Крушение России. 1917 - Никонов Вячеслав

В 1906 году он вместе с коллегой по партии встретился с начальником штаба 10-го австрийского корпуса Каником, который сообщил в Вену: «Они предложили нам всякого рода разведывательные услуги против России взамен за определенные взаимные услуги с нашей стороны. Под этими взаимными услугами подразумевается поддержка борьбы против русского правительства следующим образом: содействие в приобретении оружия, терпимое отношение к тайным складам оружия и партийным агентам в Галиции…»[865]. Отклик был самым позитивным и имел большое продолжение.

С созданием Государственной думы польские депутаты обособились в отдельную группу и, не проявляя большого интереса ко внутри-российской повестке дня, требовали расширения политических прав. Им отвечал Столыпин: «Станьте сначала на нашу точку зрения, признайте, что высшее благо — это быть русским гражданином, носите это звание так же высоко, как носили его когда-то римские граждане, тогда вы сами назовете себя гражданами первого разряда и получите все права»[866]. Политика русификации уже не была столь последовательной, как раньше, и ставила своей целью не столько принижение польской культуры, сколько недопущение ее распространения на западные губернии собственно самой России, населенные белорусами, украинцами, литовцами.

Официальная политика вызывала отторжение у той части российского общества, которая называла себя прогрессивной. Даже в правительстве были сторонники польской независимости, например, тот же министр Сазонов, который в мемуарах напишет: «Присоединение Польши к России, не будучи вызвано необходимостью обороны, было, по существу, дело несправедливое, а с русской точки зрения, оно было непростительно… Поэтому усилия отсрочить минуту его национального возрождения путем насильственного внедрения в чужой государственный организм не могут быть оправданы никакими софизмами»[867]. Весьма противоречивые чувства испытывали в отношении польской независимости левоцентристские силы. Милюков признавал, что «сам желал восстановления этой независимости, вместе с некоторыми русскими славянофилами; но я понимал и то, что Польша может быть восстановлена только как целое, т. е. в результате общеевропейского соглашения или европейского конфликта. Наконец, я знал, что польские патриоты отделяют Россию от Европы и себя представляют перед европейским общественным мнением в роли защитников Европы от русского «варварства» — в прошлом, настоящем и будущем»[868].

А пока в Петербурге спорили, что делать с Польшей, Пилсудский и австрийцы не теряли времени даром. В 1910 году в Австро-Венгрии был принят закон о союзах стрелков, на основании которого возникли легальные военизированные польские организации — «Стрелок» в Кракове и Союз стрелков во Львове. Эти боевые отряды подкреплялись политическими структурами. В январе 1912 года в Закопане по инициативе Пилсудского все левые националистические группы Галиции и Королевства Польского — ППС, социал-демократической партии Галиции и Силезии, прогрессивной партии, Национального рабочего союза — объединились во Временную комиссию сконфедерированных партий независимости[869]. Летом того же года возникло Польское военное казначейство, в декабре Пилсудский получил пост Главного Коменданта всех польских военных сил, которые он начал готовить к участию в надвигавшемся европейском конфликте на стороне австрийцев и против России. А себя — к карьере полководца, хотя до этого ни дня не служил в армии.

Война резко ускорила решение польского вопроса. Превращение польских земель в театр боевых действий, необходимость обеспечить лояльность населения в прифронтовой зоне, вступление российских войск на территорию «австрийской Польши», планы Берлина и Вены по автономизации Польши или даже созданию буферного государства, разговоры о германофильстве поляков — все это заставляло правительство проявлять повышенную гибкость. Уже 1 августа 1914 года Верховный главнокомандующий Николай Николаевич издал Декларацию: «Пусть сотрутся границы, растерзавшие на части русский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении. Одного ждет от вас Россия — такого же»[870]. То есть речь шла о воссоединении трех разделенных частей Польши русским оружием с последующим предоставлением автономии. К выработке воззвания приложил руки сам император, но недовольные в правительстве были. Глава МВД Маклаков доказывал, что «наша цель — не то, чтобы поляки были довольны, а чтобы далеко не отходили от России»[871].

Декларация великого князя, поддержанная правительствами Англии и Франции, была весьма позитивно воспринята в Царстве Польском и даже вызвала манифестации с выражениями верноподданнических чувств. Ее поддержало большинство политических партий и элиты. Линия на поддержку российской власти в войне нашла отражение в деятельности Польского национального комитета во главе с князем Любомирским, национал-демократами Дмовским, Грабским и другими. На оборонческой позиции стояла значительная часть СДКПиЛ и даже ППС-левица.

Иного мнения придерживался Пилсудский и его сторонники. 1 августа Национальный рабочий союз, Национальный крестьянский союз и Союз независимости распространили прокламацию: «За царя, угнетателя Польши, идите умирать, за его разбойническую шайку чиновников, которые грабили нас, обкрадывали, преследовали и оплевывали»[872]. 3 августа из Кракова была оглашена прокламация якобы действовавшего в Варшаве подпольного Национального правительства Пилсудского, в которой объявлялась война России и говорилось об участии в ней польских вооруженных сил. 6 августа — за несколько часов до объявления войны между Россией и Австро-Венгрией — Пилсудский повел отряды «стрельцов» на польские земли Российской империи в надежде поднять вооруженное восстание. В тот же день никем не поддержанная военная акция бесславно завершилась. 16 августа австрофильские польские политики создали в Кракове Главный национальный комитет. Как писал польский историк Манусевич, он «был связан с Пилсудским и ставил своей целью соединение Королевства Польского с Галицией под властью Габсбургов. Австро-венгерское верховное командование разрешило Главному национальному комитету создание на время войны двух «национальных» польских легионов. Основной кадр этих легионов составили отряды «стрелков»[873]. Кроме легионов, которые являлись разновидностью австрийского ландштурма, Пилсудский приступил к созданию Польской военной организации, которая представляла собой шпионско-диверсионную группу, засылавшую своих агентов в русский тыл. В Силезии, Познани и других польских землях, принадлежавших Германии, местное население демонстрировало полную лояльность Берлину.

Правительство в Петрограде меж тем продолжило осенью 1914 года обсуждать планы реформ в Польше. Исходный принцип виделся в том, что «должна быть обеспечена нераздельность связи с империей, для чего все общеимперские интересы должны по-прежнему подчиняться имперскому законодательству и ведаться органами империи, при сохранении участия представителей Польши в имперских законодательных учреждениях»[874]. При этом неизменно подчеркивалась цель освобождения поляков, живших под эгидой Германии и Австро-Венгрии, и восстановления Польши до «естественных пределов» под российской юрисдикцией.

В феврале 1915 года пакет реформ был наконец утвержден Советом министров. Он предусматривал предоставление католическому духовенству права катехизации католического юношества, населению — права обращаться в инстанции на польском языке, преподавание на польском во всех учебных заведениях, кроме русских, введение земских учреждений общеимперского типа. Поскольку никакой политической автономии не предусматривалось — во главе Польши предполагалось поставить наместника императора, — реформы не удовлетворили передовую польскую общественность. А вскоре любые проекты стали не совсем актуальными.