Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, — я сдерживаю себя, чтобы не наброситься на посланника в тот момент, когда Сильванов начинает мне читать.
— Морис, думаю, я нашёл её. Мою музу. Это судьба, она должна быть такой, чтобы туфелька подошла. И она идеальна. Голубые глаза, фарфоровая кожа, золотистые волосы. Идеальная маленькая кукла. У неё даже фигура такая, какой не бывает в наши дни. Все эти женщины ходят в спортзал и губят себя. Но не эта. Можно перенести её в пятидесятые, и она бы точно вписалась. Она идеальная фарфоровая кукла, и она невинна. Я видел это в её взгляде. Она не запятнана. Я хочу сделать её своей.
В следующем говорится это:
— Я узнал, что моя куколка должна выйти замуж за какого-то мерзкого бандита. Я закипаю от злости. Болен от ярости. Она ещё одна шлюха, но она хуже остальных. Она шлюха, притворяющаяся невинной. Найдём ли мы когда-нибудь в современном мире невинную женщину, которая не была бы просто уродливой каргой, позволившей себе разориться? Думаю, что нет, и именно поэтому я не могу рисовать.
Он бросает чтение и качает головой.
— Это похоже на какую-то группу поддержки неудачников для грёбаных извращенцев. Я сам хочу разбить ему голову, а он даже не мою женщину увёл.
— Сообщения? Это было последнее?
— Нет, есть ещё одно, — он вздыхает, но потом начинает читать.
— Морис, замечательные новости. Она не шлюха. Я всегда был прав, и должен был прислушаться к своим инстинктам. Тупая корова, купившая билеты, её мачеха, утверждает, что имеет право на туфлю, и хочет, чтобы я сделал ей другую. Дело, однако, в том, что она смеялась со мной по электронной почте над тем, какая Синди глупая и невинная. Она выходит замуж за этого ничтожного преступного куска дерьма только, потому что должна. Синди нужно спасти, Морис. Могу я воспользоваться твоим домом?
Моя голова раскалывается на последней строчке.
— Где его дом?
Сильванов пожимает плечами.
— Не знаю.
Мои пальцы чешутся от желания обхватить его горло и выжать легкомысленность из него.
Он улыбается мне.
— Но я знаю, где живёт Морис, и это недалеко, если ты хочешь его навестить.
— Ты замечательный ублюдок, — я притягиваю его лицо и целую в щеку в итальянском стиле. Он отстраняется и вытирается рукавом.
— Иисус, итальянцы. Хочешь, чтобы я пошёл? Тебе нужны люди?
— Нет, с этим я разберусь, но в долгосрочной перспективе я хочу, чтобы с охраной разобрались. Когда я верну Синдерс-Синди, я хочу, чтобы она была под защитой.
Я всё ещё называю её Синдерс, но пытаюсь остановиться. Я дал ей это имя, когда хотел унизить. Заставить чувствовать себя дерьмово. Меня это тоже странно задело, потому что я такой же долбанутый, но теперь я не хочу её унижать. Просто это имя засело у меня в голове.
— Джеймс, — я зову его, когда выхожу из кабинета. — Спасибо, я серьёзно. Я тебе должен, — говорю я Сильванову, когда он выходит за мной.
— Нет. Не должен.
Я поворачиваюсь к нему, теперь уже серьёзно.
— Должен, и, если тебе что-то когда-нибудь понадобится, ты это получишь. Когда-либо. Что угодно.
Я снова зову Джеймса, когда мы заходим в кухню. Мгновение спустя тяжёлые шаги раздаются вверх по лестнице.
— Что ты делал там, внизу? — спрашиваю я.
Я замечаю, что он слегка вспотел.
Его лицо тёмное.
— Разговаривал с Иветтой. Тебе не обязательно знать.
Я бросаю взгляд на его руки, и он усмехается.
— О, ну же, Нико. Ты меня знаешь. Я обучался технике допроса. Тебе не понадобятся кулаки, если ты знаешь все мои хитрости.
Я хмурюсь.
— Она рассказала нам правду о том, что произошло, не так ли?
— Насчёт этого — да. Но да ладно, она неравнодушна к Синди, поэтому я выясняю всё, что нам может понадобиться. Хочешь, чтобы я остановился?
— Нет.
— Хорошо, тогда чем меньше ты знаешь, тем лучше. Правдоподобное отрицание и всё такое.
Я резко киваю.
— Нам нужно встретиться кое с кем. С мужчиной, который, как я думаю, знает, где держат Синди.
Его брови взлетают вверх.
— Христос, Нико, быстрая работа.
— Это не я. Спасибо Сильванову.
Он пожимает плечами.
— Не мне. Одному из наших друзей в Греции.
— Мне нужно исправить ситуацию Иветты… прежде, чем я уйду, — говорит Джеймс.
Затем он возвращается вниз по лестнице.
— Он служил в специальных силах, поэтому знает нефизические методы допроса, — говорю я Сильванову.
— Как и я. Спецназ.
Я смотрю на него.
— Правда?
— Да. И эти приёмы могут сломить человека гораздо сильнее, чем простое избиение, так что, возможно, тебе стоит убедиться, что твой человек знает твои границы.
С этими словами он выходит из комнаты. Я не говорю ему, что с Иветтой у меня нет границ. Мне всё равно, если эта женщина останется бредящей, пускающей слюни развалиной, когда Джеймс закончит с ней.
Но мне любопытно, поэтому, когда Джеймс возвращается в комнату, и мы направляемся к машине, я спрашиваю:
— Так что ты с ней делаешь? Меня не волнует отрицание.
— Немного лёгких допросов, и поверь мне — они лёгкие, но она обладает психической и эмоциональной стойкостью ребёнка, — он смеётся. — По сути, она ребенок. Нарциссы такие, и она именно такая. Грёбаный ребёнок, разгуливающий в женском теле. Она действует не думая, когда нервничает. Она закатывает истерики и создаёт хаос, а потом перевирает правду, чтобы выставить всех остальных плохими. Хочешь мой совет? Избавься от неё нахрен. Навсегда. Она всегда будет ненавидеть тебя и Синди.
— Я заплатил ей охуенную кучу денег, чтобы она замолчала. Благодаря мне она разбогатеет. Любой другой был бы счастлив. Она не любит меня.
— Она ненавидит, когда ей отказывают. Она ненавидит, когда её выставляют напоказ. Она ненавидит быть второй. Ты сделал с ней всё это. В её больном уме Синди победила. Честно, босс, я бы избавился от неё.
— Я, блядь, не могу убить Иветту. Мне придётся убрать также Айрис. Это слишком очевидно. Отец Иветты очень влиятельный.
Он вздыхает.
— Ладно, что насчёт изгнания?
— Изгнание? — мы не делали этого дерьма в нашей семье, в нашем мире, долгое время.
— Она коварная и манипулирующая, но она не настолько сообразительная. Отправь её и убедись, что она никогда не сможет уехать. Маленький остров где-нибудь, можешь сделать его красивым, гламурным, так что её родители будут довольны этим, но она и её дочери уйдут,
