Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Страх и ненависть царили в тюрьме. Но Халявин был выше этого, во время редких выходов из карцера, продолжая шутить и петь. Доводил до белого каления, тюремного начальника, капитана Шалмина, который принимал все меры, чтобы сломать непокорного мужика, заставить подчиниться начальственной воле.

Его давным-давно бы прихлопнула тюремная охрана, чтобы разом избавиться от проблем, связанных с его персоной. Но это был бы слишком легкий выход, и признание его, капитана Шалмина, поражения. Этого он допустить не мог, и поэтому охране был дан конкретный приказ, дарующий жизнь непокорному заключенному. Капитан Шалмин был уверен, что он все-таки дожмет, сломает непокорную деревенщину, заставит стать перед ним на колени, ползать у него в ногах, подобно ничтожному червю. Только тогда, насладившись его позором и унижением, в очередной раз, почувствовав себя победителем, он отдаст охране, долгожданную команду. И в первый же выход в лес, в прошлом непреклонный строптивец, ныне пресмыкающееся ничтожество, будет уничтожен. Смерть его спишется, как множество смертей бывших ранее, на неведомую болезнь, царящую в здешних краях, ежегодно собирающую приличную жатву жизней узников.

Можно было для разнообразия указать причиной смерти расстрел при попытке к бегству, только ни к чему это. При таком раскладе, в исправительное учреждение обязательно понаедут проверяющие, начнут задавать всякие неудобные вопросы, на которые порой не так просто найти подобающие ответы. Главным же вопросом будет то, раз человек решился на побег, значит, в тюремной охране увидел некую брешь, которой и решил незамедлительно воспользоваться, наверняка уверенный в успехе. И чтобы этого не случилось впредь, проверяющие помурыжат их изрядно. Придется откупаться выпивкой и подарками, чтобы они скорее убрались в приславшее их с проверкой, ведомство. Это слишком накладно и утомительно, а поэтому не нужно. Слишком много чести, для вонючего зэка, устраивать из-за него такой переполох.

Халявин, был хоть и не слишком грамотным, но разумным человеком, от природы наделенным мужицкой смекалкой и сообразительностью. Он понимал, что смирись с произволом, творимым гнидой в погонах, капитаном Шалминым, даже если это будет только видимость смирения, ему не жить. Эта красная, наделенная неограниченной властью сволочь, все равно не отстанет от него, продолжит издеваться, унижать, заставлять пресмыкаться перед своей ничтожной персоной. И так будет продолжаться ровно столько времени, пока Шалмину не надоест покорная и смирная игрушка, готовая на все ради сохранения собственной шкуры. И тогда он найдет новый объект для издевательств, очередного непокорного зэка, и начнет гнуть, ломать и корежить уже его, превращая в пресмыкающееся ничтожество.

Что делают с некогда любимой, но приевшейся и опостылевшей игрушкой? Ее либо выбрасывают, либо закидывают в дальний угол. Как ни крути, а в тюрьме самым дальним и темным углом всегда и во все времена был карцер. Но швырять в него опостылевшую игрушку уже не имело смысла, она привыкла к данному месту, считая его чуть ли не родным домом. К тому же это место вскоре понадобится для новой интересной игрушки, дерзнувшей показать хозяину свой норов.

Оставалось одно, - застрелить как собаку, это никчемное ничтожество, так долго сопротивлявшееся хозяйской воле. Стоит только отдать лагерной охране приказ, как они его незамедлительно исполнят в тот же день. И сделают это не мешкая, и с превеликим удовольствием, слишком много перепало им наказаний из-за строптивого зэка.

Куда ни кинь, всюду его ждет одинаковый исход. При подобном раскладе можно было на все 100 быть уверенным, что не отсидеть ему и года, из десяти, отмеренных самым гуманным судом в мире. Нужно что-то делать и поскорее. Халявин чувствовал необходимость этого каждой клеточкой организма. Пока еще здорового. Он чувствовал, что силы его стремительно тают, и нет здесь ничего, что позволило бы силы восстановить. Еще несколько отсидок в карцере с непременным избиением до полусмерти, и силы окончательно покинут его. И превратится он тогда во внушительных размеров развалину, колосса на глиняных ногах, свалить которого можно будет одним ударом.

Зачем тюремному начальнику слабосильный инвалид, способный лишь жрать казенный хлеб? Такой контингент не нужен, место ему одно, - в утиль, как и прочим заключенным, имевшим неосторожность ослабнуть, или заболеть. Времени на раздумья не оставалось, нужно было срочно что-то предпринять, если он хочет еще когда-нибудь увидеть родное село и близких людей, - мать, отца, сына, поклониться могиле супруги.

Как там они без него, как им живется? Вся надежда на деда, он еще крепок, вынослив и мудр, он обязательно вытянет хозяйство, внука поставит на ноги, воспитает настоящим человеком и мужчиной.

Он снова пишет письмо, наверное, это будет последняя его весточка из этих мест, ведь чувствует он себя с каждым днем все хуже для того, чтобы бороться с тюремным начальством, противостоять его постоянному давлению. Он пишет медленно, не торопясь, поглядывая время от времени за зарешеченное окно, где падают на землю холодные красавицы снежинки, пока еще такие редкие.

Они падают на землю и тают, оставляя лишь крохотную лужицу влаги, на еще по-осеннему теплой земле. Они сигнализируют миру о том, что пройдет еще совсем немного времени, и наступит их черед править миром. Еще несколько дней и они лягут на остывшую за холодные ночи землю, плотным белоснежным ковром, сияющим ослепительной белизной, на котором он так любил читать звериные следы. На белом покрывале земли, как в открытой книге, так легко читать следы знающему человеку.

Письмо дописано, аккуратно сложено в конверт и оставлено на тумбочке у входа. Утром, дежурный по камере доставит его, вместе с кипой таких же, незапечатанных писем, в оперативную часть. Перед отправкой адресатам, письма будут тщательно проверены на предмет антисоветчины и крамолы, и только после этого заклеены, и доставлены в местное почтовое отделение.

Закончив письмо, Халявин устало смежил веки, откинувшись на грубом деревянном настиле. Завтра отряд идет в лес на работы. Завтра предстоит очень тяжелый день, необходимо отдохнуть и набраться сил. Скоро наступит зима, уже в ближайшие дни, о чем красноречивее всяких слов говорят кружащие за окном снежинки. И его план рухнет ко всем чертям. И тогда придется ждать весны, что придет не скоро, до которой ему вряд ли удастся дожить. Он прекрасно понимал это, поэтому спокойно погрузился в сон, в ожидании нового дня, наступление которого должен встретить бодрым и полным сил. И снилось ему родное Шишигино, и такие милые лица отца, матери, жены и сына Лешки, к которым рвалась заключенная в клетку душа.