Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Адам… — начала графиня, пытаясь поделикатнее выразить отказ, однако что-то в его лице вынудило ее умолкнуть. Джудит почувствовала — он испрашивает разрешения из вежливости, хотя сам нимало не озабочен, услышит согласие или нет. Это его замок, и она, в сущности, не могла ничего запрещать.

— Понимаешь, ей сейчас больно. Если тебя это расстроит, лучше подожди где-нибудь в другом месте.

— Я выдержу.

— Дело твое, ведь именно ты был там во время зачатия, — сказала графиня и удивилась, поймав весьма странный взгляд Адама.

Ренард, на которого мать не обратила особого внимания, разве что бегло прикоснулась губами к щеке, подошел к камину, дыханием согревая озябшие руки, и присел поближе к огню.

Бабушка Агата пришла в ужас, увидев, что в комнату к роженице входит мужчина. Еще мгновение, и она бы немедленно, засучив рукава, вытолкнула Адама прочь. Однако Джудит энергично оттащила повитуху в сторону и стала что-то нашептывать на ухо.

— Адам! — Хельвен тяжело охнула, устремилась к нему навстречу и заключила в объятия. Адам взял лицо жены ладонями, запустив пальцы в распущенные волосы, и принялся целовать мокрые глаза, щеки, губы.

— Я не могу здесь оставаться, сладость моя, но знай, что я рядом с тобой, — голос Адама дрогнул. — Джудит говорит, что все идет нормально, верно?

— Да, они так говорят, но мне от этого не легче.

Она потерлась лицом о накидку мужа и почувствовала, что его одежда сырая и холодная.

— Идет снег?

— Мокрый.

— Как прошли свадебные торжества?

— Обычная свадьба. У меня голова раскалывается от вина, а Ренарда разукрасили такими редкостными укусами, что лучше его матери их не видеть!

Хельвен не выдержала и рассмеялась сквозь слезы, затем обняла мужа. Даже боль немного отпустила.

— О Адам, что бы я сейчас… — Она умолкла и дико завопила, прижимаясь к мужу от невыносимой боли. Волна схваток жестоко и мгновенно скрутила все тело. Адам прикусил губу и стоял совершенно беспомощный и бесполезный, поддерживая вцепившуюся в него жену.

— Теперь пойдет чаще и сильнее. — Агата повернулась к Джудит. Повитуху ничуть не убедили просьбы графини проявить снисходительность к Адаму.

— Я думаю, — прошептал Адам ей в ухо, — что всякий мужчина, возражающий против уксусных тампонов, должен некоторое время провести в родильной комнате.

— Этого мало, — трясущимися губами пробовала пошутить Хельвен, — надо его еще заставить самого походить беременным!

— Я бы согласился побывать на твоем месте, если бы мог.

— И я бы не возражала… О-о!

— Хельвен!

Повитуха решила, что далее терпеть такое кощунство не может и бросилась вперед, вклинившись между супругами и заняв место Адама.

— Милорд, уходи отсюда! — гневно заявила Агата, все ласковые нотки исчезли напрочь. — Тебе здесь нечего делать, только путаешься под ногами! Иди, иди, мы будем сообщать о ее состоянии так часто, как ты захочешь.

Джудит, уловившая признаки гнева на лице Адама, взяла его за руку и настойчиво подвела к двери.

— Адам, будь так любезен! — просительно сказала графиня. — Ты уже и так зашел далеко за все рамки приличия.

— Адам, со мной все будет нормально, — прошептала Хельвен едва слышно.

— Ты уверена? — Адам повернулся, почти вырываясь из рук тянувшей его к выходу Джудит.

Хельвен кивнула и плотно стиснула зубы, пытаясь отогнать новую волну боли, которая набирала силу, словно прилив. Но это было невозможно, и она стала снова растворяться в судорогах безжалостной боли. Повитуха ласково пришептывала, удерживая метания молодой женщины и массируя ей спину.

— Ну, ну, моя девочка, давай-ка снова походим, дойдем до этого кувшина, вот так, умница.

Джудит силой вытащила Адама из комнаты.

— Ты весь позеленел, — заметила она в своей привычной колкой манере, — а мне сейчас меньше всего хотелось бы ухаживать за больным или теряющим сознание взрослым мужчиной.

— Джудит, все будет нормально? Ты ведь не говоришь это, только чтобы успокоить меня?

— Нет, я не просто так все это говорю. Хельвен — вполне здоровая кобылка, схватки нормальные и сильные, как и должно быть. А теперь, убирайся с глаз моих. Найди себе какое-нибудь занятие. Обещаю, что тебе первому сообщим любые новости!

— Милорд, у вас сын, — бабка Агата вложила в руки Адаму пищащий сверток в одеяле. Лицо повитухи было слегка суровым, она до сих пор не могла простить его за вторжение на запретную территорию.

Адам глянул на сердитое красное личико младенца. Крошечный кулачок выбрался из-под одеяльца и возмущенно размахивал прямо перед носом оторопевшего мужчины.

— Здоровый крикун будет, сомнений нет, — добавила повитуха удовлетворенно, когда подкравшийся сзади Ренард заглянул через плечо Адама на своего нового племянника.

— Выглядит так, будто его ошпарили кипятком, — разочарованно заметил юноша и крепко хлопнул Адама по плечу. — Мне кажется, ты не захочешь отмечать это событие валлийской медовухой, а?

Адам не обращал на парня никакого внимания.

— А Хельвен, с ней все в порядке?

Повитуха увидела испуг на его лице и смягчилась, рот растянулся в обычной улыбке.

— Твоя хозяйка очень устала и местами повреждена, карапуз оказался большим и сильным, но серьезных бед он ей не причинил. — Повитуха еще больше расплылась в улыбке.

Хельвен медленно подняла веки и остановила взгляд отяжелевших глаз на лице мужа и беспокойном свертке, который тот неловко держал в руках.

— Немножко жаль, что это не девочка, — прошептала она, и слезы облегчения заполнили глаза молодой матери. — Тогда все было бы не так важно, правда?

Адам быстро глянул в сторону Джудит, но она хлопотала в дальнем углу комнаты и никак не могла слышать сказанное.

— Поскольку ты жива и здорова, все остальное не имеет никакого значения, — ответил Адам вполне искренне. — Вряд ли когда-либо я так боялся, даже накануне сражений. — Он наклонился и поцеловал жену, затем смущенно скривил лицо и осторожно положил ребенка в ее руки. — Он издает такие звуки, словно целый хор ирландских волынок. Тебе не кажется, что он проголодался?

Хельвен спустила плечико ночной рубашки и нерешительно предложила младенцу грудь. Ребенок завопил, тыкаясь лицом в грудь, потом случайно попал ртом на сосок и с жадным всхлипыванием зачмокал. Как по волшебству, крик прекратился, сменившись легким довольным сопением.

— Вот и слава богу, — насмешливо сказала Джудит, подавая Хельвен чашку с каким-то зельем, пахнущим травами. — Я заварила несколько пучков воловика для образования молока. Похоже, ты держишь в руках обжору. Я такого жадного сосуна не слышала с тех пор, когда родился Ренард. А тот и по сей день никак не может успокоиться. Пойду-ка я принесу чего-нибудь поесть. Тебе надо подкрепить силы, иначе явно понадобится кормилица.