Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов

ворвалась в него, подчиняя и заставляя слушаться. О да, это был шедевр оружейницы Айвли, но, чтобы победить, его было мало. Требовалась железная воля Древних Богов, простых и жестоких, как сама природа на заре мира, чтобы заставить этот меч не только защищаться, но и нападать, хитростью и вплавленными в клинок чарами разбивая и преобразуя вражеские заклятия.

Пылающий белым меч вытянулся, принимая форму копейного наконечника — того самого знаменитого Гунгнира, отца всех копий. На левой руке валькирии возник призрачно-золотой щит — точно такой, как поднимала она, вставая в ряд с сёстрами на празднествах Асгарда. Он, этот щит, принял ударивший прямо в его середину огнешар — и тот разбился фонтанами брызнувших во все стороны искр.

Альвийский меч наискось рубанул по крутящимся вокруг Райны земляным удавам, пытавшимся сдавить, наконец, жертву своими петлями. Лезвие полыхнуло ослепительно-белой нитью, рассекло зеленовато-коричневые тела, где в бешеном танце неслись земляные комья, вырванные с корнем травы, камни, обломки садовой ограды и прочий мусор.

Жаром полыхнула и рукоять меча, но валькирия даже не вздрогнула. Боль подстёгивала, подпитывала жажду схватки и в то же время не давала впасть в боевое безумие.

Ведь эти маги Долины не были настоящими врагами. Она, воительница Райна, много-много лет не щадила себя, защищая этот уютный мирок, ставший ей новым домом. И потому — пусть меньше прольётся крови!

Вздыбленные волей Игнациуса земляные змеи рухнули бесформенными грудами, управляющие ими чары — разрушены.

Райна не думала, сколько в этом успехе от дара альвов и сколько — от неё самой, дочери Древнего Бога. Она держала магов Долины на расстоянии — что, собственно, от неё и требовалось.

То, что мессир Архимаг силен, тан Хаген знал прекрасно — столько лет в облике Динтры не прошли даром. Он знал, что милорд мэтр не чужд некромантии, которую сам же искоренял в Долине всеми способами; знал, что сударь наш Игнациус Коппер владеет заклятиями такой сложности и мощи, что остальным магам Долины и в головы не могло бы прийти, как такое вообще возможно.

Не ведал лишь, насколько обширны познания милорда мэтра в некромагии.

Архимаг пытался уничтожить саму душу хединсейского тана, разорвать её связь с телом без разрушения последнего — некромантия высшего разряда. Огнешар можно отбить, молнию отвести, ледяную иглу растопить в полёте; но как противостоять незримым, не имеющим физического воплощения чарам, проявляющимся лишь хаотическими колебаниями силы, в которых искусно прятались именно те, что должны были исторгнуть душу?

Разумеется, мессир не был бы мессиром, если бы не маскировал эти чары множеством иных, попроще, но не менее убийственных.

Заклятия безумия. Заклятия гниения и распада плоти. Заклятия слепоты, паралича, и даже самые простые — кинетические, когда в противника со всего размаха ударяет невидимый таран, каким выбивают крепостные ворота.

Райна держалась молодцом, и теперь его, Хагена долгом было не дать мессиру ни одного шанса прикончить валькирию. Альвийский клинок в руках Рандгрид пылал снежно-белым, он рубил и рассекал магические потоки, заклятия рушились, не в силах пробиться через эту защиту, но долго так продолжаться не могло. Оружию не поглотить всю магию, в него нацеленную.

Голубой Меч, меч Древнего Бога, так вбирать в себя чары не умел. Зато он умел другое — творить отпорные заклятия, довершая, доделывая то, что создавал в эти мгновения последний истинный ученик Нового Бога Хедина.

«Я — сын владыки Асгарда!..» — колоколом звучало в сознании Хагена. Сын Древнего Бога, вынесенный матерью из собственного потока времени именно для того, чтобы оказаться там и тогда, где потребуется кровь асов и йотунов. Кровь первых хозяев Хьёрварда.

И это не могло быть случайностью.

Кровь Древних Богов должна была оказаться в месте решающей битвы. И это должна быть не просто кровь в жилах кого-то из их племени, нет. Тогда его матери — Лаувейе — не было б никакой нужды в таких ухищрениях.

Значит, кровь тоже была оружием.

Хаген меж тем медленно пятился, отражая чары мессира Архимага. Это были настоящие чары, высшие из высших. Голубой Меч рубил их, разрушал, обращал в хаотически смешанные обрывки; шаг за шагом тан отступал медленно, но верно выманивая милорда мэтра на себя.

Маги Долины пятились. Они, похоже, всё никак не могли поверить, что вместо дисциплинированной и исполнительной воительницы Райны против них и впрямь оказалась древняя валькирия, свидетельница всех эпох этого мира, видевшая своими глазами то, о чём они сами лишь читали в исторических трактатах.

Тем более, что самых сильных чародеев тут в толпе не оказалось. Ирэн Мескотт небось помогает раненым, Эрреас Трагне тоже, если, конечно, не свалился поспешно в обморок от всех треволнений. Не было здесь и большинства боевых магов; их, впрочем, и так оставалось немного.

И всё-таки длить это было нельзя. Райна держалась, как могла, давила, сияющий золотом призрачный щит отразил очередную молнию — она хлестнула по недальнему особняку, и тот раскрылся, развалился, словно взорвавшись изнутри. Взметнулись языки пламени, кто-то из магов испуганно заверещал — небось, сам незадачливый хозяин.

Но дело пора было кончать.

— Игнациус! Отпусти её и, клянусь, я оставлю тебя жить!

Ответа не последовало.

Хаген уже оказался за развалинами ограды, он отступал, по обе стороны нарядной улицы вспыхивали дома, рушились изящные башенки, со звоном вылетали огромные окна с вычурными витражами.

И это, как ни странно, подействовало на магов куда сильнее, чем все отражённые валькирией чары.

Кто-то из них бросился спасать собственное имущество, кто-то пытался поставить щиты, уберечь Долину от разрушения; кто-то взывал к «милорду мэтру» — впрочем, безо всякого успеха. Но применить что-то поистине разрушительное здесь, в своём доме, они так и не решились.

Двое против всей Долины. Даже против двух Долин, потому что мессир Архимаг стоил всех здешних чародеев, вместе взятых.

Валькирия отразила сияющим клинком очередное заклятье.

Вот Игнациус как-то по-особенному сложился, фигура его замерцала, точно маг пытался исчезнуть из реальности; на хединсейского тана со всех сторон обрушились настоящие водопады силы — сырой, неоформленной, дикой магии, в которой, подобно скорпиону в густых зарослях, скрывались чары истинные, убийственные; поток перегрузит и заставит лопнуть отпорную сферу — непробиваемых защит не существует, — и потом ядовитое жало довершит дело.

Голубой Меч яростно засверкал, с невообразимой скоростью чертя перед таном руну за руной.

Те самые руны, что некогда выкладывала во льдах Большого Хьёрварда хекса Лаувейя — с некоторыми изменениями. Те самые руны, что она передала сыну в день Рагнарёка, прощальный подарок матери. Руны разрушения, гибели и распада, которыми и должно было