В любви и на войне все средства хороши! Книга 2 (СИ) - Ведуница Ирина

— Но я не член вашего рода, — эта нестыковка сразу царапнула, выбивая из колеи своей нелогичностью. — Почему он тогда меня защищал?

— В ту ночь, когда мы… консуммировали брак, ты стала полноценным членом семьи Дорс. Моей настоящей женой. Поэтому попала под защиту родовой магии.

Напоминание о том моем поступке, когда я сама пришла к нему, бесстыдно предлагая себя, повергло в смущение и я чуть более резко чем собиралась, ответила.

— Но спрашивала я тебя не об этом. Или ты специально мне зубы заговариваешь?

— Я рассказываю с самого начала, чтобы ты лучше поняла суть происходящего, — терпеливо пояснил мне Рон, снова не обратив внимания на мою нарочитую грубость. — Позволишь продолжить?

— Продолжай.

— Каким-то образом тебе удалось напитать артефакт энергией настолько, что он стал работать в полную силу. Никогда его таким не видел, но в свое время очень интересовался принципами его работы. Перерыл всю домашнюю библиотеку, все хроники, мемуары, дневники. И однажды наткнулся на запись, что одним из свойств этого магического предмета была возможность дать своему носителю «вторую жизнь». В случае получения смертельного ранения, сила Богини перенесет пострадавшего в один из Ее храмов, где свершиться полное исцеление. Единственное условие — достаточное для телепортации количество заряда. В твоем случае его хватало с избытком. Поэтому, как только выход завалило и возникла угроза полного обрушения пещеры, я предпочел рискнуть, ухватившись за этот призрачный шанс. Довериться семейному преданию, вместо того, чтобы опустить руки, смирившись с гибелью или спасаться самому, бросив тебя на верную смерть. Как видишь, сработало. Дождавшись, пока тебя перенесло, я смог «прыгнуть» и сам.

Он замолчал, а я пыталась осознать услышанное. Выходит, в действительности он меня спасал… Нас обоих. Но…

— Хорошо, допустим, что так оно и было на самом деле. Но зачем ты заставил меня поверить, будто и в самом деле хотел убить? Ты не кинжал мне в сердце воткнул, ты словами своими циничными разорвал его на мелкие кусочки!

— Прости, Эри, прости… — торопливые поцелуи, покрывающие мои ладони, словно в стремлении стереть, залечить причиненную им самим боль. — Но иначе было нельзя. Перенос не сработал бы, останься у тебя надежда. Знаешь, иногда во время сражения люди в состоянии боевой ярости или поддавшись отчаянной надежде, могут драться даже будучи смертельно ранеными. И лишь спустя некоторое время, победив врага, падают замертво рядом с ним. Я боялся, что с тобой случится что-то похожее. Что ты будешь цепляться за жизнь до последнего, отсрочив тем самым перенос и исцеление. А времени катастрофически не хватало, мы могли не успеть уйти оттуда до взрыва. Поэтому я сделал то… что сделал. Прости. Но только смертельное ранение и добровольный отказ от жизни, принятие смерти могли ускорить процесс перемещения.

Я слушала объяснения Рона и понимала — он прав. Если все действительно так, как он говорит, то мое «убийство» и перенос — стали единственно возможным выходом из той патовой ситуации в которой мы оказались. И еще одна мысль неожиданно кольнула, заставив серьезно задуматься: а смогла бы я на его месте взять на себя такую ответственность и решить за нас двоих, рискуя столь многим? Могла бы во имя спасения жизни любимого человека не только солгать ему, но и своей рукой нанести смертельную рану? Хватило бы мне сил при этом смотреть ему в глаза, глумиться и видеть всю ту боль, отчаяние и презрение, которое он испытывает?

Когда я шла к Рону с намерением забрать у него накопитель и карту, я меня тоже ощутимо потряхивало от волнения и зарождающегося чувства вины. И это при том, что я наоборот делала все возможное, чтобы оградить любимого мужчину от беды, оставляя его в безопасном месте. Точно зная при этом, что рядом находятся боевые товарищи. Он же, взяв на себя всю тяжесть непростого решения, рисковал гораздо большим: перенос мог не удастся, медальон мог не сработать, мы банально могли не успеть. И ведь он не бросил там меня одну, спасая свою жизнь, хотя у него была такая возможность. Но он решил поставить на карту все!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И как я могу после этого на него злиться? Живая, здоровая, находящаяся в безопасном месте и без малейшего чувства вины на душе. Зато, каково сейчас ему, напряженно застывшему в ожидании моего ответа?

