Роман-трилогия «Остров Русь» - Сергей Лукьяненко

— А я — в утиную, — почему-то хихикнув, встрял Смолянин.

— Подписание конвенции не лишило Венеру статуса самостоятельной республики и права иметь собственные спецслужбы, — веско оборвал их Мегла. — Что касается ваших личных заслуг, то, уважаемый генерал-сержант...

— Генерал-старший сержант, — поправил его Кубатай.

— Поздравляю, — кивнул головой Мегла. — Так вот, ваших личных заслуг никто и не умаляет. Вы, между прочим занесены в Список почетных граждан Венеры. Каждый наш котенок наизусть знает вашу знаменитую, пронизанную чувством уважения к кошачьему племени, былину «Сказ о том, как Кубатай-батыр остров Русь спас». А былина «Сказ о том, как Кубатай-батыр метеозондом служил», хоть и не пронизана насквозь чувством уважения к кошачьему племени и не изучается в школе, все равно является любимым приключенческим произведением наших котят...

Кубатай смущенно сделал ручкой:

— Да ладно, чего там... Тряхнул стариной... написал малость.

— Брат Мегла забыл сказать, — торжественно поддержал соплеменника Шурла, — что Список почетных граждан Венеры состоит лишь из трех имен...

— Из трех? — забеспокоился Кубатай, и в голосе его мелькнула нотка ревности. — А кто еще двое?

— Они, — поднял лапу Шурла, указывая на нас со Стасом.

— А-а, — успокоился Кубатай, — я думал кто-то из наших...

— А лично вы, — продолжал Шурла, — удостоины еще и иной чести, которой еще не был удостоин ни один житель Земли.

— Какой чести? — слегка зардевшись, тихо спросил Кубатай.

— Ваша скульптура установлена в центральном зале Храма Матери-Кошки...

— На моем месте, — добавил Шидла.

— В виде красавца-сфинкса, — закончил Шурла.

В станции воцарилась было тишина, но ее тут же прервал ехидно заржавший Смолянин. Кубатай от неожиданности пролил на себя чай и, ошпарившись, запрыгал по комнате. Слегка похихикивать стали все. Только Стас следил за нами нахмурившись, а потом решив защитить реноме своего кумира, попытался перевести разговор на другую тему:

— Давайте, мы вам своего ученого пингвина покажем! Если бы не Орлик, мы бы тут вообще с голода загнулись. — С этими словами он стал пробираться к выходу.

— Орлик? — переспросил Холмс. — Довольно неожиданнная кличка для пингвина.

— Вообще-то его полное имя — Ауэрлиано Буэндио, — пояснил я. — Стас какую-то книжку читал, там куча персонажей и все — Буэндио, только одни — Аркадио, а другие — Ауэрлиано. Пингвинов тут много, на всех имен не напасешься. Не так-то просто, между прочим, найти имя для птицы. Вот мы и назвали тех, что помельче — Аркадио, а тех, что покрупнее — Ауэрлиано. А один — сильнее всех с нами подружился, мы и зовем его ласково — Орлик...

Было слышно, как на улице Стас зовет:

— Орлик, Орлик!..

— Имя для птицы, имя для птицы, — забормотал Кубатай, — что-то это знакомое...

— К тому же Орлик не просто пингвин, а Королевский пингвин, — добавил я.

— Вот как? — заинтересовался Холмс. — И как же он сюда попал, побывав при дворе Ее Величества?

— Да он не в том смысле королевский, — принялся объяснять я, — а в том, что самый крупный, просто огромный. Как есть просто пуделя и королевские пуделя...

— ...Имя для птицы... — Продолжал бормотать Кубатай. — Вспомнил! Так называлась повесть одного древнерусского бояна! Его звали Шефнер!

— Не Шефнер, а шефоньер, — возразил Смолянин. — И не баян это, а шкаф такой.

— Кстати, о шкафах, — подал голос Ватсон. — А как мы отсюда выберемся? Тут шкаф-то есть?

— Хорошо, что ребята случайно сами в шкаф не залезли, — заявил вдруг Кубатай. — А то вернулись бы в замок без нашей помощи... а мы так старались...

Тут нашу абсурдную беседу, высунувшись снаружи, прервал Стас:

— Идите все сюда, Орлик появился!

Мы полезли к выходу, а Стас еще раз крикнул:

— Орлик, Орлик!..

Навстречу, переваливаясь с боку на бок, спешил наш любимец. Кубатай присвистнул:

— Да-а, таких особей я еще не видывал. В нем метра два росту, а то и больше!

— Это еще что! — расхвастался Стас. — А какой он умный! Рыбу и яйца нам носит! В футбол играет! Танцует! Вот, смотрите! — Он принялся бить в ладоши и напевать:

— Ну-ка, Орлик, потанцуй,Потанцуй, потанцуй!..

Приблизившись, наша мудрая птица, что-то доверчиво лопоча, принялась подпрыгивать в такт, слегка выбрасывая вперед то левую, то правую ногу-ласту.

