Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

Постройка завода требовала 300000 пудов цемента; я отправился в г. Новороссийск за цементом, который вырабатывался там на нескольких заводах. По пути туда я остановился в г. Таганроге, где средствами нашего Ревельского завода строился также новый снарядный завод, для которого вблизи морского берега была закуплена территория в 200 десятин земли. Работы производились под руководством инженера-технолога Малецкого (служил в Артиллерийском отделе Обуховского завода и приезжал в 1907 и 1908 гг. в Севастополь для установки на судах эскадры новых прицелов для наших стрельб). Этот грандиозный завод из многих корпусов бетонной постройки требовал миллионы пудов цемента, который надо было доставлять из Новороссийска.

Был август, в Новороссийске стояла обычная в то время жара, и я чувствовал себя неважно. На рейде я застал отряд военных транспортов под командою контр-адмирала Львова; командиром порта был капитан 1 ранга Верховский. Оба — мои бывшие сослуживцы, и мне удалось получить военный транспорт под командою капитана 1 ранга Федорова, погрузить в него закупленный в Новороссийске цемент и отправить его в Мариуполь, откуда по железной дороге в Юзовку, а в Таганрог цемент был отправлен несколько позже на другом транспорте.

В сентябре на морских фронтах воюющих держав положение было следующее: Англия объявила морскую блокаду всего побережья Северного моря; канал Ламанш был загражден английским флотом, дабы иметь беспрерывное сообщение с Францией. В ответ Германия объявила беспощадную крейсерскую (вернее, каперскую) войну всем торговым и пассажирским судам, даже нейтральных стран, в Атлантическом океане и Немецком море. Несколько десятков подводных лодок, прорывая английскую блокаду, взрывали в океане и в Немецком море все попадавшиеся им суда без различья наций. Между прочими был ими взорван в Атлантическом океане огромный пассажирский пароход под американским флагом «Лузитания», и на нем погибло несколько тысяч пассажиров, граждан Северной Америки и иных нейтральных стран. Северная Америка объявила ей войну и послала во Францию свою десантную армию. Весь коммерческий флот Германии, интернированный до сих пор в американских портах, теперь стал собственностью США.

Это для Германии был большой удар, и она с еще большим ожесточением топила своими подводными лодками нейтральные торговые суда. На это Англия стала захватывать всякие суда, везущие грузы хотя бы в порты Голландии, Дании и Норвегии, зная, что оттуда они могут перейти в Германию. Ожесточение с обеих сторон принимало характер беспощадной борьбы. Это вызвало в Германии голод, и она не стесняясь, стала грабить покоренные страны: Польшу, Литву, Остзейский край, Румынию, Сербию и те русские губернии, которые попали под ее власть.

Начался голод в этих странах. В России ощущался недостаток в хлебе. Дороговизна съестных припасов росла. Это вызвало волнения и забастовки на заводах и фабриках и уныние на фронтах. На юге морские силы Франции, Англии и Италии оперировали в Адриатике, заняв там порты Австрии, и объявили блокаду Дарданелл. Пытаясь проникнуть в Константинополь и через Босфор в Черное море, дабы доставлять России военные грузы, английский и французский флоты Средиземного моря предприняли систематические операции к форсированию Дарданелльского пролива. Но здесь нашим союзникам пришлось встретить упорное сопротивление немцев. Здесь Гольц-паша еще с начала войны (когда Турция считалась еще нейтральной) сильно укрепил Дарданелльские форты, а теперь немцы поставили в проливе минные заграждения. Одна подводная лодка, английская, прорвалась в Мраморное море, но дальше все попытки англичан оказались тщетны, и, потеряв несколько броненосцев и малых судов, англичане были вынуждены отказаться от этой затеи.

Черноморскому флоту не удавалось поймать «Гебена» и «Бреслау», которые безнаказанно обстреливали черноморское побережье и Крым, всегда удирали благополучно и прятались в Босфоре. На далекий север, в Мурман, в конце этого года прибыл отряд русских судов, возвращенных Японией из тех, которые были японцами взяты в Артуре в 1904 году. Этот отряд охранял Мурманский порт от немецких миноносцев и подводных лодок, которые по временам забегали туда и у входа в порт накидывали мины.

К концу этого года граница фронта, начинаясь от меридиана Ревеля, шла через Динабург, Брест-Литовск, Каменец-Подольск и до реки Днепр. Вступившая в союз, по настоянию Франции, Румыния была в течение одного месяца разгромлена немцами, и румынский король со всем двором и штабом вынужден был покинуть Бухарест и забрался в Яссы, к русской границе.

