Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966 - Лидия Чуковская

Первый суд решил отправить Иосифа на психиатрическую экспертизу, поставив перед экспертами вопрос: страдает ли Бродский психическим заболеванием, которое может препятствовать принудительному труду в отдаленной местности…

Из Малеевки Фрида Абрамовна послала протестующее письмо Генеральному Прокурору СССР Р. А. Руденко, а мы, несколько человек, – телеграмму первому секретарю Ленинградского Обкома, В. С. Толстикову. Привожу текст нашей телеграммы:

«Ленинград Смольный Обком Толстикову

Глубокоуважаемый товарищ Толстиков. Обращаемся к Вам крайне встревоженные тем, что молодой талантливый ленинградский поэт подвергается несправедливому противозаконному преследованию. Мы, люди разных профессий, знаем, высоко ценим творчество Бродского, в частности, его стихотворные переводы испанских и польских авторов. Нам известно, что его считают очень одаренным поэтом корифеи нашей литературы Чуковский, Маршак, Ахматова. Тем более нас поразило известие о том, что восемнадцатого февраля в суде Дзержинского района Бродскому предъявили обвинение в тунеядстве, после чего его принудительно под конвоем отправили в психиатрическую больницу. Ему двадцать три года, он болезненно нервный юноша, пребывание в психиатрической больнице грозит ему непоправимой бедой. Травля Бродского на нашей памяти первый за многие годы случай рецидива печально известных методов произвола. Горько сознавать, что это происходит в вашем славном городе. Очень просим вашего решительного вмешательства. Промедление крайне опасно.

Члены Союза Писателей Лидия Чуковская, Раиса Орлова, Лев Копелев, А.Ивич, кандидат филологических наук Вячеслав Иванов, кандидат физико-математических наук Иван Рожаяский, кандидат геологических наук Наталия Кинд, кандидат физико-математических наук Михаил Поливанов».

104 Статья эта, под названием «Рецидив» была мною окончена, послана в газету, но напечатана не была. Привожу отрывки из нее:

«Не писать об этом я не могу. Дело молодого ленинградского поэта у людей моего поколения вызывает слишком много трагических воспоминаний.

Организованная травля Иосифа Бродского началась уже несколько месяцев тому назад. Когда я прочла первую статью о нем, опубликованную в газете «Вечерний Ленинград» 29 ноября 1963 года, мне показалось, что меня каким-то чудом перенесли из 63-го обратно в 37-й. Или, скажем, в 49-й…

То же воинствующее невежество, та же безудержная ложь, что и в тогдашних выступлениях печати, та же нескрываемая ненависть к интеллигенции, то же намерение запачкать как можно больше имен…

…Судье тов. Савельевой показалось странным, что коридоры суда переполнены, что молодежь толпится у дверей и что многие и многие из присутствующих, по-видимому, не на ее стороне. Она не поняла… какую память пробуждает в них это беззаконие, какие тени воскресают для них за ее спиной и за спиной молодого поэта, и какие надежды возлагали они на судебный процесс…

– Удивляюсь, – громко произнесла она, проходя коридором суда, – почему на слушанье этого дела собралось столько народа?

– В наше время не часто случается видеть суд над поэтом, – ответили ей из толпы.

– А мне все равно, поэт он или не поэт, – с гордостью сообщила т. Савельева.

Тем, кто в годы культа личности Сталина расправлялся с цветом нашей поэзии, тоже было все равно – поэты перед ними или не поэты».

105 Евгений Александрович – Гнедин (1898–1983), автор множества историко-публицистических статей, а также двух мемуарных книг: «Катастрофа и второе рождение» (Амстердам: Фонд им. Герцена, 1977) и «Выход из лабиринта» (N.Y.: Chalidze Publ., 1982). Вторая книга, содержащая, по прихоти издателей, заключительные главы первой, вышла в свет с предисловием академика А. Д. Сахарова. Привожу из этого предисловия отрывки:

«В своих мемуарах Евгений Александрович Гнедин описывает свою жизнь, при всей необычности отразившую судьбу его поколения. В начале пути – Гнедин революционер по убеждению и идеалист в жизни, без малейших сомнений отдающий Советскому государству большое зарубежное наследство. Он – видный деятель иностранной политики СССР, один из главных помощников Литвинова. В 1939 году Гнедин арестован, его избивают в кабинете Берии, затем в особорежимной Сухановской тюрьме, но он не оговаривает ни других, ни себя. Два года строжайшей изоляции, стандартно-беззаконный суд, общие работы в лагере, ссылка. После смерти Сталина – реабилитация… затем – годы литературной и журналистской работы, скромная пенсия. Таковы внешние рамки судьбы автора, рассказанной со многими подробностями, иногда потрясающими. В эти рамки вмещается напряженная внутренняя жизнь, поддерживающая Гнедина в самые страшные дни на Лубянке и в особорежимной Сухановской тюрьме…

Главное содержание книги – мучительные сомнения и искания автора – этические, философские, политические и соцально-экономические.

…Мемуары Гнедина – это эмоциональная исповедь человека, прошедшего большой путь духовной эволюции. Важное место в ней занимают стихи («Себя не потерять в пути – / Вот все, к чему меня обяжет / Мой долг, пылающий в груди»)».

Евгений Александрович себя в пути не потерял, чем вызвал беспредельное уважение окружающих: в подследственной тюрьме; в лагере на общих работах; в «вечной ссылке». Везде он оставался самим собой, укреплял себя сочинением стихов, помогал товарищам.

«…Его таскали волоком по роскошным кабинетам, изредка смазывали раны и ушибы и били снова – то следователи, то Кобулов в присутствии Берии… Я имел честь быть его другом», – с гордостью пишет о Гнедине Камил Икрамов, встретившийся с Евгением Александровичем в лагере «на водоразделе Печоры и Камы» (Камил Икрамов. Дело моего отца // Знамя, 1989, № б, с. 48).

После смерти Сталина Е. А. Гнедин был, в 1955 году, «за отсутствием состава преступления» реабилитирован и возвращен в Москву. Тут началось его постоянное сотрудничество в «Новом мире», руководимом А. Т. Твардовским. В журнале печатались статьи Гнедина на историко-революционные, социально-экономические и международные темы. В начале шестидесятых годов Евгений Александрович сблизился с Копелевыми, с Ф. А. Вигдоровой и сделался деятельным защитником Иосифа Бродского, используя свои старинные партийные и медицинские связи. Он ездил в Ленинград, присутствовал на судилище. Когда один из свидетелей обвинения заявил, что Бродского защищают такие же тунеядцы, как он сам, – «Кто же? Маршак и Чуковский тунеядцы?» – крикнул со своего места Гнедин, за что и был выведен из залы суда дружинниками, силой затолкан в автобус и отправлен в милицию. Когда же писатели – Анна Ахматова, К. Паустовский, К. Чуковский, Ф. Вигдорова, Н. Грудинина и др. составили свое «поручительство» (см. с. 527–528) – оно было украшено именем: «Е. А. Гнедин».