Видимо, мое молчание слишком затянулось и Рон не выдержал. Держа мои ладони в своих, он несильно сжал их, ласково поглаживая тыльную сторону большими пальцами, и с мольбой в голосе произнес:

— Эри, любимая, я понимаю, что тебе непросто поверить мне и принять вновь. Но прошу, дай мне шанс! Позволь доказать, что я смогу тебя защитить и сделать счастливой. Давай станем семьей в полном и самом настоящем смысле этого слова. Соглашайся! Если не ради меня, то хотя бы ради нашего ребенка. Ему нужны оба родителя. Вы оба ни в чем не будете нуждаться. Я обещаю!

— Не ребенка, а детей, — все еще поглощенная своими размышлениями, отстраненно поправила я.

— В смысле? — опешил не ожидавший такого Рон.

Наверное, думал, что я оговорилась. Но тут его ждал очередной сюрприз. Да и я, кажется, определилась с решением. Поэтому, уже более осмысленно взглянув на сидящего напротив мужчину, не скрывая легкого ехидства, пояснила:

— Девочка и мальчик. Я жду двойню… муженек. И… я готова дать тебе шанс, Рон. Потому что я тоже люблю тебя. Но довериться полностью пока еще не могу. Прости.

— Ничего, мы все исправим! Эри, любимая… спасибо тебе за все. Двойня! Невероятно! — казалось, что Рон от счастья немного не в себе: руки слегка дрожат, глаза как шальные, блестят, и широкая, радостная улыбка на пол лица! Никогда не видела его таким: полностью выбитым из колеи, растерянным, но невероятно счастливым.

Схватив меня в охапку, муж перетянул меня к себе на колени и сжал крепко-крепко, так, что даже косточки хрустнули. Но тут же, испугавшись, что раздавит, чуть ослабил объятия, однако из рук не выпустил. Так и сидел, одной рукой поддерживая меня за плечи, а другой — нежно поглаживая пока еще почти незаметный животик.

Рональд.

Я держал в объятиях доверчиво прижавшуюся ко мне Эрин. Гладил ее по животу, где сейчас росли наши дети, по волосам, шептал глупые нежности на ушко и со всей ясностью понимал, что никогда не расскажу ей того, что сам едва не погиб там, в пещере под завалом из камней, рухнувших с потолка после взрыва. Промолчу, лишь бы снова не увидеть в родных глазах боль и страх. Пусть даже не за себя — за меня. Не хочу. Не смогу. Не буду.

Самому тошно вспоминать те мгновения, когда думал, что уже не выберусь. Слишком затянул с «прыжком», желая сначала убедиться в том, что перенос Эрин прошел благополучно и она находится в безопасности. До последнего ждал. Потому и опоздал всего лишь на какие-то секунды. Вспышка переноса и грохот взрыва случились одновременно, а следом начался настоящий ад.

Как смог выбраться из под завала и из последних сил активировать экстренную телепортацию — помню плохо. До постоялого двора не дотянул, вывалился неподалеку от него в лесу, где меня и нашли люди отца из группы зачистки. Когда я ушел на поиски Эрин, Грэг активировал оставленный ему маяк, ориентируясь на координаты которого они и пришли. Как оказалось, весьма вовремя. Судя по тому, что рассказали мне позже, оперативно прибывшая группа успела принять на себя удар отряда противника, отправленного на наши поиски.

В общем и целом повреждения я получил не слишком серьезные, разве что повторная контузия добавила хлопот. Но мэтр Готри быстро поставил меня на ноги, а лавина неотложных дел заставила забыть обо всем остальном, в желании как можно быстрее разобраться и с предателями, затесавшимися в наши ряды, и с этой осточертевшей уже всем войной!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отцу все же, каким-то образом, удалось, продлив перемирие, растянув переговоры. Так что новых боев в наше отсутствие не случилось. Зато после обнародования появившейся у нас информации об использовании Тиеной негатора, испытанию модифицированного запретного оружия и подстрекательству к усугублению конфликта ситуация изменилась кардинально. Доказательства были неопровержимы, а после установления причастности вероломного союзника к организации покушения на первую посольскую делегацию, чья гибель и привела к развязыванию военных действий, участь Тиены была решена.