Могила в подарок - Джим Батчер

– Но это все еще во мне, – прошептала она, наконец. – Это никуда не делось.

– Я знаю.

– Что же мне теперь делать?

– Мы чего-нибудь придумаем, – сказал я. – Обещаю. А пока у нас другие проблемы, – продолжая крепко обнимать ее в темноте, я посвятил ее в то, что произошло.

– Нам на помощь кто-нибудь придет? – спросила она.

– Я... Вряд ли. Даже если Томасу с Майклом удалось спастись, сюда им не попасть. Если они вообще смогут выбраться из Небывальщины. Майкл мог бы обратиться к Мёрфи, но и она не сможет разнести этот клоповник без ордера. И уж Бьянка с ее связями этого еще долго не допустит.

– Нам надо вытащить тебя отсюда, – сказала она. – Тебе надо в больницу.

– Теоретически, именно так. Дело за малым – за деталями.

Она облизнула губы.

– Я... Ты вообще в состоянии двигаться?

– Не знаю. Это последнее заклятие. Если у меня и оставались еще силы, они ушли на него.

– Может, тебе поспать? – предложила она.

– Кравос не упустит такого шанса помучить меня... – я осекся и уставился в стену.

– Боже, – шепнула Сьюзен. – Я люблю тебя, Гарри. Я хочу, чтобы ты знал это, и... – она тоже замолчала и внимательно посмотрела на меня. – Что?

– Вот оно, – выдохнул я. – Именно то, что мне нужно.

– Что тебе нужно? Я не понимаю.

Чем больше я думал об этом, тем более безумным мне это представлялось. Но... черт, это могло сработать. Если бы я мог еще точно рассчитать это...

Я опустил взгляд, обнял Сьюзен за плечи и заглянул ей в глаза.

– Сможешь продержаться? Не поддаваться соблазну еще несколько часов.

Она поежилась.

– Думаю, смогу. Постараюсь.

– Вот и хорошо, – сказал я и сделал глубокий вздох. – Дело в том, что мне нужно заснуть достаточно крепко, чтобы увидеть сны.

– Но Кравос! – возразила Сьюзен. – Кравос же заберется в тебя. Он убьет тебя.

– Угу, – буркнул я и снова вздохнул. – Именно на это я и рассчитываю.

Глава тридцать шестая

Кошмары начались почти сразу же – темное отравленное облако, притупляющее чувства, искажающее восприятие. Мгновение я висел на одной руке над адом, полным огня, дыма и жутких чудищ. Сталь наручников, удерживавших меня на весу, до крови врезалась мне в запястье. Дым резал глаза, жег горло, заставляя давиться кашлем. В глазах потемнело – я терял сознание.

Теперь я оказался в другом месте. В темноте. Я лежал на холодных камнях. Со всех сторон слышались шорохи передвигавшихся в темноте тварей. Скрежет чешуи или когтей. Негромкое, голодное шипение, блеск кровожадных глаз. Сердце мое ушло в пятки.

– Ага, вот ты где, – прошипел один из голосов. – Знаешь, а я ведь смотрел, как они развлекались с тобой.

Я сел, дрожа крупной дрожью.

– Ну, да. За это их и называют монстрами. Они только это и умеют.

– Им понравилось, – продолжал шипящий голос. – Жаль, я не мог снять это на видео тебе на память.

– Телевидение тебя остатка мозгов лишило, Кравос, – заметил я.

Что-то вынырнуло из темноты и ударило по лицу. Удар опрокинул меня навзничь. В глазах вспыхнули разноцветные круги, но сознания я не потерял. Во сне, как правило, его не теряешь даже тогда, когда этого хочется.

– Шуточки, – прошипел голос. – Шуточки тебя не спасут.

– Блин-тарарам, Кравос, – проворчал я, снова садясь. – Уж не вышло ли какое-нибудь пособие, типа, «Стандартные Реплики Для Злодеев», или что-нибудь в этом роде? Ну, давай же, колись. Скажи мне, что, типа, раз ты все равно намерен убить меня, то уж можешь напоследок поведать свой тайный план.

Темнота снова ринулась ко мне. Я даже не пытался защищаться. На этот раз она опрокинула меня на камни и уселась мне на грудь.

Я смотрел на Кравоса снизу вверх. Формы и образы висели на нем сотканными из тумана одеждами. Я видел одетые на него очертания демона-тени. Я видел собственное лицо, парящее где-то там, в слоях образов. Я видел Жюстину и Лидию. И там, в самой середине этой бесформенной, колышущейся массы, я увидел Кравоса.

Он мало изменился. У него были худое, вытянутое лицо и каштановые, начинающие седеть волосы. Он отпустил пышную бороду, но от этого его голова казалась только менее пропорциональной. Плечи у него были широкие, но костлявые, а всю грудь покрывали нарисованные кровью ритуальные знаки, смысла которых я не знал и не хотел знать. Он замахнулся и ударил меня по лицу еще дважды. Весьма, надо сказать, болезненно ударил.

– Ну, и где твои приколы, а, чародей? – хохотнул Кравос. – Где твои чертовы шуточки? Жалкий, самонадеянный кретин. Ничего, мы с тобой как следует еще повеселимся, прежде чем Бьянка придет покончить с тобой.

– Ты в этом уверен? – поинтересовался я. – Не знаю, не знаю. Это наше первое свидание. Так что давай уж не спеша, размеренно.

Кравос ударил меня еще раз, на этот раз в переносицу, отчего зрение заволокло слезами.

– Это не смешно! – выкрикнул он. – Ты же умрешь! Не будешь же ты и к этому относиться как к шутке!

– Не вижу, почему бы и нет? – возразил я. – Кравос, я же сделал тебя как сосунка, пользуясь всего лишь куском мела и куклой-Кеном. Ты самая большая пародия на заклинателя из всех, что я знаю. Даже я не ожидал, что одолеть тебя будет так просто; возможно, связь с куклой сработала так чисто, потому что у вас с ней и анатомия оди...

Я не успел договорить. Кравос взвизгнул и схватил того меня, что был во сне, за горло. Ощущение оказалось совершенно реальным. Я чувствовал это так же, как если бы он и правда схватил меня – его вес придавливал мое ослабевшее тело к камням, его пальцы пережимали мне трахею. Чисто рефлекторно я пытался отбиться от него – тщетно. Он продолжал душить меня, сдавливая горло все сильнее. В глазах – тех, что во сне – потемнело, и я понял, что он не отпустит меня, пока не убедится, что я мертв.

Люди, пережившие клиническую смерть, часто рассказывают, будто видели какой-то туннель, в дальнем конце которого горит свет. Или как они поднимаются к свету – или летят, или плывут, или падают. Ничего такого со мной не было. Не могу сказать, говорит ли это что-нибудь о состоянии моей души. Я не видел ни света, ни озера или огня, чтобы упасть в них, я не слышал никаких голосов, ласково зовущих меня. Меня окружала лишь тишина, глубокая, лишенная времени, ибо я не слышал даже биения моего сердца в ушах. Я ощущал странное давление на кожу, на лицо, словно меня продавливали сквозь завесу из упаковочной пленки.

Я ощутил мягкий удар в верхнюю часть грудной клетки, и жжение в легких разом ослабело. Еще удар. Легким полегчало еще сильнее. Удары в грудь продолжались.

Сердце мое дернулось, забилось снова, и я почувствовал, как делаю хриплый вдох. Ощущение упаковочной пленки на коже подержалось еще секунду-другую и исчезло.