Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Николай Японский

1 апреля 1880. Вторник

5–й недели Великого Поста

Сегодня нужно было сделать визиты ко всем важным чиновникам по Духовному Ведомству. До выезда написал бумагу в Хозяйственное управление с просьбой, чтобы там собирались все суммы из разных мест в Миссию из Хозяйственного управления. Отправился сначала к Обер–прокурору, расписался, — к А. Гр. [Андрею Григорьевичу] Ильинскому — передал прошение, — к Чистовичу — дал свою карточку, а с меня взял японскую подпись на книжке своего сына — очень не любит говорить о своей «Психологии». — У Платонова, Вощинина, Остроумова, Ненарокомова — расписался, — у Расторгуева — жену видел. — К графу Путятину, — видел там и княгиню Орбелиани, которая хотела быть у меня, чтобы получить благословение. Простился с ними для поездки в Москву — проводили до низу. Графа Евгения и Марьи Евфимовны не было — уехали по делам в Новгородское имение. — К о. Иоанну Демкину — ему же привез и ненужные теперь, ибо тепло, — его меховую рясу и бобровую шапку, и драповую рясу; пообедали; он рассказывал о жене, как она теперь каждый день в припадке бывает, что воображает, что «у нее кровь выпускают». — Хорошо, что Иван Иванович привык благодушно нести свой крест. — Вернулся пораньше домой, чтобы, собравшись, сегодня же отправиться в Москву; но к курьерскому поезду опоздал по неведению; с пассажирским же о. Исайя отсоветовал ехать, ибо много времени в дороге теряется. Кстати же завтра — сделать и недоконченные нужные визиты. Вечером скучно было и хотелось курить, а между тем — бросил с воскресенья: более чем двадцатилетнюю привычку не легко бросить, и только с помощью Божией можно сделать это. Епископу же, конечно, курить ни в каком случае нельзя.

2 апреля 1880. Среда

5–й недели Великого Поста

Утром долго гулял по новому кладбищу — утро было чудно ясное. Кажется, хорошее действие некуренье — то, что, по–видимому, зрение становится лучше. — К Обер–прокурору — сегодня у него приемный день — ласково принял, упомянул, между прочим, про гимназиста Нефедьева, что он в Святейшем Синоде после наречения сказал ему (графу Толстому), что и он (Нефедьев) будет миссионером. — В Михайловский дворец — поблагодарить Великую Княгиню Екатерину Михайловну за Священные Сосуды, — застал ее за Преждеосвященной литургией и после, тут же, в Церкви, поблагодарил; она промолвила что–то сегодня, — я сказал, что уезжаю сегодня в Москву, — она сказала, что, когда вернусь, надеется увидеть. — В книжный магазин «Нового Времени», купил Минаева «Очерки Цейлона» для чтения дорогой в Москву. К Великой Княгине Анненковой — не застал, — тут же на Сергиевской встретился с о. Н. Ковригиным, — к о. Димитрию Яковлевичу Никитину; видел у него мою речь, напечатанную в «Церковно–Общественном Вестнике». Он и матушка обласкали и угостили закуской. Он показывал анонимное письмо по поводу его воскресных бесед; вообще, прекрасно ведет дело, и славный священник, с влиянием. К графине Орловой–Давыдовой — пожертвовала еще на храм 600 рублей, — 500 от себя, 100 — достала от знакомой; сказала, чтобы я потребовал от всех ее племянниц — от кого икон, ибо пишут хорошо, от маленьких — воздухов их шитья, что и сделал, когда они собрались. Старый граф Орлов и Петр Александрович Васильчиков также были. — Графиня Марья Владимировна сказала, что она нашла женщину для присмотра за детьми Ивана Ивановича и что она теперь ждет, чтобы с нею поговорили; по поводу сего я поехал к графине Ольге Евфимовне, потом к Феодору Николаевичу, которого, долго прождавши, привез к Ольге Евфимовне и, наконец, уехал к себе, чтобы собраться в Москву. У себя застал, между прочим, приглашенье Великой Княгини Екатерины Михайловны сегодня на обед к ней; теперь–то стало понятно для меня ее «сегодня»; но я не мог быть на обеде — отказался уже; и потому написал Саблеру и Соколову, чтобы они извинили меня пред Великой Княгиней. Первому написал еще, чтобы он исходатал вместо этого обеда другой, когда вернусь, о чем тотчас же тогда извещу его. — Более ценные вещи из моей квартиры переслал на храненье к о. Исайи, расплатился со Степаном, слугой, который порядочно надоел мне и глупостью, и ленью (в месяц ему по 10 рублей, с его пищей). К семи часам был на Николаевском вокзале; взял билет второго класса. — Дорогой — кондуктор: «Не вас ли спрашивает один господин, в первом классе, худой, бледный»; я отделывался незнайством; но господин, наконец, при одной остановке сам подошел ко мне: «Мне нужно видеться с Епископом Николаем, не доставите ли мне случай». — «С кем имею честь?» — «Владимир Соловьев», — а его карточку я сегодня же нашел у себя на столе; я очень обрадовался знакомству. Он едет в Москву на полугодовое поминание своего отца историка Соловьева, имеющее быть послезавтра, 4 апреля, и потом возвращается в Петербург, где в следующее воскресенье, 6 апреля, у него диспут на доктора философии, защита диссертации: «Критика отвлеченных начал». Ему о чем–то нужно поговорить со мною, что и условились сделать в Москве. Путь до Москвы был покойный и благополучный.

