Возвращение «Викинга» - Петер Жолдош

Церемония заканчивается тем, что Мазу передает свою ношу мне, а жрец такую же — Тену. Теперь мы во главе огромной толпы направляемся в сторону пролива. Проходим сквозь ликующую толпу, и я чувствую, всем своим нутром чувствую звериную ненависть верховного жреца.

Это был самый длинный путь в моей жизни, хоть и был он путем триумфа, а не восхождением на Голгофу. Я шел рядом с дышащим скрытой ненавистью Мазу и нес на руках тяжкий камень. Справа шел с таким же камнем Тен. А позади нас, возвышаясь над всеми на две головы, шагал Ного-Икенду с Дубиной на плече. Мазу шел слева. И как это он решился обойтись без паланкина? У Мазу молчание тяжелее моего камня. И путь наш кажется нескончаемым. Но ведь любой путь, если это путь судьбы, длинен; и груз, который приходится нести, тяжел… Мой путь начался не на площади перед дворцом, а где-то там, в прошлом, разрушенную мозаику которого я старался восстановить в своем рассказе.

Здесь конец пути. Я бросил в ущелье первый камень, за которым последовали тысячи, десятки тысяч камней. Пролив был закрыт. Потом из бухты была откачена вода…

Но это уже не моя история. Это история экипажа «Викинга». Ее расскажут те, кто вернется на Землю. Я старался рассказать о себе. И отправить этот рассказ домой с «Викингом», на Землю, которую я больше никогда не увижу.

Вы потом спросите моих спутников, почему я остался на неведомой планете? Я понимаю, как несовершенен и неполон мой рассказ. Я не смог изложить его по порядку. Многое забылось.

Я не знаю, что двигало Теном, когда он предложил мне записать мой рассказ и заложить его в память «мозга». Может, ему нужно было свидетельство? Во всяком случае, я рассказал о себе правду. Без прикрас. Одну голую правду о том, что я пережил, где струсил, где оказался победителем…

«Викинг» отправляется домой через две недели. Я верю, что он вернется на Землю, и это важнее любого свидетельства, важнее всего, даже если я…

Речь прервалась. В динамике что-то щелкнуло. Бен Гатти, очень старый, совершенно высохший человечек, крикнул:

— В чем дело? Кто там валяет дурака?

Комната тонет в сумеречном освещении. При таком освещении отдыхают глаза и обостряется слух. Мелькают огоньки на пульте. Один из техников объявил, что на этом запись обрывается. Дальше на диске опять появляется запись, но она уже фиксирует старт ракеты. Идет тридцатисекундный отсчет времени…

— Стоп! Это не голос Грегора Мана! — вскакивает Бен Гатти. Давайте дальше!

— Куда дальше? — удивляется техник. — Отсчетом времени — голос Роберта Тилла — заканчивается запись на диске. А перед началом рассказа Грегора Мана шло научное резюме Тена Линга, содержащее необходимые данные об открытой планете, и эта запись сделана примерно за шесть лет до записи рассказа. Все правильно!

Старый Бен Гатти кипел гневом. Он должен на ком-нибудь разрядиться. Фыркнул. Начал крестить «сотрудничество» Центра, которое… и так далее.

В комнате сидели еще пятеро. Полумрак делал их безличными.

— Шеф, — сказал один из них, — продолжения не может быть. Речь оборвана еще во время записи. А дальше записаны данные о старте «Викинга» с планеты.

Бен Гатти снова фыркнул. Он и сам знает, что продолжения нет. И ничего не поделаешь. Десять астронавтов, вернувшихся на землю на «Викинге», третий месяц лежат в реанимации без сознания в особом Отделении Спасательного Центра. Врачи сердят шефа уклончивыми ответами, ссылаются на тяжелый случай…

Это просто чудо, что «мозг» «Викинга» смог так рассчитать трассу между орбитами Юпитера и Марса, что не врезался в астероидный пояс и уклонился от неминуемого столкновения, иначе пришлось бы подбирать в космосе обломки от корабля.

Бен Гатти так ждал встречи с живыми здоровыми астронавтами! Непонятно, почему двое из экипажа остались на чужой планете? Один как будто погиб, но другой… почему он остался? Кого спросить, если вернувшиеся не приходят в сознание?

Бен Гатти не так представлял себе итоги первого прыжка за пределы Солнечной системы. Он ждал триумфа! И был близок к нему!

Не надо отчаиваться! Люди Марка поправятся и сделают полный отчет. Главное — они дома! Через год отправляется следующая экспедиция. Мы учтем ошибки первой — и вторую подготовим лучше.

Председатель Совета Космонавтики сидел незаметно в уголке зала и мучительно размышлял о недоработках в подготовке первого полета. А молодой сотрудник Центра уже подумывал, с какой стороны подъехать к Председателю, чтобы стать членом экипажа новой экспедиции.

Бен Гатти пропустил слова Председателя мимо ушей. Он жалел, что не может сейчас же перенестись на планету Грегора Мана, где землянину придется ждать новой встречи с людьми четырнадцать лет. Сколько же ему лет, этому Грегору Ману? Когда экспедиция стартовала с Земли, ему было двадцать два. Шесть прошло на чужой планете до обратного старта «Викинга». Четырнадцать лет ушло на путь фотонной ракеты к Солнечной системе. Теперь новая экспедиция прилетит на Тау Кита через тридцать лет… К этому времени Грегору Ману будет пятьдесят шесть — пятьдесят восемь лет. Дождется ли он? Когда я отправил в экспедицию Марка Рогана, я был моложе, думал Бен Гатти. У него голова закружилась от раздумий и подсчетов. Математические формулы, космическая терминология, межзвездные расстояния, световые годы, все то, что лишь в малой степени характеризовало работу Центра, вдруг стало осязаемым, реальным. Он чувствовал, что какая-то тонкая, но очень прочная нить связывает его с далеким Грегором Маном. Он увидел, как эта нить тянется через бездну пространства…

Отмахиваясь от мучительных мыслей, он сказал:

— Мы можем сделать небольшой перерыв.

Вспыхнул свет. Сидящие в креслах тени снова превратились в людей.