Фантастика 1969, 1970 - Владимир Михайлов

С самого рождения в мозгу запрограммировано все: порывы юности, могучий дух зрелого возраста, мудрость и осторожность старости, в конце концов, даже смерть.

Я бы сравнил деятельность мозга с марафонским бегом. Тут тебе и рывки, и ускорения, и благодатное чувство «второго дыхания», и невозможность пронестись всю дистанцию со скоростью спринтера, и необходимость целесообразной раскладки сил.

Но даже на самых длинных дистанциях неизбежен финиш.

А теперь представьте: бегуну, всего себя отдавшему победе, объясняют, что забег придется повторить…

Что мы будем делать с кондицией мозга, если он проживет лишних 50, 70, 90 лет? Ведь он ничего не будет стоить. Нет, он не исчерпает запаса знаний. Отнюдь: Но все связи в нем, все памятные участки, все привычные ассоциации будут кан бы законсервированы.

Дать допинг задыхающемуся бегуну? Омыть дряхлеющий мозг потоками молодой крови? Но чтобы сделать мозг принципиально новым, молодым, надо начисто его модифицировать, разрушить былые ассоциации, нопросту говоря, разрушить старый мозг.

А что стоит мозг гения (даже гения!), рожденный заново!

Моцарт, в пятый раз сочиняющий «Реквием»?

Ньютон, периодически, время от времени открывающий все тот же закон всемирного тяготения?

Менделеев, на четырехсотом году жизни возненавидевший свое неувядаемое творение — таблицу элементов?

Вот вам и Ее Величество Мудрость!

Разумеется, эти рассуждения нарочито утрированы. Разумеется, существуя в другую эпоху, мозг гениального мыслителя и работал бы по-другому. И все же никак не отделаться от ощущения, что бессмертие — это ошибка, наваждение, недоразумение.

Бессмертие — это миф, метафизика. Нам, диалектикам-материалистам, бессмысленно задаваться этим вопросом. Не существует бессмертных звезд, бессмертных планет, бессмертных существ. Всему иной срок, Однако невозможность, быть (или стать) бессмертным не означает вовсе, что мы не можем продлить жизнь человека, не будем за нее бороться. Главное в этой проблеме — использовать человека в наиболее мудром периоде его существования, отыскать универсальные способы борьбы со старостью.

По моему глубочайшему убеждению, человек как личность сформировывается годам к сорока. К этому времени он набирается знаний, жизненного опыта, в нем устанавливается счастливое равновесие между эмоциями и разумом. Но чаще всего случается так, что последующие десятилетия вдохновенного творческого труда бывают омрачены болезнями сердца, печени, почек, множеством иных недугов. И как результат — преждевременная смерть.

Между тем люди могут — и должны! — жить намного дольше, чем живем мы, нынешнее поколение землян, чем жили наши отцы, деды, прадеды. Не тлеть, постепенно угасая, теряя память, становясь обузой для других, но жить полнокровной здоровой жизнью.

Сколько лет? До какого предела?

Чисто интуитивно, путем некоторых аналогий с растительным и животным миром отвечу: 150 лет — вполне разумный предел существованию нашего организма.

В мире, где будут побеждены болезни и старость, понятия «духовный опыт человека», «преемственность поколений» вряд ли изменятся качественно. Зато они неизмеримо расширятся. Подумайте только: двадцатилетний юноша сможет оживленно беседовать со своим прдпрапрадедушкой о, событиях более чем столетней давности. Эпохи как бы сблизятся, время потечет быстрее, и черта, разделяющая прошлое и будущее, станет менее заметной.

— ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ О КРИТИЧЕСКОМ ВОЗРАСТЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ? МОЖЕТ ЛИ ОБЩЕСТВО РАЗВИВАТЬСЯ БЕСКОНЕЧНО?

— Цивилизация, если ее рассматривать как совокупность технических достижений, влияющих на бытие, — нечто кратковременное. Но если цивилизацией считать духовную жизнь человечества, ноосферу, то в этой области нет предела накоплениям, нет предела движению вперед.

Более того, во всех своих произведениях я стараюсь подчеркнуть, что общество лишь тогда будет нормально развиваться и существовать, когда нормально развивается ноосфера. Всякая, даже кратковременная, остановка в пути угрожает гибелью, потому что означает застой в духовной жизни, застой более тяжелый, чем материальный… Вспомним, каким спадом науки и искусства сопровождался развал некогда могучей Римской империи.

Цивилизация — это передача от одного поколения другому всего культурного наследия А кудьтура, разве она не будет существовать вечно? Будет, если не вечно, то, тысячи, миллионы лет, как галактика.

Но вот вопрос: не исчерпает да человечество когда-нибудь свой генофонд? Сама природа неустанно заботится о воспроизводстве полноценных видов. Каким образом? Двуполым размножением, причем с постоянным притоком свежих генов откуда-то извне…

И можно не сомневаться: отдаленное скрещивание всех рас, всех, народностей обеспечит землянам довольно долгое существование.

А затем… Представьте себе, что человечество начнет со временем расселяться, и усталые гены сынов Земли будут омолаживаться, смешиваясь с генами обитателей планетных систем Сириуса, Веги, альфы Центавра. Значит, опять скачок в развитии, опять поступательное движение, опять сотни миллионов лет существования, при котором понятие «вырождение» будет неведомо разумным существам.

— ХОТЕЛОСЬ БЫ ЗНАТЬ ВАШЕ МНЕНИЕ О ПОПЫТКАХ УСТАНОВИТЬ КОНТАКТ С ИНЫМИ БИОЛОГИЧЕСКИМИ ВИДАМИ НА ЗЕМЛЕ: ДЕЛЬФИНАМИ, ОБЕЗЬЯНАМИ, СОБАКАМИ…

— Как ученый, я привык иметь дело с фактами и только с фактами. Между тем уровень попыток установить контакт с дельфинами или обезьянами настолько низок, что пока нет исходных данных для конкретных рассуждений.

Сказку только о дельфинах.

Должно быть, исследователи ошибаются, когда пытаются сравнить уровни мышления гомо сапиенса и дельфина. Нельзя забывать, что по скорости реакции человек намного уступает дельфину. И попытки вести с этим млекопитающим так называемые разговоры очень напоминают мне диалог между стремительным, проглатывающим слова Хлестаковым и тугодумом Городничим. Боюсь, что мы представляемся дельфинам эдакими велеречивыми старцами, скучно рассуждающими о родственниках из прошлого века, которых давно уже нет в живых.

Быстрота реакции, умение избегать препятствия, великолепная координация движений, сообразительность — это поистине замечательные качества дельфинов.

А если вся работа мозга расходуется только на это? А если для мышления, для осмысливания мира ничего более не остается?

Может быть, дельфинья эволюция лишь в самом начале? Ведь и человек когда-то, бессмысленно озираясь окрест, грыз орехи мощными челюстями, а его малюсенький мозг, закованный в череп (с толщиной стенок до 3 сантиметров!), подремывал. И лишь потом, когда наши пращуры перешли на более эффективную животную пищу, у них появился какой-то запас свободного времени. Честь им и хвала, догадавшимся потратить этот запас на то, чтобы начать мыслить!