Сын цирка - Джон Ирвинг

Фарук подошел к фотографии, запечатлевшей последнюю поездку младших школьников. На всех мальчиках белые рубашечки и голубенькие галстуки, голубенькие шорты и такого же цвета гольфы. Только туфли были черными. «Наши юниоры, карлики, полукарлики и т. д. », — прочел доктор подпись под снимком и ему не понравилась эта аббревиатура.

В медицинском пункте на койке скрючился от боли в животе мальчик, над ним висела серийная фотография заката солнца над мавзолеем Хаджи Али. И здесь подпись, сопровождающая заход небесного светила, поразила Фарука. Такая же заумная, как все, что изрекал Мартин Миллс: «Ты живешь лишь однажды, но если ты живешь правильно, то этого достаточно».

На этаже, где проходили музыкальные занятия, Даруваллу остановило странное звучание фортепиано и чье-то фальшивое пение. Он так и не узнал песню, а ведь это была известная «Мягко катись, любимая колесница». Урок вела и пела незамужняя учительница английского языка по имени мисс Тануя. Фарук услышал, как отец Джулиан объяснял Мартину Миллсу, что сейчас очень популярен доказавший свою эффективность метод изучения иностранного языка при помощи заучивания песен. Фарук прислушался. Лишь несколько детей подпевали учительнице, остальные что-то невнятно бормотали под аккомпанемент дрожащего голоса мисс Тануя. Прав ли отец-ректор, спросил себя Дарувалла. Но может, проблема не в методе обучения, а в самой учительнице?

Она напомнила доктору тех индианок, которых безобразит европейская одежда. Мисс Тануя носила эту одежду без всякой естественности и была в ней нелепа. Может быть, дети не могли петь песню о колеснице, поскольку их удручал внешний вид и несоответствующая стилю одежда учительницы. Похоже это отметил даже Мартин Миллс. Судя по всему, женщина никак не может выйти замуж. Фарук машинально и без снисхождения отмечал в ней те несуразности, которые бросались в глаза. Очень круглое светло-шоколадное лицо, на котором странно смотрелись угловатые очки. Загибающиеся кверху дужки очков украшали маленькие бриллианты. Вероятно, Тануя думала, что такая оправа скрасит ее круглое, полное лицо.

Фигура учительницы напоминала полноватые фигуры молодых студенток. Ее темная юбка слишком сильно обтягивала бедра, длина юбки явно не соответствовала росту: мисс Тануя была коротышкой и юбка как бы срезала наполовину ее ноги. У Даруваллы сложилось впечатление, что полные колени женщины на самом деле являлись сжатыми кулаками, а маленькие полные ножки были руками.

Блузка переливалась голубовато-зелеными сполохами, словно блики воды в пруду. Хотя самыми эффектными у этой женщины были ее округлые формы, она надела лифчик, который ее уродовал. На основании своих малых сведений об этом предмете, Дарувалла определил устаревший фасон, форма чашечек у него больше годилась для защиты от ударов шпаги при фехтовании, чем для подчеркивания естественной красоты груди. Между сильно приподнятыми кверху и явно выпиравшими грудями мисс Тануи свисало распятие. Складывалось богохульное впечатление, что Христос на кресте переносил мучения и от поклонов на обширных и приподнятых грудях учительницы.

— Мисс Тануя преподает у нас вот уже много лет, — прошептал отец Джулиан.

— Понятно, — сказал доктор Дарувалла, а Мартин Миллс лишь вытаращил глаза.

Затем они прошли в класс самых маленьких учеников начальной школы. Малыши спали, положив головы на парты. Интересно, по классификации этого учебного заведения они относились к категории «карликов» или «полукарликов», подумал Фарук и услышал, как ректор спросил нового миссионера:

— Вы играете на фортепиано?

— Я всегда хотел научиться играть, — ответил будущий священник.

Дарувалла прикинул, что, вероятно, этот сумасшедший сможет упражняться в игре на музыкальном инструменте в промежутках между изучением обстановки по сообщениям «Таймс оф Индиа».

Для того, чтобы переменить тему разговора по причине отсутствия каких-либо музыкальных талантов, схоластик спросил отца-ректора об уборщиках, которые встречались в миссии в великом множестве. Как мужчины, так и женщины подметали помещения и чистили туалеты. Миссионер предположил, что эти люди из касты неприкасаемых.

Отвечая на его вопрос, ректор упомянул слова «бханги» и «маитрани». И тут Миллс оказался более подготовленным для работы в миссии, чем предполагал отец Джулиан.

— Дети этих людей учатся в колледже? — к удовольствию доктора напрямую спросил ректора Миллс.

