Сердар - Луи Жаколио

– Можно подумать, что мы приближаемся к какому-нибудь зловонному болоту, – шепотом заметил ночной сторож.

Утсара оставил его замечание без ответа, он сам давно уже это подозревал.

Вдруг впереди них послышался какой-то странный шум. Можно было подумать, что кто-то ударяет мокрым бельем по камням…

И они увидели на ступеньках целый легион прыгающих, теснящих друг друга исполинских жаб, обитающих в Индии, с которыми даже отдаленно не сравнится ни одно земноводное существо европейских стран. Эти мерзкие животные достигают тридцати трех сантиметров в длину и двадцати или тридцати в высоту. Их было здесь так много, что тесные ряды их производили впечатление волн черной и мокрой грязи, медленно переливающейся по ступенькам лестницы… Это отвратительное зрелище могло заставить содрогнуться даже самого хладнокровного человека.

Шум этот скоро сменился другим, более резким и напоминающим звуки от погружения множества тел в воду… Длинная галерея, по которой спускались наши герои, заканчивалась каким-то омутом.

Факир почувствовал, что надежда окончательно покидает его… Случилось то, чего он боялся.

Снаружи здания находился колодец, почти рядом со стеной дворца, из которого во время душных ночей выходили часто языки пламени и, дрожа, исчезали среди высоких трав.

Суеверный народ был убежден в том, что этот колодец соединяется с адом, а потому ни один из жителей Биджапура не посмел бы набрать оттуда воды.

Утсара давно уже пытался понять, почему таинственный колодец устроен у самого замка.

Теперь, спускаясь по лестнице и сравнивая положение его с направлением галереи, он спрашивал себя, не сообщаются ли галерея и колодец между собою и не служит ли наружная часть для удаления зловонных газов, скопляющихся в подземелье от разложения трупов?.. И чем дальше он продвигался, тем более убеждался в правильности своих предположений…

Газы, скапливаясь у подножия лестницы, насыщали воду и выходили затем через колодец, воспламеняясь от соприкосновения с воздухом, и разносились по траве блуждающими огоньками… Предположение это объясняло также и отсутствие решетки, служащей для закрытия прохода на лестницу.

Несмотря на эти мысли, мелькавшие в его голове, факир еще силился найти какой-то выход из сложившейся ситуации, но встреча с целой армией жаб и звучное их плюхание в воду окончательно отняли у него и последнюю надежду… Скрывать правду от себя было невозможно. Они оба погибли безвозвратно…

Когда они подошли к краю этой жидкой массы, последняя жаба уже исчезла в ее тинистой глубине, и сотни воздушных пузырей на поверхности показывали, что гады медленно выпускали воздух, набранный ими в свои легкие.

– Ну! – сказал падиал, тупо уставившись на поверхность воды.

– Ну, мой бедный Хамед! К чему скрывать от тебя, – отвечал ему Утсара, – вода для нас непроходимая преграда. Нам ничего больше не остается, как поискать лучшего и наименее болезненного способа покончить с собой. Я предполагаю, что ты не намерен подвергать себя ужасным страданиям от голода и ждать смерть…

– Смерть! – перебил его падиал с растерянным видом. – Смерть! Это невозможно, Утсара, чтобы ты не нашел способа выйти отсюда.

– Не знаю такого… нет его! – отвечал факир с едва слышным стоном в голосе. Это было единственное проявление его слабости. Затем он продолжал:

– Падиал, судьба каждого человека определена заранее, смотря по заслугам в прошлой жизни. Надо полагать, что мы в предыдущей жизни совершили какое-нибудь преступление и должны искупить его, ибо с самого дня нашего рождения Ишана написал в книге судеб все, что с нами случится сегодня… Не будем сопротивляться воле богов, падиал! Божественный Ману говорит:

«Вечная награда ждет того, кто без жалоб перенесет последнее искупление. Для него не будет больше земных переселений, и душа его растворится в Великом Духе…»

– Утсара! Утсара! – прошептал вдруг падиал. – Слушай! Нас преследуют… вот они идут. Спрячь меня… защити меня…

– Ошибаешься, Хамед, никакого шума не слышно… Нам уж не дождаться этого счастья. Там думают, что ты бежал, и плита навеки закрылась над нашей могилой.

– Да, я убежал, – прошептал падиал, напевая какой-то странный мотив, – смотри, как нам хорошо здесь, в тени пальм…

– Успокойся, Хамед, – сказал факир, думая, что это обыкновенное расстройство, причиненное страхом. Вдруг падиал вскочил с безумным взглядом, растрепанными волосами, судорожно сжатыми руками и крикнул ужасным голосом:

– Прочь отсюда, факир… уходи! Ты разве не знаешь, что я проклят… Руки мои запачканы кровью моих братьев… Прочь, пишачи! Ракшасы нечистые, прочь! Ко мне! Ко мне! Они начали грызть мои внутренности…

И прежде чем Утсара спохватился, несчастный одним прыжком соскочил на нижнюю ступеньку лестницы и бросился в водоем, обрызгав факира с ног до головы и загасив огонь. Несчастный падиал обезумел от страха…

– Так лучше! – воскликнул Утсара, чуть успокоившись. – Человек этот сумел умереть… Теперь моя очередь.

