Доказательство Канта - Елена Янова

с сожалением глядя на пациента, и по его позе и мимике я понял, что хороших вестей ждать не приходится.

— Док! — запыхавшись от пробежки по госпиталю, я не сразу смог отдышаться и пояснить, с чем таким феноменальным я решил потревожить больничные покои.

— У вас должны быть чертовски хорошие новости, если вы на таких скоростях спешите их доставить, — посмотрел на меня с надеждой молодой реаниматолог.

— Понятия не имею, понравится вам это или нет, но вот. — Я протянул доктору автоинъектор. — Наши стоумовые подобие универсального противоядия сделали. Только времени испытать не было.

— То есть вы хотите сказать, что нам с вами сейчас предстоит рискнуть жизнью моего пациента и вашего подчиненного, — невозмутимо поинтересовался врач, тем не менее, перекрывая подачу лекарств в вену, — без проверки эффективности, без учета фармакосовместимости, вот так, просто?

— Да, — безыскусно ответил я. — Рискнем?

Реаниматолог оценивающе посмотрел на меня, что-то решая в голове, затем утвердительно тряхнул головой:

— Рискнем. Но под вашу ответственность.

— Разумеется! — просиял я и протянул специалисту антидот.

Вик на инъекцию никак не отреагировал, и врач пожал плечами:

— Отсутствие результата — тоже результат. По крайней мере, мы его не убили. Посмотрим в динамике.

Я вздохнул, пожал плечами и поинтересовался:

— А можно сюда вторую кроватку поставить? Я тут побуду пока…

— Можно, — улыбнулся доктор, и я, ослабив дрожащее внутри перетянутой струной напряжение, улыбнулся в ответ.

Следующие несколько часов я занимался тем, что уговаривал мироздание подождать забирать бессмертное Виково духовное естество в лоно Абсолюта, но Макс несколько раз звонила и сбивала весь возвышенный настрой. В итоге я отключил смарт, предварительно поговорив с расстроенной валькирией о необходимости запастись терпением, зажал в руке любимый брелок и лег спать на соседней койке. А что еще оставалось?

В середине ночи меня разбудил неестественный звук — Вик метался по кровати, пытаясь вдохнуть, и не мог этого сделать. Я сполз с выделенной мне каталки, сел на стул рядом с ним и взял за руку. Сосредоточившись, я старался сжимать его ладонь в такт своему дыханию — где-то читал, что такая синхронизация может сработать. Мир вокруг сузился до точки и уплыл во тьму, пока я старался заставить оперативника успокоиться и продышаться. Мне на секунду почудилось, что что-то неуловимое, едва видимое, как дрожание воздуха над разогретыми камнями в летний зной, струится между ладонями, осторожное, мягкое, хрупкое. Хотя… показалось.

Вик успокоился и принялся тоненько, хрипло вдыхать, словно для воздуха у него осталась только тонюсенькая трубочка в пару миллиметров. А я, чувствуя, как сердце через два удара на третий пропускает ритм, сбоит сознание, двоится в глазах и кружится голова, стремясь увести меня куда-то за пределы и яви, и сна, из последних сил нажал кнопку вызова медперсонала и, объяснив прибежавшим медикам проблему, свалился на койку спать. Мало ли что там мне почудилось, главное, кризис миновал.

* * *

Пробуждение вышло не из приятных: резкий женский голос ввинчивался в уши и в мозг, заставляя то ли натянуть на голову подушку, то ли выпрыгнуть из окна, но не оставаться с его обладательницей в одном помещении.

— Твоя проклятая служба тебя погубит! Что с твоей рукой? Неужели нельзя было выбрать более изящный способ умереть? Ты сведешь меня в могилу раньше времени! А я еще молода и красива!

Я с трудом разлепил глаза, и имел удовольствие увидеть прекрасную картину: величественная белокурая мадам, на вид напоминающая дирижабль в ослепительно белоснежных одеяниях, пеняла скривившемуся то ли от боли, то ли от восклицаний оперативнику на нелегкую свою судьбу. Он поглаживал истерзанную руку и страдальчески морщился. По-видимому, на Шестой удалось скоростным шаттлом прибыть его одиозной maman, которую иначе у нас в отделе никто не называл, поддерживая шуточки Вика по поводу его «утонувшей в шампанском и аристократии» семьи.

— Мама! — простонал Вик, прикрыв глаза. — Почему я не умер…

— Не мамкай! — строго произнесла монументальная женщина, глядя то на меня, то на непутевого сына с такой укоризной, что я невольно потупился. Но тут же встряхнулся и, чувствуя нарастающую слабость и головокружение, спросил:

— Ты как себя чувствуешь?

— Порядок, Чез. Жить буду, — улыбнулся мне оперативник. — А вот ты что-то паршиво выглядишь. Мне показалось, или ты…

— Показалось, Вик. Просто не спал всю ночь. Показалось, — категорично заявил я и упал обратно на койку, отлеживаться. Организм решил, что борьба с гравитацией бесполезна, и горизонтальное положение — отличный вариант нормы.

Глава 14

Пришел я в себя, судя по всему, в реанимации. По крайней мере, опутали меня разными трубками знатно — из подключичной артерии что-то шло, к левой руке подключена автокапельница, датчики мониторят гемодинамику, сердечную деятельность, давление и дыхание. Прям такое ощущение, что я — разбалансированный резонансный двигатель на стадии настройки. Я тихонечко вздохнул — хорошо, что к аппарату искусственной вентиляции легких не подключили, значит, не все так плохо. Голова была тяжелая, как после трехдневного беспробудного пьянства, сердце знакомо сбоило, выдавая экстрасистолы, и в целом чувствовал я себя как хорошенько выжатый апельсин, возможно, тот самый, что мы с Тайвином потребили пополам после попойки.

В палату зашел уже знакомый мне доктор и,