Обязалово - В Бирюк

Если на Руси я бы и сам справился, хоть бы кровью немалой, то дел наших южные без Евфросинии - и не было бы вовсе!

Кабы не разговоры её с Мануилом Комниным - не отдал бы он Крым князю русскому. Мы бы тогда и Степь зажать не смогли бы - так бы и резались без конца на порубежье, так бы и утекала попусту сила русская.

И сватовство Иерусалимское без неё - не потянули бы.

Евфросиния (Предислава) Полоцкая умерла в 1173 году в Иерусалиме. До самой смерти своей слала она письма, помогая делам моим в разных краях.

Слава её была столь велика, что, хотя и жизнь её прошла на окраине земель христианских, в лоне церкви православной, но святой она признана и Восточной церковью и Западной. Оказалась она выше взаимной анафемы папы и патриарха. А крест её напрестольный, с пятью гнёздами, в одном из которых - частица Креста Животворящего с каплями Его крови, на Русь вернулся. Так эта святыня и лежит в Полоцком Спасо-Ефросиниевом монастыре. Я её и не трогаю. Ибо написано на боковых торцах креста:

"Да н? изнес?ться из манастыря никогда же, яко ни продати, ни отдаті, аще се кто пр?слоушаеть, изнес?ть и от манастыря, да не боуди емоу помощникъ чьстьныи крестъ ни въ сь в?къ, ни въ боудщии, и да боудеть проклятъ Святою Животворящею Троицею и святыми отци 300 и 18 семию съборъ святыхъ отець и боуди емоу часть съ Июдою, иже пр?да Христа".

Не в страхе проклятия дело. Просто... она так хотела.

-- Глава 220

Звать Варьку не пришлось. Её голова торчала на уровне пола. Стоило махнуть ей рукой, как она выметнулась с уходящей в подземелье лестницы и... кинулась мне в ноги, обнимая колени.

-- Господин мой! Ангел Божий! Меч Господень! Светоч воссиявший!...

-- Ты чего???

-- Я так счастлива! Я узрела и уверовала! Благодать снизошла на меня, и радость воздвиглась в сердце моём!

-- Тихо, блин! Тихонько уходим, выберемся отсюда - поговорим. Выводи, Варюха.

Чегой-то она? Подслушала мои измышлизмы кусками? Остальное домыслила и... сподобилась. Вот только основателем нового религиозного культа мне становиться! Иисус, Магомет и Ванька Плешивый... Факеншит! Несвоевременно. Ноги бы унести.

Двери церкви мы открыли без особого скрипа. Напоследок оглянулся: Евфросиния задумчиво смотрела мне в спину, пытаясь, не глядя, раздёргивать узлы на ногах. Она вздрогнула от моего подмигивания, неуверенно улыбнулась в ответ.

Вот же, половина волос - седые. А сама... и умом и телом. Наследственность, однако.

-- Господине, мы сейчас вверх, к зимнему храму, и влево. Там сараюшки такие стоят...

"Чёрная полоса" моей "зебры" ещё не закончилась: сбоку, от колонны, на которую опиралась крыша церковного крыльца, шагнули три серых тени:

-- Мир вам, сёстры. Слава Христу. Кто вы? И как посмели мешать молитве преподобной?

Оп-па! Я - идиот! Кто бы сомневался...

Мешать преподобной молиться в одиночестве никто не будет. Но внешнюю охрану для такой высокопоставленной и почитаемой гостьи местная игуменья просто не могла не поставить. На всякий случай и в знак уважения.

Бл-и-и-н! Ведь можно же было подумать! Но мозгов постоянно не хватает. Я напрягался, стремясь загрузить Евфросинию теологическими изысками, а об азах системы безопасности... извилин не хватило.

Варвара с восторгом несла околесицу. Типа: после общего молебна спрятались в храме, преподобная углядела, пожурила, наставила, благословила и отпустила... Важнее оказалось другое: одна из монахинь опознала недавнюю послушницу. Напряжённость разговора сразу снизилась. Но отпускать нас они не собирались:

-- Пойдём-ка к игуменье. Пусть матушка решит: какую на вас епитимью наложить за столь великую дерзость вашу.

Две сторожихи, видимо - из полоцких, остались на месте. Третья повела нас к игуменье.

Встреча с настоятельницей... ночью, в женском монастыре, в женском платье... Меня ждут... длительные и болезненные процедуры. Вынесут не только мозги, но и... Все проклятия Евфросинии сразу исполнятся.

Всё-таки, монахини - не "волкИ конвойные" - она шла впереди, показывая дорогу. Мы поднялись по монастырскому двору и, чуть не доходя до лестницы зимнего храма, повернули вправо. Тут я и ударил.

" - Гражданка, чем вы ударили молодого человека?

-- Газеткой.

-- А почему череп проломлен?

-- В газетке ломик завёрнут был".

Тут газет нет, поэтому мой гвоздодёр был завёрнут в тряпочку. Инокиня, получив удар по затылку, полетела носом в траву.

-- Варюха! Где вход?! Показывай бегом!

Мы метнулись мимо освещённой лунным светом паперти к другой стороне церкви. И почти сразу сзади раздался истошный крик:

-- Тати! Воры! Держи!

Слабо ударил. Пожалел, помилосердствовал. Женщину ломом по голове... а у неё на голове - видать, коса свёрнута. Кретин. Ведь повторял же себе: "от моего милосердия люди дохнут". Теперь, похоже, моя очередь пришла.

Спотыкаясь в полосах темноты и лунного света, путаясь в длинном подоле, поправляя сползающий на глаза платок, я бежал вслед за Варварой, в панике слыша за спиной нарастающий шум пробуждающегося по тревоге монастыря. Обежав какое-то строение, Варвара остановилась перед дверью. Похоже как погреба во дворах делают - дверь в раме, врезана в земляной склон.

-- Засов! Засов помоги выдернуть!

Сдвинуть разбухший засов мы не смогли, но гвоздодёр помог и здесь - вытащили один из крюков вместе с гвоздями. Дверца открылась, пахнув на нас холодом и сыростью подземелья. Со стороны двора раздался собачий лай. "Нас не догонят, нас не догонят!". Я сунулся внутрь, в полной темноте нащупывая ногами осклизлые ступеньки крутой лестницы, а рукой - такую же кирпичную стену.

Только через десяток шагов дошло: Варвары рядом нет.

-- Варька, ты где?

Сверху, после паузы, донёсся странно напряжённый голос:

-- Господин мой... Ванечка... Я узрела, сподобилась. Ты иди. Я здесь останусь.

Какой-то шорох, деревянный стук, какой-то скрип... Она чего, сдурела?! Да её здесь... Из неё же всё вытрясут! Или она сама решила меня сдать?!!! Недожал, недоломал, недовдолбил...

Я метнулся по лестнице вверх.

"Метнулся"... два раза - мордой в кирпичи. Дверь была закрыта, а через щёлку между досками в нижней части дверцы было видно. И слышно. Вскрик Варвары, когда здоровенная псина, почти чёрная в темноте, со здоровенной пастью на довольно короткой морде, прыгнула ей на спину откуда-то сбоку, со склона. И мерзкий всхлюп рвущейся плоти, когда собачья башка резко дёрнулась в сторону.

От этого движения по мозаике лунных пятен отлетел и покатился по траве какой-то... мячик. Светленький, типа футбольного. В платочке.