Но он не хотел тонуть в этой грязной воде, а взял кинжал и поднял руку, чтобы нанести себе удар в сердце. Верный слуга, умиравший в эту минуту за великое и благородное дело, которое защищал его господин, не дрожал, принося эту жертву.

Факир знал теперь, что Кишная не проникнет в планы браматмы. Он умирал даже с радостью, уверенный в том, что падиал не скажет больше ни слова…

Рука его была уже готова опуститься. Еще две секунды, и он перестанет жить… Вдруг среди водоема послышалось бульканье и затем донесся голос Дислад-Хамеда, хриплый и глухой, как у пловцов, которые долго пробыли под водой…

Холодная вода, видимо, успокоила падиала. Превосходный пловец, как все индийцы, он инстинктивно задержал дыхание, почувствовав прикосновение воды, и пошел таким образом ко дну, не сознавая, что делает… Опомнившись, он быстро всплыл на поверхность… Он не помнил, что сам бросился в воду, и думал, что случайно упал туда, поскользнувшись на ступеньках. Первые слова его были:

– Ко мне, Утсара!.. Зачем ты погасил огонь, я не знаю, куда плыть.

Факир колебался минуту.

– Где ты? – воскликнул несчастный, и голос его снова начал дрожать от ужаса.

– Зачем помогать человеку, осужденному на смерть? – говорил себе Утсара.

Тут он понял, что не имеет права убеждать падиала умирать, и, когда тот вторично закричал, ответил:

– Сюда, Хамед… лестница должна продолжаться под водой.

Ночной сторож, плывший в противоположную сторону, повернул на голос своего товарища. Он вышел из воды с глубоким вздохом облегчения…

Давно установлено, что человек, избегший один раз смерти, с удвоенной силой стремится к жизни.

– Уф! – сказал он, сделав несколько глубоких вздохов, – скверная смерть, когда тонешь!

– Ты предпочитаешь кинжал? – холодно спросил его факир.

– Я не хочу ни того, ни другого, Утсара! Что ни говори, а мы выйдем отсюда! Я чувствую это…

– В таком случае, так как я не разделяю твоей уверенности, ты останешься здесь один в ожидании чудесной помощи, на которую ты надеешься… Прощай, Хамед!

– Ради самого Неба, остановись, Утсара! Послушай меня, я хочу только сказать тебе одно слово, а там делай что хочешь… Прежде всего дай мне коробку со спичками. Я хочу зажечь огонь и еще раз взглянуть на тебя.

Оба стояли друг против друга, освещенные слабым светом восковой спички.

– Говори, что ты от меня хочешь? – сказал факир. – Только предупреждаю тебя, что я не изменю своего решения.

– Выслушай меня, – продолжал падиал с такой важностью, какой факир никогда не замечал у него. – Ты знаешь, что боги запрещают покушаться на свою жизнь. Божественный Ману, которого ты, кажется, призывал всего минуту назад, наказывает за это преступление тысячью переселений в тела нечистых животных, и только потом ты получаешь вновь человеческий облик.

– Боги не могут осудить человека за желание избежать унижающих его достоинство мук голода. Неужели ты хочешь дождаться той минуты, когда мы, доведенные голодом до безумия, дойдем до бешенства, и один из нас бросится на другого, чтобы насытиться его мясом и кровью?..

– Боги не простят нас, что мы с первого же дня усомнились в их доброте и справедливости. Ты не можешь подождать ни дня, ни даже часа, и ты посмеешь сказать Яме, судье ада[75], что ты исполнил высшую волю?

А если он ответит тебе: «Боги хотели только испытать твое мужество. Помощь пришла бы, если бы ты не отчаялся ждать». Послушай, Утсара, что говорит священная книга, и трепещи, что ужасный приговор ее не исполнился на тебе:

«Проведя множество лет в аду, чтобы искупить вину, тот, кто посягнул на свою жизнь, будет приговорен к следующим мукам:

Тысячу раз переродится он в телах пауков, змей, хамелеонов, водяных птиц, злобных вампиров. Затем он пройдет через тело собаки, вепря, осла, верблюда, козла, быка и, наконец, войдет в тело парии». Так говорит Ману… Где же ты видишь, чтобы человеку позволено было убить себя и избежать страданий, посланных ему богами?