Роль чужака - Юрий Иванович

Увы, такими словами деморализовать врага не удалось. Они как-то перегруппировались и стали активно рассредоточиваться по периметру, восстанавливая разорванный круг. Но я ведь только кричать перестал! Тогда как наиболее экономичные парализующие эрги’сы летели с моей стороны практически сплошным и, что самое неприятное для врага, невидимым потоком. Поражая цель, они её не убивали, даже толком не ранили, но вот дальше лететь тварь уже не могла, только с трудом удерживаясь на лету, планировать к земле. А мне-то что?! На земле есть кому страдальцев встретить да приветить! Моё дело врага с неба свалить да не дать проклятому кругу сомкнуться краями.

А потом я наверняка сбил одного, а то и последнего координатора в стае. Как только это стало понятно остальным летунам, они резко отпрянули в стороны от периметра и с набором высоты стали уходить. И уже где-то там, в километре и больше, собирались обратно в звенья и уныло летели в сторону юга. А я все продолжал и продолжал их доставать, выкладываясь по максимуму. Уж очень хотелось нанести такой урон этим вонючим сатирам, чтобы они на веки вечные зареклись летать в сторону данного дворца. И остановился лишь тогда, когда почувствовал, что начал брать энергию из своего физического, и так довольно тощего тела. Да и симбионты уже вопили внутри меня дикими голосами: «Пить! Жрать! Пить! Жрать!»… и в том же духе.

И, тем не менее, им я не поддался. Сразу… Ещё на крыше отдал распоряжения брать пленных живыми и невредимыми. В частности, немедленно сделал ударение на поимке возможных координаторов стаи. Они-то точно знают больше всех, было бы очень полезно для империи хоть какие-то тайные планы врага выведать.

Затем спустился в тюремные подвалы и лично убедился, что изолированные от всех люди в полном здравии и не страдают какой-либо агрессией, не поддались чёрным замыслам. Некий всплеск почувствовали все без исключения в тот момент, когда произошла попытка создания круговой молнии, но контроль над собой не теряли, действовали осознанно и вполне могли бы сопротивляться внушению.

Толкающиеся рядом мудрецы убеждали меня, что оставшейся коры хватит, чтобы выработать и противодействие после яда. Но я уже мысленно решил, что всех инфицированных придётся отправлять из города в другие места. Мало ли как иначе может проявиться со временим такая пагубная подверженность чужому воздействию? Слава шуйвам, что воевать было где, народ на подобные перемещения смотрел проще, за столичную жизнь двумя руками не держался. Так что обид и трагедий не случится.

Ну и напоследок поспешил на кухню, разрешив охране освободить дочерей Герчери из-под формального домашнего ареста. На кухню меня Оляна не пустила, зато провела в отдельную, небольшую столовую, куда мне подали всё, что только вкусное отыскалось у кудесников от кулинарии… Причём и сама мадам Ясинских мне составила компанию за столом, рассказывая о том, как во время боя вели себя обитали громадного комплекса. Особенно всех поразил взрыв в парке, а потом и пожар, там возникший. Бой в небе они видели плохо и оценить его значения никак не могли. Но всё равно восторгов, ахов и вздохов хватало. А я, посматривая на рассказчицу, думал:

«Отомстить или не отомстить? И не испугается ли сама шеф-повар возможного гнева императрицы? Да и не факт, что она вообще ко мне всякий интерес не потеряла… Что это я о себе возомнил?.. Но что самое загадочное: почему меня совершенно на Оляну не тянет? Да, приятна собой… Да, соблазнительна и прекрасна… Да, чего-то хочется с ней этакого вытворить в постели… либидо – в полной готовности, а вот э-э-э… Чего-то не хватает… Неужели настолько устал и обессилел? Нет, тут что-то другое… Может, разочарование от жизни меня подрубило?.. Так вроде рано ещё разочаровываться, надо вначале посмотреть, что Мария скажет на явление перед ней истинного Бориса Ивлаева… Ах, да! Я ведь хотел некое письмо подбросить, якобы от него! Жаль, что некуда, дипломатической почты пока не предвидится… Но приготовить такое письмо надо заранее! Точно! Вот этим и займусь перед сном!..»

Приняв такое решение, я не стал заигрывать с красоткой Ясинских и делать ей многозначительные предложения. Просто закончил ужин в полном молчании с моей стороны, а уходя, сказал вежливое спасибо. И всё… Причём в последнем взгляде Оляны, брошенном на меня, отчётливо прочитал:

«Какие вы все мужики гады!.. Я его тут кормлю, развлекаю!.. А он встал, повернулся и ушёл!..»

Глава сороковая

Мир Молота

Только я добрался в свои апартаменты, как ко мне постучался один из целителей. И тотчас сразил меня мольбой:

– Знаем, что ты пуст после сражения, но в любом случае ты лучший целитель, по словам Шеяна Бродского. Поэтому, если можешь, хоть чуток помоги. Слишком много обожжённых оказалось на крыше. Некоторые очень тяжёлые.

– Хорошо, сейчас тебя догоню! – пообещал я и полез за оставшимися у меня запасами «чужих» груанов.

Через два часа наведался в подвалы, к разваленным захоронениям людоедов, шагнул, куда надо в мир Набатной Любви, и забрал у серпанса Крока хранящийся у него запас груанов. Их тоже потратил на излечение обожжённых. При этом моя жадность даже не квакала. И плевать мне было, что остальные врачи рассмотрели сажу, остающуюся после отслуживших своё симбионтов. Не помочь своим соратникам, которые сражались вместе со мной, у меня и мысли такой не мелькнуло.

В любом случае я в эту ночь так и не прилёг. А когда стало рассветать, до меня окольными путями опять доползли слухи об очередных развлечениях разгулявшейся императрицы. Она вновь решила отпраздновать замечательную победу над кречами, вновь собрала компанию ближайших подхалимов и прихвостней и вновь завела очередного любовника в свою спальню. Ещё и напилась при этом до неприличного состояния. Но слово «неприличное» в пересказах отсутствовало, потому что дочери богини Герчери можно всё.

Что самое смешное, точку в пересудах, именно этим последним утверждением, поставила не кто иная, как Апаша Грозовая. Она меня случайно встретила уже на пути в комендатуру и, пересказав про загул Мари, добавила с некоторым сочувствием:

– Кстати, и о тебе вспоминала. Точнее говоря, я сама напомнила… И ты знаешь, – главнокомандующая качнулась, и я только тогда рассмотрел, что и она изрядно «навеселе», – …чего-то она на тебя сердита. Так и сказала: «Этот плебей и ноготка моего не достоин! Разве что приползёт ко мне на коленях и станет умолять о милости и ласке, тогда, может, и подпущу к телу разок… или два!..» И мне кажется, Платон, что ты её чем-то сильно обидел. Не так ли?