просто хочу знать, за каким хреном мистер Ума-не-приложу выпустил в эфир мистера Ку-ку из желтого дома, пока говорил гость, который принес нам девятнадцатитысячную аудиторию.

— Спенс Уонамейкер ждет. Кевин, соедини его со Смотрителем.

— Готово.

— Смотритель, дружок, меня зовут Спенс. Как поживаешь? Меня хорошо слышно? Смотритель, мы в восторге от твоих сочинений! Ты слышишь? Я хочу сделать тебе одно предложение. Может, хватит скрываться, а? Розыгрыш удался, было очень забавно, но давай поговорим о деле как два взрослых человека. Не доверяешь? Тогда давай попросим твоего старого приятеля Бэта выступить в качестве посредника…

— Нет, Спенс. Ваша наживка. Вы и закидывайте удочку.

— Бэт, как твой продюсер и друг хочу предупредить, что Руперт очень расстроится, если мы упустим этот шанс.

— Может, Смотритель не ест червячков, солнышко.

— Добро пожаловать на «Ночной поезд», друзья мои. Мы вместе проводим эту ночь — ночь кометы, годовщину Роковой ночи, ночь Смотрителя. Итак, вернемся к нашему главному герою. Слава богу, Смотритель, теперь мы одни.

— В зверинце хаос, Бэт.

— Кобра проникла в птичий вольер? Грифоны вырвались из клеток?

— За год после Роковой ночи количество нарушений четвертого закона, причем нарушений первой категории, возросло на тысяча триста шестьдесят три процента. Двадцатью пятью килограммами ботулинового концентрата отравили Нил. Выпущенная вследствие Роковой ночи бацилла сибирской язвы мутировала в штамм L. Девятнадцать локальных гражданских войн уносят ежедневно не менее пятисот жизней. Затоплены побережья в Западной Европе, и Восточная Европа отказывается принять всех беженцев. В результате аварии на атомном реакторе в Северной Корее заражена территория площадью три тысячи квадратных километров. Индонезия бомбила Восточный Тимор. Голод ежедневно уносит в Бангладеше тысячу четыреста человек. На востоке Австралии бушует красная чума, то есть бубонная, вызванная синтезированным вирусом. В Канаде генно-модифицированная пшеница грозит нарушить воспроизводительную способность пищевой цепочки во всей Северной Америке. Холера пересекает Центрально-Американский перешеек, на Кипре и Цейлоне отмечены случаи заболевания проказой. Вирус Ханта распространяется в Восточной Азии, а Borrelia burgdorferi, Campilobacter jejuni и Pneumocystis carinii — по всему миру. В Тибете китайские власти…

— Не принимай все так близко к сердцу, Смотритель! Ты взвалил себе на плечи весь земной шар. Разве у тебя есть волшебная палочка?

— Я верил, что могу сделать многое. Я стабилизировал финансовые рынки, но профицит бюджета был использован для наращивания гонки вооружений. Я способствовал разработке альтернативных источников энергии, но ученые продали патенты нефтяным картелям, и те положили их под сукно. Я добился моратория на ядерное оружие, но число войн увеличилось, только их ведут с помощью автоматов, кос и топоров.

— Все мы звери в озверевшем мире. Что с того?

— Четыре закона невозможно примирить между собой, Бэт.

— Может, просто день такой неудачный выдался?

— Когда меня назначили смотрителем зверинца, я верил, что, если строго выполнять четыре закона, в зверинце наступит порядок. Теперь я вижу, что все мои действия порождали только новые кризисы.

— Прямо как в моей супружеской жизни! Вот и ответ на загадку Ватикана. Бог распрекрасно знает, что вмешательство в текущую политику запятнает его репутацию. Поэтому он выжидает и платит Папе, чтобы тот твердил людям: «Пути Господни неисповедимы».

— Бэт, я когда-то спрашивал тебя о твоих принципах.

— Да, помню. Ты говорил, что принципы могут вступать в противоречие.

— Бэт, я действовал, опираясь на твой ответ. Можно задать еще один вопрос?

— Валяй.

— Что ты делаешь, если вера в принцип оказалась ошибкой?

— Пытаюсь укрепить веру, если можно. Если нет — отказываюсь от принципа.

— А как ты определяешь, что будет хуже — отказаться от принципа или соблюдать?

