Интернет-журнал 'Домашняя лаборатория', 2008 №2 - Журнал «Домашняя лаборатория»

новых напастей — еще не конец им; верно, немало еще претерпеть мне назначили боги".

Прокоп тяжело вздохнул и поднял страшно исхудавшие руки.

— "Алла, анасс, элеайрэ! Сжалься, царевна; тебя, испытавши превратностей много, первую здесь я с молитвою встретил; никто из живущих в этой земле не знаком мне; скажи, где дорога в город, и дай мне прикрыть обнаженное тело хоть лоскут грубой обертки, в которой сюда привезла ты одежды".

Девичье лицо немного просветлело, приоткрылись влажные губы — быть может, Навзикая ответит…

Но Прокопу хотелось еще благословить ее за тень милого состраданья, от которого порозовело ее лицо.

— "Сой де теой тоса дойен, госа фреси сэси менойнас! О! Да исполнят бес смертные боги твои все желанья, давши супруга по сердцу тебе с изобилием в доме, с миром в семье! Несказанное там водворяется счастье, где однодушно живут, сохраняя домашний порядок, муж и жена, благомысленным людям на радость, недобрым людям на зависть и горе, себе на великую славу…".

Последние слова Прокоп произнес почти на одном дыхании: он сам едва пони мал, что говорил, — слова текли плавно, помимо его воли, из какого-то неведомого уголка памяти; прошло почти двадцать лет с тех пор, как он с грехом пополам заучивал сладкую мелодию шестой песни "Одиссеи". Ему доставляло почти физическое облегчение вот так, вольно изливать эту песню; в голове становилось легче и яснее, он ощущал почти блаженство от томной, приятной слабости — и тут на губах его дрогнула смущенная улыбка.

Девушка ответила улыбкой, шевельнулась и сказала:

— Ну, как? — Она подошла ближе и рассмеялась. — Что это вы говорили?

— Не знаю, — неуверенно промолвил Прокоп.

Вдруг распахнулась неплотно прикрытая дверь, и в комнату ворвалось что-то маленькое, косматое, оно взвизгнуло от радости и прыгнуло на постель Прокопа.

— Гонзик! — испуганно воскликнула девушка. — Сейчас же пошел с кровати!

Но собачонка уже облизала лицо Прокопа и в приливе бурного веселья зарылась в одеяло. Прокоп поднял руку, чтобы вытереть лицо, и с изумлением почувствовал под ладонью бороду.

— Что… что это? — пролепетал он удивленно и осекся.

Песик сходил с ума от радости; в приливе необузданной нежности он покусывал руки Прокопа, скулил, фыркал, и рраз! — ткнулся мокрой мордочкой ему в грудь.

— Гонзик! — крикнула девушка. — Сумасшедший! Отстань! Подбежав к постели, она взяла Гонзика на руки: — Боже, Гонзик, какой ты дурачок!

— Пусть его, — попросил Прокоп.

— Но ведь у вас болит рука, — с глубокой серьезностью возразила девушка, прижимая к груди барахтающегося песика.

Прокоп недоуменно взглянул на правую руку. От большого пальца через всю ладонь тянулся широкий шрам, покрытый новой, тоненькой, красной кожицей — она приятно зудела.

— Где… где я? — удивленно спросил он.

— У нас, — с великолепной простотой ответила девушка, и Прокоп тотчас удовлетворился этим ответом.

— У вас, — с облегчением повторил он, хотя понятия не имел, где это. — И давно?

— Двадцатый день. И все время… — Она запнулась. — Гонзик спал с вами, — поспешно добавила она, неизвестно почему краснея. — Вы это знаете? — И она принялась баюкать собачонку, как малое дитя.

— Не знаю, — силился что-то вспомнить Прокоп. — Неужели я спал?

— Все время! — сорвалось у нее. — Пора бы и выспаться!

Она опустила Гонзика на пол и подошла к кровати.

— Вам теперь лучше?.. Может быть, вам что-нибудь надо?