— Ну, нет… Вы понимаете, это было бы для нас не совсем подходящим, — стал объяснять отец Джулиан.

Фарука поразило, насколько умело новый миссионер прервал отца-ректора, начав описывать «спасение» нищего калеки и девочки-проститутки. Таков был метод Миллса по продвижению вперед маленькими шагами: этими шагами миссионер будто закружил отца-ректора в ритме вальса. Вначале — работа в цирке вместо жизни попрошайки или проститутки. Затем — овладение английским языком в таких «цивилизованных формах, как это требуется». А после всего — «интеллигентное обращение в христианство» или, как это еще называл Миллс, «просвещенная жизнь во Христе».

На перемене старшеклассники во дворе наслаждались дикой и беззвучной битвой, забрасывая друг друга грязью. Доктора поразило, насколько спокойно отнеслись иезуиты к этому нарушению порядка. Они спрашивали и выслушивали ответы с такой концентрацией внимания, будто львы, обложившие жертву. »

— Но, Мартин, наверняка вы не будете приписывать себе заслуги по обращению этих детей в христианство? Я имею в виду, если в конце концов они придут в лоно церкви, — сказал отец Джулиан.

— Конечно, не буду. Но что вы этим хотите сказать? — удивился Мартин.

— Только то, что мне так никогда и не удалось узнать, обратил ли я лично кого-нибудь в христианство. Если дети придут в лоно церкви, то случится это не из-за вас, а лишь по воле Бога. Вы к этому не причастны, не стоит гордиться, — сказал отец-ректор.

Слушая их, доктор Дарувалла размышлял, не в этом ли состоит обет послушания?

Когда отец Джулиан повел Мартина в его келью, Фарук дал волю воображению и представил камеру тюрьмы с вмонтированными в стены приспособлениями для укрощения плоти. Сам он продолжал прогулку по колледжу, желая вновь увидеть спящих детей — больше всего здесь понравился ему вид дремлющих малышей, положивших головы на парты. Он ничего не запомнил о собственном обучении в колледже, завершившемся так невообразимо давно.

Дарувалла снова заглянул в младший класс, однако был строго встречен учителем, которого он не заметил раньше. Как будто его присутствие в дверном проеме могло помешать детям. На этот раз Фарук заметил открытую проводку выключенных ламп дневного света, а также открытую проводку включенного потолочного вентилятора. Над классной доской на неподвижных металлических струнах как кукла-марионетка висела еще одна статуя непорочной Девы Марии. Ему показалось, что Матерь Божия либо покрыта льдом, либо припорошена снегом. Но это вентилятор поднял вверх пыль от мела, и она осела на статую.

Доктор стал развлекаться тем, что читал все попадавшиеся ему на глаза объявления и надписи. Он увидел призыв группы социального призрения о «помощи менее преуспевающим братьям и сестрам». Для заблудших душ предлагались очищающие молитвы. Дарувалле понравилось место, куда поместили огнетушитель марки «Минимакс»: его повесили на стене позади статуи Христа с больным младенцем на руках. Рядом с инструкцией о работе огнетушителя висела разлинованная страничка из тетради, где детская рука вывела: «Благодарю тебя, Христос, и всегда помогающая нам Матерь Божия».

Вид огнетушителя добавил ему уверенности. Каменное здание миссии воздвигли в 1865 году и много позднее установили лампы дневного света, потолочные вентиляторы, провели огромную сеть опасной с точки зрения пожарников электрической проводки, так что здесь имелась большая вероятность возгорания и огнетушитель был необходим.

Фарук попытался ознакомиться со всеми кружками, которые мог посещать примерный христианин. Сообщалось о заседании чтецов литургических молитв, о сборе членов братства креста (чтобы «увеличить политическую сознательность членов братства»). По программе «Католическое образование для взрослых» в этом месяце предлагалась тема «Современное положение христиан в странах с другими главными религиозными конфессиями». Занятия в центре «Надежда жива» в этом месяце проводились под управлением доктора Юсуфа Мечента. Дарувалла недоумевал, что означают слова «под управлением». Для членов «Корпуса службы у алтаря» устраивался вечер «Узнай друг друга поближе», и Фарук почему-то предположил, что это будет очень мрачная встреча.

Проходя под арку балкона второго этажа, доктор удивился видимой незаконченности и несимметричности кусочков стекла в витраже. В часовне с иконами Дарувалла захлопнул сборник с гимнами, когда наткнулся на гимн «Принеси мне масло». Затем из этого сборника он вытащил закладку, посвященную юбилейному году миссии Святого Игнатия, где говорилось о «бескорыстном труде по воспитанию молодого поколения на протяжении 125 лет» и где встретилось ему слово «всемирноутверждающий», смысл которого Фа-руку был недоступен.