Змея, крокодил и собака - Барбара Мертц

трудно угнаться за вашими мыслями. Неужели вы подозреваете, что Чарли – замаскированный Гений Преступлений?

– Возможно, но маловероятно. Я сомневаюсь, что Сети осмелился бы встретиться со мной снова. Я не смогла бы долго находиться рядом с ним и при этом не заметить любой маскировки. – Я добавила с некоторой неуверенностью, потому что скептическое выражение его лица раздражало меня: – Мои основания заподозрить Чарльза не имеют ничего общего с Сети. Он выглядит, как человек, которому можно доверять…

– Ага! Это ваши слова. Не хотите ли ещё раз изложить ход своих мыслей, дорогая? Боюсь, вначале я не был особенно внимателен.

Что ж, я снова повторила свои рассуждения, а в завершение прочла умозаключения Эвелины.

– Но... но, – заикался Сайрус, – это описание совершенно не похоже на Чарли. Оно больше подходит Рене. Не то, чтобы я верил, будто он...

– Вот в чём дело, Сайрус. «Сэр Генри» явно был загримирован. Он позаботился частично изменить свою внешность, когда появился у нас: цвет волос, усы. Длинный подбородок и узкий нос – такие же, как у Чарли, да и возраст полностью соответствует.

– Господи Боже, – пробормотал Сайрус, – как по-вашему, сколько существует мужчин с длинными подбородками и узкими носами? Два миллиона? Пять миллионов?

– Но здесь – только один такой! – нетерпеливо прервала я. – И один из нас – шпион Сети! Вспомните о снотворном в нашей пище и о том, что засаду, устроенную для меня вчера, должен был организовать тот, кто ожидал, что я последую по этому пути. Очевидно, он прочитал записку от Кевина и понял, что я откликнусь на неё со всей возможной быстротой.

– Это предположение, безусловно, может относиться к любому, кто имеет честь быть знакомым с вами, – погладил подбородок Сайрус. – Моя дорогая девочка, я не отрицаю, что в ваших словах может содержаться зерно истины. Но вы первая согласитесь, что я не могу осудить человека, основываясь на таких зыбких доказательствах.

– Я не предлагаю, чтобы мы провели сумчатый суд...

– Прошу прощения? – ошеломлённо взглянул на меня Сайрус.

– Разве это не американское выражение? Название незаконных судебных процессов?

– А, вы имеете в виду «суд кенгуру»[226]?

– Несомненно. Надеюсь, вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы предположить, будто я способна ухватиться за необоснованные выводы или ниспровергнуть принципы британского правосудия. На самом деле я склоняюсь к определённой тактике: мы должны позволить ему продолжать верить в то, что он не находится под подозрением. Рано или поздно он выдаст себя, и мы его поймаем! А может быть, заодно и главаря. Отличная идея, Сайрус. Конечно, за ним следует неустанно наблюдать.

– Наверное, я мог бы справиться с этим, – медленно произнёс Сайрус.

– Я рада, что мы пришли к соглашению. Теперь отправляйтесь пить кофе, Сайрус. Сегодня утром вы выглядите каким-то медлительным. Надеюсь, вы не обиделись?

– Никогда в жизни, дорогая. Надеюсь, вы присоединитесь ко мне за завтраком?

– Сначала я должна увидеть, как идут дела у Мохаммеда. Честно признаюсь, что ищу причины отложить визит: от самого наличия этого типа – не говоря уже о разнообразии сплошь покрывающих его насекомых – по всему телу ползут мурашки. Но даже и не думайте, Сайрус, дорогой, что я предоставлю отвратительную обязанность другому. Это не в моей манере. Кроме того, возможно, что сегодня он сможет говорить, и я не доверю никому иному расспрашивать его.

– Я уже давно и не пытаюсь отговаривать вас от ваших замыслов, – улыбнулся Сайрус. – Ваше чувство долга столь же замечательно, как и ваша безграничная энергия. Хотите, чтобы я пошёл с вами?

Я заверила его, что в этом нет необходимости, и он ушёл, качая головой, что за последнее время вошло у него в привычку.

Я остановилась возле укрытия, чтобы переговорить с охранником. Он принадлежал к персоналу Сайруса: коренастый, темнокожий человек с орлиными чертами, свидетельствовавшими о наличии крови берберов или туарегов. Подобно жителям пустыни, вместо тюрбана он носил кафию – платок на голове. Он заверил меня, что регулярно наблюдал за Мохаммедом и не обнаружил никаких изменений.

Но как только я откинула занавеску в сторону, то поняла, что нечто изменилось – и необратимо. Мохаммед лежал точно так же, как я видела его в прошлый раз – на спине, с приоткрытым ртом и полузакрытыми глазами. Но теперь ощетинившиеся волосы бороды не шевелились от дыхания, а изо рта текла кровь, окрашивая ржаво-коричневым цветом повязки вокруг челюстей.

ГЛАВА 13

Суеверие имеет

практическое применение.

– Ситт Хаким, – раздался голос у меня за спиной. – Не согласитесь ли вы признать, что в данном случае даже ваш опыт окажется бессилен?

Естественно, голос принадлежал Эмерсону, раздражающе растягивавшему слова, что должно было означать саркастическую интонацию.

Я повернулась, придерживая занавеску в откинутом положении.

– Он мёртв, – произнесла я. – Откуда вам это известно?

– Не требуется особых медицинских знаний, чтобы понять: человек не может долго жить с ножом в сердце.

Я даже не заметила рукоятку ножа и была намного более потрясена, чем могла признаться, а особенно Эмерсону.

– Не в сердце, – ответила я. – Нож находится в центре груди. Многие люди совершают эту ошибку. Лезвие, вероятно, прокололо лёгкое. Человек в таком состоянии не смог бы выдержать даже незначительного ранения.

Передёрнув плечами, я направилась к Мохаммеду. Эмерсон грубо оттолкнул меня и склонился над телом. Я не возражала. Отталкивающий при жизни, Мохаммед стал ещё отвратительнее после смерти. Вскоре я услышала неприятный сосущий звук, и Эмерсон выпрямился с ножом в руке.

– Он мёртв уже несколько часов. Кровь высохла, но ни в мышцах челюсти, ни в конечностях нет признаков окоченения. Такой нож – без каких-либо отличительных особенностей – имеется у большинства мужчин.

– Мы должны обыскать укрытие, – твёрдо заявила я. – Позвольте мне пройти. Убийца мог оставить какие-нибудь улики.

Эмерсон взял меня за руку и вытолкал из укрытия.

– Когда есть собака, не нужно лаять, Пибоди. Где ваш ручной детектив?

Он сидел у костра вместе с остальными, спокойно попивая чай. Удивление – и то краткосрочное – вместо ужаса стало общим ответом на краткое заявление Эмерсона о том, что Мохаммеда больше нет. Чарли, похоже, был так же изумлён, как и все, что только подтвердило мои подозрения. Если шпион и предатель не обучен