Прокоп покачал головой; он не мог придумать, чего бы ему хотелось.

— Который час? — неуверенно спросил он.

— Десять. Не знаю, что вам можно есть; вот папа придет, тогда… Папа будет так рад… Значит, вам ничего не нужно?

— Зеркало… — нерешительно попросил Прокоп.

Девушка, засмеявшись, убежала. У Прокопа гудела голова; он старался вспомнить все, что произошло, но не мог. А девушка уже вернулась, щебечет что-то и подает ему зеркальце. Прокоп хочет поднять руку, но — бог весть почему, это не получается; девушка вкладывает ручку зеркальца в его пальцы, но оно падает на одеяло. Тут она побледнела, почему-то встревожилась, и сама поднесла зеркало к его глазам. Прокоп увидел густо заросшее, почти незнакомое лицо; он смотрел, не понимая — и вдруг у него задрожали губы.

— Ложитесь, сейчас же ложитесь! — приказывает тоненький, почти плачущий голосок, и проворные руки подкладывают ему подушку.

Прокоп опускается навзничь и закрывает глаза.

"Вздремну немножко", — думает он, и вокруг воцаряется приятная, глубокая тишина.

VIII

Кто-то подергал его за рукав.

— Ну, ну, — говорит этот кто-то. — Мы ведь больше не будем спать, правда?

Открыв глаза, Прокоп увидел старика — у него розовая лысина и белая бородка, очки в золотой оправе, поднятые на лоб, и чрезвычайно живые глаза.

— Не спите больше, глубокоуважаемый, — повторил старик, довольно с вас; а то проснетесь на том свете.

Прокоп хмуро оглядел этого человека. Ему еще хотелось спать.

— Что вам надо? — строптиво пробормотал он. — И. вообще, с кем имею честь?

Старик разразился хохотом.

— Разрешите представиться — доктор Томеш. Вы до сих пор не изволили обратить на меня внимание, не правда ли? Ну, ничего. Так как же мы себя чувствуем?

— Прокоп, — недружелюбно ответил больной.

— Так-так, — довольным тоном проговорил доктор. — А я думал, вы — Спящая Красавица. Ну, а теперь, господин инженер, — бодро продолжал он, — надо вас осмотреть. Ну, ну, не хмурьтесь.

Он вытащил из Прокоповой подмышки градусник и, довольный, промурлыкал:

— Тридцать пять и восемь. Голубчик, вы слабы как муха. Надо бы покушать, верно? Не двигайтесь.

Прокоп почувствовал прикосновение гладкой лысины и холодного уха — лысина и ухо елозили от плеча к плечу, от живота к горлу, и все время слышалось ободряющее мурлыканье.

— Ну, слава богу, — выговорил, наконец, доктор, спуская очки на глаза. — Справа еще незначительные хрипы, и сердце… ну, ничего, выправимся, не так ли?

Нагнувшись к Прокопу, он зарылся пятерней в его волосы, большим пальцем приподымая и опуская ему веки.

— Больше не спать, ясно? — приказал он, изучая зрачки пациента. — Мы получим книжку и будем читать. Съедим что-нибудь, выпьем рюмочку вина и… да не дергайтесь! Я вас не укушу.

— Что со мной? — робко спросил Прокоп.

Доктор выпрямился:

— О, теперь уже ничего. Слушайте, откуда вы взялись?

— Где?

— В Тынице. Мы подняли вас с полу, и… Откуда вы явились, голубчик?

— Не знаю. Из Праги, кажется, — с трудом соображал Прокоп.

Доктор энергично потряс головой.

— Из Праги, поездом! С воспалением мозговых оболочек! Да вы в своем уме? Вообще вы знаете, что это такое?

— Что?

— Менингит. Сонная форма, и вдобавок — воспаление легких. Сорок градусов, а?! С таким букетом, дружище, не ездят на загородные прогулки! А знаете вы, что… ну-ка дайте сюда правую руку, живо!

— Да