Некоторое время все завороженно следили за его танцем. Потом, наверное от того, что искуственные сфинксы более, чем люди, равнодушны к живой природе, Шурла нетерпеливо заявил:

— Все это прекрасно, но пора возвращаться на Большую землю.

— А можно мы Орлика с собой возьмем? — отозвался Стас.

— Это исключено, — ответил Шидла. — Во-первых, вы уже знаете, что из будущего в прошлое ничего переносить нельзя, а во-вторых, еще не известно, чем грозит перенос на длительное время живого существа из вымышленного мира в реальный. И в-третьих, наконец, в хроноскафе просто не хватит места.

На мой удивленный взгляд он ответил:

— Мы воссоздали аппарат. Сейчас он дожидается возле замка.

— Нафиг он нужен, хроноскаф ваш? — вмешался Смолянин. — Все можно сделать проще. У Кащея в библиотеке есть книжка, «Сегодня, мама!» называется, через нее пацанов и нужно в их мир отправить. А хроноскаф ваш дурацкий ломается все время.

— Ошибаетесь, — заявил Шидла. — Повесть — это вымышленная реальность...

— Ага, вымышленная! — возмутился Смолянин. — Самая что ни на есть настоящая! Я сам читал, там все точно написано, все так, как и было!

— Думается, коллега прав, — выразил свое мнение Кубатай. — Считаю, реальный мир, и мир достаточно реалистически исполненного документального произведения могут совпадать.

— Мяу!!! — возмущенно заорал Шидла, но, тронув гриву лапой, его остановил Мегла:

— Возможно вы и правы, — дипломатично сказал он ДЗР-овцам. — Но это — лишь версия. Стоит ли рисковать, если у нас есть хроноскаф?

— Хроноскаф, хроноскаф... — скривился Смолянин. — Говорю, ломается он у вас!

— К тому же в него Орлик не влезет, — заявил Стас, как будто других преград к тому, чтобы взять птицу с собой, не было. Что мама, например, скажет?

А Орлик тем временем так раздухарился, что я не верил своим глазам. Высота его прыжков достигла чуть ли не человеческого роста. Прыгая, он стал кружить вокруг нас, а потом вдруг завыл жутким хриплым голосом стасову песенку:

— Ну-ка, Орлик, потанцуй,Потанцуй, потанцуй!..

Спорщики разом замолкли и уставились на него. А Орлик, не прекращая прыгать, сначала страшно захохотал, а потом заговорил:

— Что примолкли, сердечные? Не узнаете? Это ж я, Кащей! Обхитрил я вас! Давно вас тут дожидаюсь! Вот прикол-то, а?! Не могу!..

Тут, тяжело рухнув на землю, он, наконец, остановился и зловеще нас оглядел.

— Не вышло, не вышло у вас меня обскакать... Так, с кого начнем? С тебя, пожалуй, — ткнул он крылом в Холмса. — Вы с дружком мне пакостей еще не делали, не буду голову ломать, во что вас превратить, отправляйтесь просто в свою книжку... — С этими словами Орлик-Кащей выдернул из головы перышко, дунул и шепнул что-то.

Вспыхнуло голубое пламя, громыхнуло, словно после грозы, на миг Холмс и Ватсон окутались белесым туманом, а когда туман рассеялся, англичан на том месте уже не было.

— Так-так-так, — похлопал Орлик крыльями, что у пингвинов, по-видимому, соответствует человеческому довольному потиранию ладоней. Его взгляд остановился на мне.

— А-а! Костя! Старый друг! Помнишь, как ты меня дрессировал? Отобьешь мяч — молодец, пропустишь — снежком в живот! Нехорошо над животными издеваться, они братья наши меньшие! Они — как дети малые, беззащитные... — Кащей хихикнул. — А коли так превращу-ка я тебя в животное. Вот только в какое?

— В тигра, — не задумываясь, предложил я.

— Не, не пойдет, — покачал головой Орлик, — в беззащитное, говорю, надо животное... И чтобы птиц боялось! Ты будешь мухой, Костя, мухой!

Он было потянулся за перышком, но вдруг остановился и затрясся от беззвучного хохота. Затем объяснил причину своего веселья:

— Превращу тебя в муху и отправлю к Холмсу в книжку. Пусть, пока мир не исчезнет, великий сыщик за мухами гоняется. Вот прикол-то, а?!

— А как он узнает, что я в его мире? — тянул я время.

— Узнает, узнает, — заверил Орлик-Кащей, — а не узнает, и ладно, не велика потеря. — Он выдернул перышко, поднес к клюву...

И тут мир стал стремительно вертеться вокруг меня, люди и сфинксы, кружась, выросли до неимоверных размеров, в ушах зазвенело, все осветилось голубым светом, затем окуталось туманом...

А еще через мгновение я летел над пустынной грязной мостовой возле огромного, вкусно пахнущего животного. Животное махнуло хвостом и чуть не пришибло меня. Спасся я тем, что инстинктивно отскочил вверх. В ушах отчаянно жужжало. Я помотал головой, чтобы избавиться от этого шума, и вдруг понял, что жужжу-то я сам. Точнее — мои крылышки. И только тут я окончательно осознал свое положение...