Говорящая собака - Марк Барроуклифф

– Никак не выходит из головы несчастная миссис Кэдуоллер-Бофорт, – признался я Пучку.

– Да это же очень легко, – сказал он.

– Что легко?

– Выбросить из головы. И все.

– В самом деле?

– Да. Вот у меня очень удобная память. Ты постоянно говоришь, что я забываю, что не надо тянуть поводок… ну и прочее. Так что давай я буду об этом помнить, а потом забуду. За тебя.

– Боюсь, ничего не получится, – вздохнул я. – У меня очень неудобная память.

Пес обнюхал фонарный столб, попавшийся нам на пути.

– Тогда у меня есть идея получше, – сказал он.

– Да ну?

– Точно. Почему бы не пойти домой к мистеру Тиббсу – дорогу я разнюхаю – и не забрать у него деньги. Мы вернем их мистеру Кэд-Боф, и тебя не станут сажать в клетку.

Я рассмеялся. Спина у него покрылась снегом, и сейчас Пучок напоминал святочную колоду.

– Не думаю, что он горит желанием расстаться со своими деньгами.

– А почему бы нет, – заметил пес. – Все остальные охотно расставались с деньгами, когда ты садился с ними за стол, отчего бы и ему не захотеть?

Я снова рассмеялся, на этот раз, уже стуча зубами от холода. Там, у старого рынка, была передвижная кухня, где раздавали горячий суп бездомным. Впервые в жизни я вспомнил о ее существовании.

– Идея неплохая, но мы не сможем набрать денег на ставку, чтобы сыграть с Котом. Нам не накопить столько, даже играя вместе с тобой годами. А о каких годах может идти речь, если меня скоро посадят под замок, а ключи бросят в колодец. Нет, Пучок, я уже решил, нас ждет жизнь-дорога, под чужим именем, без близких и друзей. Мы должны исчезнуть. Это единственный выход, чтобы оставаться вместе. А там посмотрим. Может, удастся сколотить немного денег игрой в покер, а может, и не удастся.

– Ты что-то говорил про стейк? – спросил пес. – Мы что, не сможем достать какой-то жалкий кусочек мяса (хотя, не стану кривить душой, не такой уж и жалкий), чтобы сыграть с мистером Котом?

– Речь идет не о стейке, – поправил я, – а о ставке. Это не кусок мяса, а кусок денег, без которых не начнешь игру с такой фигурой, как Тиббс. Ты должен показать игрокам, что у тебя достаточно денег, прежде чем они согласятся вступить с тобой в игру, – объяснил я, как мог.

– Так мистер Тиббс хочет увидеть большой кусок мяса… то есть денег, – задумчиво пробормотал Пучок, обследуя укромный уголок, где располагался рыбный прилавок. Я потянул его в сторону, и мы заняли место в очереди за супом.

– Причем очень жирный кусок, чтобы он пошел на риск, – добавил я.

Пес стал принюхиваться к запаху супа, поднимавшемуся над котлом, когда ко мне подошла улыбающаяся женщина в теплом, толстом пальто.

– Хотите одеяло? – спросила она.

– Еще бы, – проскрипел я, леденея.

– Вы можете пойти со мной и выбрать, что вам по душе, – пригласила она.

Нас привели к большому навесу, под которым были свалены на брезенте одеяла и пуховики различных расцветок.

– Это же моя куртка! – вырвалось у меня.

– Вам она так понравилась? – улыбнулась женщина.

– При чем здесь понравилась? Это в самом деле моя куртка. Как она к вам попала?

Действительно, это была моя стеганая куртка, мой «Капитан Скарлет», я носил ее с четырнадцати лет. Откуда она могла взяться в вещах для бездомных?

– Мы собираем теплые вещи на Рождество, – пояснила она, – по всей стране. Эта поставка была из Акфилда. Богатые люди могут себе позволить расстаться со вполне добротными вещами.

Все понятно. Очевидно, Линдси уже начала потихоньку избавляться от моих вещей.

– Хорошо, – сказала женщина, – вы можете взять себе эту куртку, раз вам она так нравится, но сначала надо прослушать небольшую проповедь, посвященную Спасителю нашему и Господу Иисусу Христу.

– Валяйте, – сказал я, облачаясь в этот подарок судьбы. Теперь у меня появился шанс добраться до Люси, не околев от мороза. Или хотя бы до ближайшего полицейского участка… но что я им скажу – что украл собаку?

Все это крутилось у меня в голове под рассказ об Иове многострадальном, об этом библейском персонаже, который никак не мог взять в толк, что, лишив его всего на свете (хорошего, разумеется), а все плохое оставив в избытке, его просто вразумляли. Только вот Иов упрямо не понимал намека.

Затем я вновь присоединился к супной очереди, прикрывая Пучка полой пуховика, чтобы его не осыпало снегом.

– Мне нравится, как он пахнет, – заметил Пучок.

– Это мой запах.

– Мой самый любимый запах, – сказал пес. Можно ли услышать лучшее признание в любви, чем это, сделанное на собачьем языке?

Пока мы торчали в очереди за супом, пес вернулся к недавнему разговору:

– Так все-таки, почему ты не можешь просто помахать картами перед носом Тиббса, чтобы он отдал деньги? Ты же всегда так делал, и у нас все прекрасно получалось.

– Надо сначала самим раздобыть где-то денег, чтобы раскрутить его на игру.

– Но почему бы тогда не попросить их у Майлса Кэд-Боф, – подал мысль пес. – Его матушка была добра к тебе.

– Вот именно, – вздохнул я, – поэтому он никогда и не даст мне денег.

– Он не даст, если ты не попросишь, – настаивал Пучок. – Стоит попытаться. Нюхом чую – это твоя единственная надежда.

– Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Почему?

– Потому что… – Я не смог найти слов.

Возможно, это и был тот самый выход, который я искал. Чем затевать громкий процесс, который может растянуться на годы (ведь Кот просто так не сдастся), можно сберечь время и силы, достойные лучшего применения. Стоит Майлсу довериться мне, и я смогу вернуть ему хотя бы свой нечестно заработанный миллион.

– Все, что от тебя требуется, – сказал пес, – это объяснить ему, что мы не проигрываем.

Он был прав.

– Куриный суп с овощами или похлебка из бычьих хвостов? – спросила женщина на раздаче.

– Отставить, – сказал я. – Сегодня я обедаю в «Хотел Хотел».

35

ВЫСТРЕЛ НАУДАЧУ

– Майлс Кэдуоллер-Бофорт, сэр, сейчас позвоню ему, – сказала портье в отеле.

Должен сказать, что в Брайтоне надо произвести потрясающее впечатление, чтобы на тебя обратили внимание, главным образом потому, что большинство местных постояльцев только тем и занимаются, что производят потрясающее впечатление.

Портье любезно улыбалась мне, набирая номер.

– Разрешите вашу курточку, сэр? – спросил гардеробщик.

– Благодарю вас, я сниму ее, когда станет теплее, – поежился я.

– Как пожелаете. – Он коротко поклонился и исчез за стойкой.

– Как ваше имя? – спросила портье, и я назвал себя.

– Он спрашивает, по какому вопросу?

– По поводу возвращения двадцати пяти миллионов фунтов, – ответил я.

Портье доложила эту информацию по телефону.