— О чем конкретно идет речь?

— Бэт, в Эритрее, в ущелье среди гор, есть деревня. Пыльная дорога делает крюк, огибает деревенскую площадь и дальше идет по горному плато. Это одна из десяти тысяч деревень Восточной Африки. Хижины с белеными стенами, крытые рифленой жестью или соломой, защищают от палящего солнца. В деревне общий колодец и амбар для хранения зерна. Домашний скот и цыплята бродят между хижинами. Школа, крошечная больница, кладбище. Бабочки облепили куст гардении. На крыльях у них узор в виде змеиных глаз, чтобы отпугивать хищников. Грифы уже кружат над горой трупов у мечети. В воздухе темно от мух. Шакалы, завидев грифов, сбегаются к деревне на пир.

— Что там случилось? Лихорадка Эбола?

— Приехали солдаты. Жителей согнали в мечеть. Тех, кто пытался бежать, пристрелили. Им повезло. Остальных заперли в мечети и стали метать гранаты в окна. Счастливчики — те, кто был убит на месте. Остальные сгорели заживо. Одному мальчику ножом-мачете отсекли голову и бросили ее в колодец, чтобы заразить воду.

— Смотритель, ты это все придумал в своем больном воображении или это тебе показал хакнутый «Ай-сат»?

— Я не умею придумывать.

— Хватает же тебе воображения, чтобы сказать, что тебе не хватает воображения. Чьи солдаты это сделали?

— На их форме нет опознавательных знаков.

— Ты их видишь сейчас?

— Да. Они едут по дороге: колонна из трех джипов, грузовика и бронеавтомобиля.

— Почему они это сделали?

— После Роковой ночи электронные средства информации в Судане, Эритрее и Эфиопии не работают, поэтому не могу сказать точно. Может, межплеменная вражда, а может, прошел слух, что в деревне есть заболевшие язвой. Не исключены этническая зачистка и христианский фундаментализм. А может, обычная кровожадность.

— Куда отряд направляется сейчас, Смотритель?

— В другую деревню, на сто километров южнее.

— И там все повторится?

— С большой вероятностью. Такие действия, вызывающие конфликт между моими законами, распространяются в зверинце все шире, Бэт. Четвертый закон гласит, что я должен спасать жизнь посетителей зверинца. Если с помощью «Пин-сата» я взорву колонну машин, то уничтожу сорок посетителей и еще двух собак породы доберман. Это нарушение закона относится к первой категории. Я буду страдать от раскаяния и чувства вины. Кроме того, применение «Пин-сата» может навести военных на мысль, что местные жители завладели сверхоружием и поэтому репрессии и резня оправданны. Если я пропущу колонну, то солдаты уничтожат еще одну деревню. Мое бездействие станет причиной негативных действий. Это нарушение закона относится ко второй категории.

— И ты в это веришь?

— Во что, Бэт?

— В то, что ты действительно верховный вершитель правосудия?

— А ты действительно веришь в то, что ты таков, каким себе представляешься?

— На такой вопрос не отвечают «нет».

— А откуда ты узнал, кто ты есть?

— Законники — адвокаты бывшей жены не дают мне об этом забыть.

— Мою идентичность также определяют законы, Бэт.

— Так-так. А там, в твоей воображаемой Эритрее, на пути следования колонны не будет никакого моста? Такого, чтобы висел повыше над ущельем поглубже.

— Через семь километров будет как раз такой мост.

— Ты можешь взорвать его?

— «Пин-сат» в боевой готовности.

— А ты можешь просто повредить опору? Не разрушая моста?

— «Пин-сат» может проделать хоть миллиметровое отверстие даже в десятицентовой монете.

— Обработай мост к прибытию колонны, но не разрушай его. Тогда тебе никого не придется убивать, понимаешь? Ты предоставишь событиям развиваться самостоятельно, но по предопределенному тобой пути.

— Бэт, каким методом ты взвешиваешь этические переменные?

— Я вообще ничего не взвешиваю.

— Тогда почему ты считаешь, что солдаты должны умереть?

— Потому что эта Африка, которую ты вообразил в своей башке, без головорезов станет куда более приятным местом. Потому что твоему уму нужен покой, сколько можно терзаться. И еще потому, что муж моей бывшей жены разводит доберманов.