Путин. Россия перед выбором - Леонид Млечин

Вооруженное подполье

Федеральная служба безопасности в значительной степени восстановила свои позиции в государстве, утраченные в годы перестройки, распада Советского Союза и формирования России.

— Федеральная служба безопасности, — говорил Путин еще в ту пору, когда сам руководил ведомством госбезопасности, — сама по себе системообразующая структура, которая с помощью специальных сил и средств изнутри контролирует практически все силовые ведомства.

Ведомство госбезопасности контролирует и органы внутренних дел. Почему же «оперативное обслуживание» сотрудниками госбезопасности органов внутренних дел не спасает общество от полицейских-преступников? Чекисты другим заняты?

Законопроект, наделяющий Федеральную службу безопасности дополнительными полномочиями, летом 2010 года легко был одобрен депутатами. Несмотря на то что Владимир Петрович Лукин, уполномоченный по правам человека, представил официальное отрицательное заключение и на слушаниях в Думе назвал законопроект «одним из самых опасных».

Заметим: Лукин — не правозащитник-общественник, а высший — в этой сфере — государственный чиновник. Если он высказывает такое мнение, законопроект должен быть отозван. Либо переработан, либо похоронен. Иначе в чем смысл должности уполномоченного?

Но, похоже, государственный механизм не работает. Пожалуй, именно об этом свидетельствует само появление законопроекта, который ведомство упорно проталкивало несколько лет и в конце концов одолело сопротивление аппарата правительства. Даже Московская городская дума обнаружила в законопроекте массу «несуразностей» и до голосования в Государственной думе пыталась обратить на это внимание ФСБ. Но безуспешно. Надо отдать должное мощной пробивной силе ведомства госбезопасности…

В чем смысл полномочий, которые пожелала обрести ФСБ? Наделить оперативных работников правом: вызвать любого человека, если считают, что он намерен (!) совершить противоправное действие (то есть речь идет о людях, которые никакого преступления не совершили!), вынести ему предупреждение (за несовершенное преступление!), а в случае неподчинения наказать лишением свободы (без суда!)

Говорили, что закон необходим для превентивных действий: остановить радикалов и экстремистов раньше, чем они перейдут от слов к делу и совершат преступление.

Мы не одни на этой земле. Во время съемок фильма в ФРГ я беседовал с руководителями отдела по борьбе с экстремизмом ведомства по охране конституции (немецкая контрразведка). Как работают немцы?

Оперативные работники собирают печатные материалы левых и правых радикалов, ходят на все их собрания. Если ведомство приходит к выводу, что в деятельности группы есть признаки тяготения к экстремизму, к насильственным действиям, начинается полноценная работа путем вербовки агентуры, тайного наблюдения, секретного фотографирования, подслушивания телефонных переговоров и перлюстрации переписки. Правомерность каждой такой операции изучается специальной комиссией бундестага… Если агентурная работа показывает, что деятельность группы противоречит конституции, материалы передают Министерству юстиции и ее запрещают. Если выясняется, что кто-то совершил уголовно наказуемое деяние, то материалы передаются полиции для привлечения к суду.

Ведомство по охране конституции ФРГ не имеет права проводить аресты, обыски и вести следствие. Немецкое общество не хочет искушать всевластием даже самых преданных своих защитников. Правы немцы или не правы? Надо судить по результату: террористическая деятельность левых и правых радикалов в стране практически подавлена. Поезда или автомобили с губернаторами, как у нас, в Германии не взрывают…

На слушаниях в Думе депутаты — бывшие сотрудники прокуратуры и КГБ — говорили, что для борьбы с террористами и вообще со всеми, кто нарушает закон, у правоохранительных органов и так достаточно полномочий. Выявили экстремиста, который призывает убивать или взрывать, — передайте дело в прокуратуру!

С тех пор, как земледельческие племена отделились от скотоводческих, в мире нарастает разделение труда. В сфере, о которой мы говорим, одни ведут оперативную работу, другие — следствие, третьи поддерживают обвинение в суде, четвертые выносят приговор, пятые его исполняют. Поэтому закон архаичен, он возвращает общество к давним временам, когда чекисты сами решали, кто виноват, и определяли меру наказания.

Нет смысла лукавить. Пояснительная записка к законопроекту начиналась словами: «Отдельные средства массовой информации, как печатные, так и электронные, открыто способствуют формированию негативных процессов в духовной сфере». Это точно объясняет смысл усилий ФСБ. Ведомство госбезопасности подбирает инструменты, позволяющие вернуть влияние, утерянное при смене политического строя. Сейчас ведомство не может, как прежде, помешать выезду за границу, на кадровые назначения накладывает вето только в государственном аппарате…

Владимир Лукин отметил в Думе, что законопроект ставит в неудобное положение руководителей нашего государства: выходит, они говорят одно, а делают совсем другое. Подобные законы нигде, за исключением таких стран, как Северная Корея или Куба, не принимаются. Ведомственный интерес вновь берет верх над государственным? Как в уже принятом законодательстве о борьбе с экстремизмом.

Сошлюсь на мнение очень компетентного и уважаемого мной человека — бывшего директора Федеральной службы безопасности генерал-полковника Николая Михайловича Голушко. «Недавно в судопроизводство, — пишет Голушко, — была введена уголовная ответственность за различные формы экстремизма. Поверьте моему профессиональному чутью — применение этих норм уголовного кодекса принесет больше несчастий, чем существовавшая ответственность за клевету на советский государственный и общественный строй».

Такой опытный специалист, как генерал Голушко, понимает, что подобные законы толкают оперативного работника на старый путь — выявлять людей, которые позволяют себе критиковать власть, федеральную или местную, и затыкать им рот.

Совет по правам человека при президенте России (председателем еще была Элла Александровна Памфилова) обратился к Медведеву с просьбой остановить принятие законопроекта, расширяющего полномочия ФСБ:

«Такого рода возрождение худших и незаконных практик тоталитарного государства с целью посеять страх и недоверие в людях не может быть воспринято обществом иначе как легитимизация подавления гражданских свобод и инакомыслия».