Восхождение, или Жизнь Шаляпина - Виктор Петелин

Поначалу Шаляпину казалось, что здесь он просто отдохнет. Сколько ж можно работать… Он привык с лету все схватывать, все у него получалось в последние годы. Думал и на этот раз не особенно утруждать себя, тем более что скоро должна состояться свадьба и настроение у него было приподнятое. Там, где он появлялся, сразу начинали веселиться. Шутки, смех отвлекали от серьезных занятий.

— Федор Иванович, — строго глядя на него, говорил в этих случаях Рахманинов, — ты нам мешаешь, мы еще не закончили работать… Да и тебе бы надо посидеть за партитурой.

Шаляпин, обиженный, уходил в березовую рощу, но ненадолго: слова Рахманинова больно ранили его, и он яростно садился за книги, стараясь проникнуть в образ русского царя, жившего за двести лет до него. «Мамонт говорил, что нельзя на оперной сцене играть Шекспира, — думал Шаляпин. — А образ Бориса Годунова разве не шекспировской глубины и размаха?.. Пожалуй, ни один образ с этим не сравнится… Как же играть его?..»

Шаляпин пока только чувствовал и догадывался, что образ Бориса Годунова ничуть не уступает самым ярким образам мировой литературы. Но как подступиться к этому гениальному созданию Мусоргского и Пушкина? Ведь и Шекспира играют разные актеры, и получаются у них разной глубины образы… Так что многое зависит и от проникновения актера в характер исторической личности. Каким был тот или иной герой в действительности, как играть его — с присущими тому человеческими слабостями и характерными историческими чертами? Или освободиться от всего временного, преходящего и играть только того человека, который остается понятным во все времена и всем народам?.. Историческое или общечеловеческое?.. А как быть с обвинениями Борису Годунову? Преступник он или нет?.. По его наущению был убит царевич Димитрий или действительно роковой случай произошел в те далекие времена, лишивший русский престол законного наследника?… Сколько разных точек зрения существует по всем этим вопросам и проблемам…

Однажды утром Шаляпин, как обычно, опоздал на завтрак. Все уже сидели за столом сосредоточенные, никто почему-то не улыбнулся на шутливое приветствие Шаляпина. И Рахманинов холодно на него посмотрел:

— Федор, опять ты опоздал! Опять срываешь наши занятия… Если будешь продолжать так относиться к делу, я брошу заниматься с тобой… Такой актер нам не нужен, предложу взять другого на роль Бориса…

— А кто ж может меня заменить?.. Вот было бы интересно посмотреть!..

— Я скажу о тебе Савве Ивановичу… Он скоро придет, и тогда посоветуемся, что нам делать… Так продолжаться не может… Ты срываешь нам постановку главной оперы сезона…

Шаляпин поразился такой вспыльчивости всегда сдержанного друга и, как обычно, все хотел превратить в шутку. Но ничего не получилось. Рахманинов был непреклонен, и попытки Федора окончились неудачей. Рахманинов приводил примеры теоретической неграмотности Шаляпина, и самолюбивый Федор затаил обиду, решив всерьез доказать, что Рахманинов не прав. Вставать стал раньше, больше читал, усерднее занимался теорией музыки.

Рахманинов задумал пройти с ним полный курс теоретической подготовки в размере консерваторского. Шаляпин дулся, но трудился усердно: вскоре должна была приехать из Италии Иола, он с нетерпением ждал от нее телеграммы, и тогда будет не до работы.

Дни летели за днями… Наконец-то Федор получил долгожданную телеграмму от Иолы. Встреча была радостной. Приехала не только невеста, посвежевшая под итальянским солнцем, но и многие общие друзья: одни — готовиться к очередному сезону, другие — на свадьбу, третьи просто погостить — в Москве было душно, жарко, а здесь, в Путятине, стояла такая благодать.

Свадьбу решено было сыграть через неделю. Приехал и Мамонтов, Секар-Рожанский, которому поручена роль Самозванца, сестры Страховы, Анна и Варенька, только что окончившая консерваторию и готовившаяся стать солисткой Частной оперы. Словом, собралась чуть ли не вся труппа. Всех нужно было разместить, уговорить мириться с неудобствами, которые, естественно, возникали при таком количестве людей.

Душой всей этой разнообразной по своим характерам компании была Татьяна Спиридоновна Любатович, женщина властная и добрая, отзывчивая и решительная. При ней никто не томился от безделья и скуки, всем она находила дело, для каждого у нее было слово поддержки и одобрения.

В день свадьбы к егерскому домику, где жил Шаляпин, подкатили подводы. Шаферы жениха и невесты — Коровин, Семей Кругликов, Сабанин, Рахманинов, — посаженый отец Савва Мамонтов уже нетерпеливо поглядывали на три окошка этого одноэтажного домика, а жениха все не было.

Константин Коровин нетерпеливо вошел в дом. Взволнованный Федор, всегда такой веселый и быстрый на решения, задумчиво стоял посреди комнаты и не знал, что ему делать.

— Федор! Ты что? Пора ехать… Поп дожидается… Невеста на подводе…

— Да вот не знаю, что я должен еще сделать… Что-то должен, а что — не помню…

Высокий, одетый в поддевку и белый картуз, он растерянно топтался на месте. И, только увидев входящего Рахманинова с папиросой в руке, неожиданно вспомнил:

— Ах да! Забыл папирос набить… Думаю, что же это я забыл сделать… Оказывается, вот оно что…

«Удивительно, что делает женитьба с человеком», — подумал Константин Коровин и вышел вслед за Рахманиновым.

Вскоре выбежал и Шаляпин, сел на подводу. Все повеселели, и заждавшиеся лошади бодро рванули вперед, подгоняемые возчиками.

Не успели подводы проехать мост через пруд, как из крайней избы, где квартировал Коровин, не желавший стеснять ни себя, ни хозяев, выскочил его приятель, охотник Коля Хитров, и прыгнул на облучок, испугав возчика.

Все с интересом ждали. Но ему, чувствовалось, было не до смеха.

— Господи, до чего я испугался! — начал он скороговоркой. Все переглянулись, заулыбались: уже не раз Коля веселил их своими нелепыми и веселыми приключениями. — Говорят, здесь каторжник бегает. А меня вчера заставили сад сторожить — там ягоды воруют, клубнику. Сижу… Затаился… Вдруг слышу, по мосту кто-то бежит и звякает. Помстилось мне, что звякает кандалами. Ну вот, подумал, сейчас возьму ружье, покажу ему… А тот мост пробежал — и ко мне… Я скорей домой, схватил ружье и стал палить прямо из окна. Мужики сбежались, ругаются: «Что ты из дома стреляешь, деревню зажжешь!» А я им: «Каторжник сейчас пробежал в кандалах к саду Татьяны Спиридоновны». Мужики — кто за косы, кто за вилы — ловить его. Мы все Побежали к саду. Слышим, кандалы действительно звякают за садом. «Вот он где!» — кричу я. Подбежали — вдруг видим… лошадь, и ноги у нее спутаны цепью…