Космическая одиссея Инессы Журавлевой - Юлия Цыпленкова

— Я с вами не разговариваю, — объяснила им сложившееся положение вещей и уподобилась Симе, надулась до состояния хомяка, только не красивого, а вообще идеального хомяка.

— Что мы успели натворить? — опешили мужики.

Я промолчала, бойкот уже вступил в силу. Мужики переглянулись и, бросив родне:

— Скоро вернемся, — утащили меня в кусты.

Точней, за кусты, на которых цвели красивые ароматные цветы. Я даже чуть не восхитилась, но быстро вспомнила, что я вся такая обиженная, а они бесчувственные гады-сволочи, которые залюбят меня до смерти раньше, чем сама помру, и пойдут искать свои половины дальше. Уже, небось, решили, в чем хоронить будут. А вот хрен им в обе руки, не согласная я на это, у них вкуса нет. Так и скажу, когда одевать станут. И вообще на похороны не пущу, пусть хоть на коленях умоляют. О, как накрутила себя! Инка — чемпион!

Тем временем меня усадили на скамеечку, сами присели на корточках напротив и по очереди заглянули в глаза. А у меня перед глазами, как они к моему гробу новых пассий своих ведут и говорят:

— Любовь — она недолговечна, как наша прошлая жена.

— Хари у вас треснут, — сказала я вслух. — Вот вам, а не баб всяких на мои похороны водить. — Увлеклась, бывает…

— Какие похороны, любимая? — они, аж, с лица спали. — Что с тобой? Что-то болит? Почему молчишь? Сима, активируй домашний регенератор! Сейчас все исправим, не переживай.

— Сима-а-а! — завыла я, вырываясь из заботливых лап двух испуганных гамадрилов. — Залечу-у-ут!

— Стоять! — раздалось рявканье за спиной.

Мужики мои на автомате притормозили.

— Мама Ардэн, спасительница! — возопила я и обессилено повисла на плече Ромы, куда меня водружали уже третий раз. Предыдущие два я скатилась вниз по собственной инициативе, и теперь мой драгоценный зад ощутимо ныл после встречи с аттарийской землей-матушкой.

Мама Ардэн подошла к нам, следом за ней мама Грейн, папа Грейн и даже дядя Грейн. Нас окружили плотным кольцом родственники, не давая моим мужикам «спасать» меня дальше. Рома сердито смотрел на родителей, Дима, наверное, на всякий случай, покрылся чешуй, чем впечатлил непривычных к таким превращением зрителей. Я отползла за спины спасителей.

— Что вы с девочкой творите? — сурово вопросила мама Ардэн, разглядывая сына.

— Вы ее совсем перепугали, — поддержала мама Грейн.

— Нужна срочная оценка состояния ее здоровья, — прошипел Дима Горыныч.

— Причина? — поинтересовался папа Грейн.

— Странное поведение, — ответил Рома.

— Вы только заметили? — искренне удивилась мама Ардэн.

— Мама, мы не это имели в виду, — скривился Дима, возвращая себе человеческий облик.

— Допрос провели… Э-э, поговорили, в смысле? — деловито спросила мама Ардэн. — Причину выяснили?

— Ничего они не выясняли, — сдала я своих мужиков. — Схватили и потащили. Дикари! — обличила я их, поправила волосы и снова охомячилась.

На меня выжидающе смотрели все аттарийцы, и я засмущалась. Стою, носком туфли газон ковыряю и молчу. А что мне им сказать? Наехать, чего это они такие все из себя молодые, когда давно пора в маразм впасть, а некоторым так и вообще по всем законам пора того… И мне обидно, что «того» я сделаю раньше всех, хоть и сопля перед ними. Стыдно же такое говорить, ну.

— Инесса, — мягко заговорила мама Грейн, — что случилось?

— Все хорошо, — проворчала я. — Взгрустнулось просто.

— О чем взгрустнулось? — спросил папа Грейн.

Я шмыгнула носом и отковыряла кусок газона.

— Ты можешь нам доверять, — подключился дядя Грейн.

Я выковыряла второй кусок и загадочно посмотрела в даль.

— Уж приме-то стесняться нечего, — усмехнулась мама Ардэн, — ляпай, что в голову взбредет.

— Мама! — одернул ее Дима.

— Что мама? — возмутилась она. — Я помочь хочу!

— Инночка, — Рома снова заглянул мне в глаза. — Где болит?

И вот тут меня прорвало. Вдарила кулаком в родную грудную клетку и с надрывом выпалила:

— Тут, Рома! Тут у меня болит!

— Сердце!

— Легкие!

— Кажется, кости хрустнули! — переполошились блаженные аттарийцы.

— Все у нее там отлично, — объявилась Сима в сексуальном халатике медсестры, и в шапочке с крестиком красным. Дядя Грейн даже челюсть чуть не потерял. — Инусь, о чем надумалось, душа моя? Мне, как священнику, можно все рассказать.

Я обвела всех собравшихся по очереди взглядом и отковыряла еще кусок газона.

— Возраст, — едва слышно произнесла я.

Аттария выпала в общий офигей. Не растерялась только Сима, которая сложила в своих универсальных мозгах два и два, подвела под общий знаменатель и дала пояснения.

— Инусик переживает, что проживет обычную земную жизнь, составляющую треть от жизни среднестатистического аттарийца.

Вся моя гуманоидная родня пошевелила мозгами, мои мужики облегченно выдохнули и даже хохотнули, паразиты. Старшая часть родни недоуменно на них посмотрела.

— Инесса не прошла через анализатор? — спросил папа Грейн.

— Прошла, — кивнул Рома. — Сразу же, как попала на корабль.

— Тогда в чем дело? — не поняла мама Ардэн.

— Вы ей ничего не объяснили, — поняла мама Грейн.

— Они мне вообще мало объясняют, все больше по норам… э-э-э, проехали, — окончательно смутилась я и покраснела.

— Что по норам? — заинтересовался дядя Грейн.

— Так, все, — Дима зарубил на корню исследовательский интерес Анатолия Константиновича. — За столом поговорим. О возрасте, — с нажимом добавил он.

— Точно, — поддакнул Рома, и вся наша воссоединенная тройной любовью семья проследовала в обратном направлении, к беседке.

Из общих пояснений я поняла, что сильно опасаться мне нечего, потому что анализатор-регенератор уже затормозил процесс моего старения, значительно омолодив клетки, а я-то дура еще возмущалась. Погорячилась… И если у аттарийцев долголетие достигнуто многовековой работой местных селекционеров, то мне в помощь все тот же регенератор, который может периодически проводить мне процедуру омоложения, что отразится не только на внешнем виде, но и на общем состоянии организма в целом.

А за то, что заподозрила мужей в вероломстве и новых отношениях, мне вынесли всеобщее порицание и чуть не выгнали из комсомола, образно, конечно. Во-первых, постоянный союз не расторгается, потому в него не спешат вступать до полной уверенности в правильности столь важного шага. И если Рома решился на это, то:

— Сын уверен в своем выборе, уж можешь мне поверить. Если Грейн нашел свою женщину, его ничто не остановит.

— Угу, даже родной брат, — проворчал дядя Грейн, у которого когда-то из-под носа увели маму Грейн. Романти-и-ично…