В Москве

3 апреля 1880. Четверг

5–й недели Великого Поста

В одиннадцать часов прибыли в Москву. Я отправился прямо на Саввинское Подворье, по предварительному приглашению Преосвященного Алексея, Можайского Епископа. — Он был на литургии; надевши панагию, я пошел тоже в Церковь, оставив саквояж у швейцара. Преосвященный Алексей уступил свое святительское место. Что за любезность! — После службы и чаю он дал мне карету для визитов; я отправился к Преосвященному Амбросию в Богоявленский монастырь. Он тотчас же подарил панагию, прекраснейшую, московской работы, и пригласил в три часа обедать. — К Г. Г. [Гавриилу Григорьевичу] Сретенскому, сотруднику. Встретила сестра его; рассказала про о. Дмитрия, как, между прочим, у него вытащили кошелек и двадцать рублей, — хорошо, если так, не больше ли? Вернулся с урока о. Гавриил, советовал, но многословно и с перебежками от предмета к другому. — Заезжал к А. Н. [Андрею Николаевичу] Ферапонтову и В. Д. [Василию Дмитриевичу] Аксенову — не застал их. У Преосвященного Амбросия обедал ревизор Лебедев (Смоленский уроженец, — прежде профессор Педагогического института). За обедом, между прочим, Преосвященный удивил меня: «А вы хитрый — хотите, чтобы вам 23 тысячи Миссионерское общество давало серебряными рублями». Вот тебе и раз! Москва дала маху, а я и не думал хитрить; у меня ясно значится везде — «серебряными рублями». — Побыл у Благоразумова, ректора Семинарии; просил порекомендовать баса и тенора из окончивших курс; обещал. У М. Н. [Михаила Никифоровича] Каткова; он поседел; ласково расспрашивал, он и его друг, бывший в кабинете; обещался напечатать в «Московских Ведомостях» о моем приезде в Москву, о чем я попросил его; вспоминал он про о. Владимира — тоже ласково. — К А. М. [Александру Михайловичу] Иванцеву–Платонову — дома не застал; к о. Николаю Лаврову, на Спиридоновку, — встретил старца выходившим к больному. — Вернувшись, застал у Преосвященного Алексея философа Владимира Сергеевича Соловьева и профессора Павлова. — Первый спустился со мною ко мне, чтобы интимно поговорить, и удивил меня, сказав, что хочет постричься в монахи и на первые годы просится пожить в Миссии, — будет полезен в это время преподаванием в Семинарии, — Я прямо стал отсоветывать ему монашество на том основании, что и для Церкви полезней, если он. стоя вне духовенства, будет писать в пользу Церкви. — Побуждением к монашеству он выставляет «слабость характера своего» — тем более ему нельзя быть монахом. — Вообще, эта личность весьма яркая и поражающая, — смотрит истинным философом, довольно мрачным: ему всего двадцать семь лет. — Он поспешил кончить разговор, потому что пришел о. Гавриил Сретенский, — сей принес книгу адресов купцов и посоветовал кое–что. По уходе его я пошел наверх к Преосвященному Алексею и застал еще там его приятеля — канониста Лаврова, а когда и сей раскланялся, то Преосвященный Алексей с московскою угостительностию заставил меня плотно поужинать, хотя есть не хотелось, после чего не оставалось ничего делать, как лечь спать, что сделал я, однако, перебравшись с подушками и одеялом на диван, ибо в матраце заметил хозяев, которые стали бы угощаться гостем.