За этот год русский фронт тратил снарядов мало, а заводы, наоборот, производили их в значительном количестве. Запасы боевых припасов поэтому накоплялись в обилии; а к тому же через Мурман (по новой железной дороге) и Архангельск союзники присылали их на многих транспортах, имея в виду с началом весны, когда обсохнут дороги, начать всем вдруг общую атаку на Германию со всех сторон. Для составления программы совместных действий приезжала в Россию комиссия из представителей главных командований союзных армий; в ставке совместно с генералом Алексеевым комиссия составила общий план совместных наступлений весной. Но начавшаяся 1 марта русская революция помешала осуществлению этого плана. Война бы окончилась поражением Германии на два года раньше.

Внутренние враги России — революционные партии в связи с немецкой тайной агентурой усердно работали, производя аварии и забастовки на железных дорогах, на фабриках и заводах, работающих на оборону. Участились взрывы и аварии на заводах и военных судах; так в Черном море без всякой видимой причины произошел взрыв в трюме нового дредноута «Императрица Мария», стоявшего на якоре в глубине Севастопольского рейда; корабль сел на дно, опрокинувшись на борт, и никакими средствами не удалось его поднять.

В октябре в Архангельске у пристани взлетел на воздух пароход «Барон Дризен», взорванный адской машиной, поставленной в трюме, нагруженном порохом, снарядами и другими военными припасами, присланными из Америки. От его взрыва были сожжены еще два соседних парохода, один из них был французский. Я застал следующую картину разрушения по левому берегу Двины в районе взрыва: на пространстве около половины квадратной версты была взрыта земля, из-под кочек песку и илу выглядывали кое-где обломки металлических частей взорванного парохода и разных грузов, лежавших на берегу до момента взрыва. Временные сараи, пакгаузы легкой постройки, бывшие на этой площади, лежали упавшими на земле, под своими крышами.

Людей пострадало немного, так как на время обеда рабочие уходили по домам или в столовую, находившуюся вдали от места выгрузки. На этой же пристани стояли части динамомашины, выписанной из Америки для оборудования нашего нового снарядного завода в Юзовке. Приехав в Архангельск за ними, после долгих поисков мне удалось узнать, что машины погибли и от них не осталось и следа. На «Дризене» капитан и старший боцман были из остзейских немцев; в полдень, когда разгрузка приостанавливалась на час обеда, они вышли за полчаса до 12-ти и отправились в город. Они были арестованы, но явных улик не было, поэтому дело осталось невыясненным.

В декабре в Петрограде произошло событие, давшее пищу новым скандальным толкам о жизни царской семьи и послужившее еще одним печальным этапом к дальнейшему падению престижа Царя в глазах русского общества и, что еще хуже, в глазах армии. В ночь на 17 декабря был убит злой гений России — развратник и хлыст Распутин. Это событие описано подробно в дневнике члена Государственной Думы В.М. Пуришкевича, бывшего вдохновителем этого заговора и уложившего Распутина 4-мя выстрелами на дворе дворца князей Юсуповых на Мойке. Тело Распутина, оплакиваемое царскою семьею, было похоронено за оградою Царскосельскодворцового парка. На могиле Царица решила построить часовню. Но спустя 3 месяца тело Распутина было вырыто и предано сожжению.

Великий Князь Дмитрий Павлович сообщил письмом Императрице, что смерть Распутина не была случайным убийством, а состоялась по приговору русского общества, дабы избавить Россию от гибели и спасти престиж монарха. Великие князья Николай Михайлович, Кирилл Владимирович, Павел Александрович и Дмитрий Павлович письменно и словесно неоднократно обращались к Царю, настаивая на удалении Распутина вовсе от Двора, но Царь на это или отмалчивался, или заявлял: «Это наше семейное дело, и я никому не позволю вмешиваться в мою семью».

Лежавшему больным Наследнику опять стало хуже, его мать в суеверном страхе объясняла это смертью «чудесного старца». Мальчик страдал хроническою болезнью (наследственной в роде Гессенском) — гемофилией, т. е. кровотечением и слабостью кровяных сосудов. При малейшей неосторожности в движениях раны вскрывались, кровоточили, и мальчик периодически укладывался в постель и подолгу выносил мучительные боли и необычайную слабость от постоянной потери крови. Состоявший при нем доктор Федоров считал неизлечимой эту болезнь.