Морской лорд. Том 1 - Александр Чернобровкин

Нам ни к чему лишний шум. Подождем, когда проснутся обитатели здания и сами откроют нам двери. Скоро уже рассветет. Мы присели у стены здания по обе стороны от двери. Стена была шершавая и теплая. Откуда-то доносился аромат роз, который с трудом пробивался через ядреный запах навоза. Я вдруг почувствовал, что устал. Дрема накатила и накрыла меня.

Проснулся от звука шагов. Кто-то, шаркая, приближался к двери изнутри. Дверь была широкая, полукруглая, с двумя надраенными, бронзовыми, поперечными полосами, открывалась наружу. Открыла ее старуха с маленькой головой, покрытой густыми волнистыми седыми волосами, одетая в серо-белую, помятую рубаху длиной почти до земли. Старуха оторопела, увидев меня. Я зажал ей рот и втащил внутрь здания. Мимо нас бесшумно вскользнули мои матросы. Старуха обмякла. От нее завоняло мочой. Наверное, в сортир спешила. Я открыл ближнюю дверь. Там лежали два больших тюка. Затолкнул туда старуху и закрыл дверь на запор.

С другой стороны в здание вошел отряд Умфры. На первом этаже находились комнаты слуг-мужчин. Их не стали будить. Двое матросов остались охранять их сон и покой. На втором находились две большие комнаты, устланные толстыми и красивыми коврами с разбросанными по ним разноцветными подушками. В левой, более нарядной, лежали на тахте двое толстых мужчин с безволосыми лицами, одетые и с кривыми кинжалами на поясах. Подозреваю, что это евнухи. Они уже были с перерезанными глотками. В правой на стенах висело оружие. В основном, европейское, трофейное: мечи, топоры, булавы, кинжалы, щиты. Отдельно висела хоругвь с вставшим на дыбы белым единорогом на красном поле. В углу возле длинного дивана с мягким сиденьем и деревянной спинкой стоял закрытый на замок большой сундук, в котором лежали мешочки с золотыми и серебряными монетами, золото и серебро в слитках, две золотые тарелки и пять серебряных, несколько кубков и много мелких вещиц из драгоценных металлов. Теперь мне хватит на замок. И даже останется. На третьем этаже располагался гарем. К моему приходу там уже успели проснуться и повизжать. Ставни были открыты, поэтому мог полюбоваться тремя десятками женщин, девушек и девочек в возрасте от лет трех до тридцати с небольшим. Одна девушка привлекла мое внимание красотой и особенно голубыми глазами. Судя по драгоценностям, любимая жена или дочь хозяина замка. Скорее, последнее, потому что похожа на убитого у реки командира отряда. Кто из остальных жены, кто наложницы, кто дочери – я не стал выяснять. Приказал со всех снять драгоценности, а затем загнать на четвертый этаж, где жили слуги-женщины, чтобы не мешали нам. Восемь мальчиков не старше семи лет, которые жили в гареме, отправил вместе с ними. Окна на втором и третьем этажах были вверху с разноцветными стеклами, а внизу с прозрачными. На первом и четвертом закрывались только ставнями.

Во дворе у конюшни стояли две арбы и два возка. В хлеву нашлись две пары волов, а в конюшне – шесть кобыл, причем две с жеребятами, и два взрослых жеребца. Арбы и возки нагрузили самыми ценными трофеями, в первую очередь оконными стеклами, которые были вынуты с рамами, обвязаны подушками и обмотаны коврами. Половина отряда повезла их к реке, где должны будут часть перегрузить на ял, а остальное сложить на берегу, и потом вернуться в замок, где слуги готовили завтрак и помогали упаковать понравившиеся нам вещи. Среди них оказалось девять христиан, три мужчины и шесть женщин, которым я пообещал, что заберу их собой, отвезу в Опорто. Эти помогали нам с удвоенной силой.

Пока матросы занимались делом, я отвел понравившуюся мне девушку на второй этаж, в мужскую половину, откуда уже выгребли стекла, сундук, оружие и ковры, но оставили диван и подушки. На девушке была тонкая рубашка из белой, просвечивающейся ткани, сквозь которую были вины темные маленькие соски, и золотистые шаровары до середины щиколотки. Она была немного испугана, но в глазах больше любопытства, чем страха. Я снял пояс с саблей и кинжалом, положил подальше от дивана. Разулся и снял все остальное. Девушка, как понимаю, впервые видели голого мужчину. Она потупила глаза, но любопытство брало вверх. Из-под ресниц она пялилась на то, с чем предстоит познакомиться поближе. Я подошел к девушке, нежно поцеловал в губы. Она не ответила. Не потому, что сопротивлялась, а просто не умела целоваться. Я снял с нее рубашку и шаровары. Соски уже набухли, и по гладенькому плоскому животу пробегали еле заметные судороги. Лобок не выбрит, хотя я слышал, что мусульманские женщины выбривают до последнего волоска, а потом еще и обкуривают дымом можжевельника. Наверное, прокопченное вкуснее. Может быть, это касается только замужних женщин. Девушка сразу отозвалась на мои ласки. Мне кажется, она уже засиделась в девках. Негромко вскрикнула от боли, потом затихла, а дальше начала входить во вкус. Я кончил раньше и довел ее рукой. Новое удовольствие очень ей понравилось. После отдыха мы повторили, и на этот раз она кончила не только раньше меня, но успела сделать это дважды.

К тому времени вернулся обоз. Пока загружали арбы и возки и навьючивали лошадей, я разрешил своим матросам по очереди развлечь жен и наложниц мавра. Самых привлекательных отвели на третий этаж и дали им жару. Я в это время завтракал со своей милашкой по имени Латифа и слушал, как наверху женщины наконец-то получили столько, сколько мечтали. Ел я, а Латифа пыталась в своей душе разложить по полочкам новые яркие эмоции. Потом вернул ей украшения. Она их заслужила теми слезами, которые пролила при расставании. Даже если они были неискренними.

Обоз во второй раз поехал в сторону реки. Вместе с ним уходили и мы, а также бывшие рабы-христиане. Я разрешил им прихватить то, что не заинтересовало моих матросов. Дальше задерживаться не имело смысла. В деревне наверняка уже поняли, что замок захвачен, и послали за подмогой. На мосту, который остался без цепей, снятых по моему приказу, я обернулся и помахал рукой своей красавице. Она, закутанная в шаль, стояла у окна и размазывала по щекам слезы.

50

Я никогда раньше не был в Порту или Опорто, как его называли в двенадцатом веке. Город расположен на невысоких холмах в устье реки Дору. Одного взгляда на крепостные стены и башни хватит, чтобы понять, что римляне долго хозяйничали здесь. Об этом говорили и планировка улиц, и закрытая канализация и, к сожалению, четкая система сбора налогов. Пришлось заплатить, потому что дальше везти всех лошадей не было возможности. Я оставил на шхуне только двух арабских жеребцов и двух кобыл с жеребятами, самых ценных, остальных продали здесь сравнительно дешево, потому что не хотел надолго задерживаться.

Заодно продал и хоругвь. За символическую серебряную монетку, потому что ее не хотели брать даром. Ко мне в каюту зашел чиновник, собиравший налоги, и увидел ее.