Собрание сочинений в 2-х томах. Т.II: Повести и рассказы. Мемуары. - Арсений Несмелов

Из всей этой речи римлянам было понятно только одно слово: вино.

— Винум, — сказал младший центурион. — Они просят вина, примипил.

И он протянул незнакомцам свою флягу с крепким легионным вином, к которой те и стали припадать с величайшей жадностью. В это время на валу появился Цезарь со свитой.

С помощью воинов оба добровольца поднялись на укрепление. Надо сказать, что выпитое на голодный желудок крепкое солдатское вино уже порядочно ударило им в головы. Начался разговор — вернее, попытка объясниться. Цезарь пробовал греческий, египетский, арамейский языки. Он призвал галльского толмача, но и тот не был понят незнакомцами. Солдатишки дружески трепали его по плечу, говоря всё одно и то же:

— Нам, главное, милый, жратвы бы… Ну, хлебца, что ли… Отощала братва! А вино, настойка эта ваша, что ли, она действительно хороша. Винца бы, конечно, тоже не мешало бы.

И они показывали себе на рты и на животы.

В этом отношении оба посланца неизвестных союзников были Цезарем поняты, и, хотя сами осажденные уже страдали от недостатка провианта, Цезарь знаками дал своим гостям понять, что им дадут и хлеба, и вина.

— Христос те храни! — обрадовались солдатишки. — Хоть и нехристи, а понимают, что мы — свои люди. Одно дивно: ведь, кажись, башкиры-то вина не пьют…

— Может, после революции и им вино разрешено, — догадался другой. — Тоже, хоша и басурманы, а выпить надо.

— Ну, Митрич, полезем назад. Вишь, сколько нанесли. Стало быть, сочувствуют.

— Не ссыпаться бы с валу. Эй, ты, пожарный в каске, подсоби…

— Винца бы еще хлебнуть, Митрич. Не дает энта собака — ишь, ощерился. Вот этого разве попросить — он, кажись, у них за главного. Ваше благородие, винум, понимэ? Прикажи этому в каске дать нам хлебнуть.

— Что это у вас за плечами? — спросил Цезарь, прикасаясь к винтовке, висевшей у Митрича за плечом.

— Дикари! — удивился тот, Истинная татарва, винтовки не видали! Вы, ваше благородие, прикажите этому носатому дать нам винишка, а уж мы вас ублажим винтовочкой. Куда бы пальнуть, Федот?..

— А вот над нами гуси летят.

— И впрямь!..

Митрич снял с плеча винтовку, вскинул ее и выстрелил по стае. Звук выстрела и огонь, сверкнувший из ствола, поверг наземь всю свиту великого полководца. Не испугался лишь Цезарь. Но и он с великим удивлением смотрел на упавшую к его ногам убитую птицу.

— Друзья! — сказал он затем своим сконфуженным подчиненным, торопливо поднимавшимся с земли. — Кто бы ни были эти люди — они вооружены таким оружием, которого у нас нет. Вы говорите, что они боги? Не думаю. Боги не стаж бы с такой жадностью пить наше дрянное вино. Но, во всяком случае, нам лучше иметь их своими союзниками, чем врагами. Поэтому прибавьте к тому, что я им уже дал, еще одного жареного барана и дайте им еще вина. И помогите им всё это донести до их холма, потому что оба они и так уже едва держатся на ногах.

III

К этому времени достаточно рассвело.

Впереди, менее чем в версте от римского укрепления, уже зашевелилось становище свевов. В этот раз враги не торопились с приступом: они знали, что достаточно будет первого хорошего нажима — и римское гнездо станет их добычей.

Знал это и Цезарь… если, если таинственные незнакомцы занявшие соседний холм, не окажут ему и его солдатам неожиданной божественной помощи.

Но едва ли на эту помощь можно было серьезно рассчитывать и обнадеживаться ею.

Защитники вершины холма были так жалко малочисленны! Да к тому же все они уже и попрятались в ямы, нарытые ими за ночь, видимо, устрашенные грозным противником.

— Смотрите! — кричали воины Цезаря. — Они или спрятались, или снова ушли в землю, откуда и появились. И напрасно мы принимали их в своем лагере! Это, конечно, злые духи галльской земли, подземные жители!..

— Или галльские лазутчики… Они всё выведали и высмотрели у нас!.. Горе, горе нам!

— А мы еще снабдили их хлебом, мясом и вином!..

— Горе, горе!..

— Мы ничего не потеряли, солдаты! — громко сказал Цезарь крикунам. — Всё равно, мы обречены на гибель, если не будем настолько мужественны, чтобы отбить и этот приступ. Нам надо продержаться только до вечера — седьмой легион уже спешит к нам на помощь…

Солдаты смолкли.

Трибун Секст Клавдий сказал:

— И притом, легат, не все те странные существа попрятались в землю. Вот около той штуки, что торчит между двух маленьких их валов… Ты видишь — она похожа на баллисту?.. Там мои глаза замечают людей…

— Да, да, и мы видим! — закричало несколько голосов. — Они шевелятся там у себя на холме. Помоги им Юпитер, если они действительно наши союзники…

В это время на площадках осадных башен свевов показались первые неприятели. Они изготовились для метания с вершин своих сооружений зажигательных стрел в коновязи турм, расположенные за рвами. Свевы хотели вызвать огнем панику среди лошадей конницы и затем уже броситься на приступ.

Но едва свевские стрелки метнули первые стрелы, как по вершине холма, занятого странными существами, забегали огоньки, что— то там затрещало, легкий свист раздался над головами римлян, и в то же мгновение враги их стали мертвыми падать с башен.

— Милосердный Юпитер! — закричали воины. — Что же это происходит? Эти существа, вышедшие из земли, поражают наших врагов своим оружием: громом и молниями!..

Цезарь молчал.

К нему, сгибаясь в поклонах, протискался легионный жрец.

— Высокочтимый питомец побед!.. — высокопарно начал он, склоняясь перед полководцем. — Ну не говорил ли я тебе вчера вечером, что ауспиции благоприятны и что мы обязательно победим врагов?..

— Попробовал бы ты мне сказать иное! — сурово сдвинул брови Цезарь. — Твои ауспиции нужны не мне, а воинам…

Стало быть, так или иначе, но я нужен, и я полагаю, что Юпитер был бы очень обрадован, если бы ты вспомнил свое обещание и прибавил бы мне жалование…

— Уйди, старая сандалия! — рассердился скуповатый Цезарь. — Ты мне мешаешь наблюдать за тем, что происходит у свевов. Да, по правде говоря, ты и так уж сожрал всех кур в лагере под предлогом необходимости гадания на их внутренностях… И еще попрошайничаешь!

Жреца оттеснили.

Тут к нему подбежал денщик трибуна Секста, известный своею трусостью вольноотпущенник Дав и стал умолять, чтобы жрец возложил на него руки и тем предохранил бы его от ран и увечий на сегодняшний день…

— За возложение рук, Дав, — деловито сказал жрец, — я беру, как тебе известно, два сестерция.

— О, я отдам тебе деньги завтра же! — молвил вольноотпущенник, но жрец был непреклонен.