Звездное качество - Дженнифер Холл

У Хизер перехватило дыхание.

— Прости.

— Моя мать была слабой женщиной, позволившей отцу погубить себя. И хотя я был совсем мал, но я помню, как он обращался с ней. Никогда этого не забуду, как бы сильно этого не хотел. Такое невозможно забыть.

— Забудь прошлое, — шептала Хизер, обнимая его. — Забудь. Сейчас важно будущее.

Питер беззащитно посмотрел на Хизер.

— Если Дэниэл умрет, у меня не будет будущего. В этот момент раздался голос Габриэль.

— Питер, дорогой! — она быстро шла навстречу брату по больничному коридору.

— Габриэль, что ты здесь делаешь?

— А как ты думаешь, что я здесь делаю? — она крепко обняла брата. — Я пришла сразу, как только услышала о случившемся. Как Дэниэл?

— Мы еще не знаем, — ответила Хизер. — Остается только ждать.

Габриэль холодно кивнула Хизер, узнав ее.

— А что здесь делаешь ты?

— Я была у Питера, когда с Дэниэлом случился сердечный приступ.

— Да? Спасибо, что не оставила его, но теперь, когда я здесь, можешь уходить.

— Я останусь, — твердым голосом заявила Хизер. — Я нужна Питеру.

— Сестра ему нужна больше, чем такая дрянь, как ты, — вспыхнула Габриэль.

— Хочешь еще сметаны на физиономию? — сладким голосом спросила Хизер. буду рада предложить.

— Пожалуйста, — взмолился Питер, — не надо драки. Я этого не перенесу. Не сегодня.

— Прости, дорогой, — извинилась Габриэль.

— Прости, — сказала Хизер, раскаиваясь. — Послушайте, я оставлю вас вдвоем. Если услышите что-нибудь, пожалуйста, найдите меня. Я буду в кафетерии.

Когда Хизер ушла, Питер начал ходить по коридору. Затем повернулся к сестре.

— Это все наделали газеты. Чему тут удивляться? Пресса обязана дать случившемуся широкую огласку.

— Чему?

— Сердечному приступу Дэниэла.

— Этого еще нет в газетах. Питер остановился.

— Нет? Тогда каким образом ты узнала, что я здесь?

— Одна из твоей прислуги сказала мне о сердечном приступе. Я пришла к тебе, когда прочитала это. — Габриэль показала ему газету с заголовками о судебном процессе. — Питер, почему ты не сказал мне об этом? Почему скрывал это все годы?

Питер пожал плечами, опустив глаза вниз.

— Я думал, что ты меня не поймешь.

— Не пойму? Питер, я твоя сестра. Я люблю тебя. Неужели мы не приходили друг другу на помощь? Питер почти машинально кивнул головой.

— Тогда почему же ты мне ничего не сказал? Питер заговорил почти шепотом:

— Я думал, что ты не будешь меня больше любить и не захочешь видеть меня. Был уверен, что ты не сможешь принять меня таким, какой я есть.

Габриэль протянула руки и обняла Питера.

— Дорогой, этого никогда не случится! Ты единственная радость в моей жизни, единственный человек, на кого я могу положиться, который принимает меня такой, какая я есть. Я сама понимаю, что временами бываю стервой, но ты не обращаешь на это внимания, прощаешь мне все. Бывает, мои поступки не вызывают твоего одобрения, но ты никогда не переставал меня любить. Габриэль крепко обняла брата. — Меня не волнует, с кем ты спишь и с кем общаешься. Я только хочу, чтобы ты был счастлив. Мне важно только это.

Питер тоже обнял Габриэль, крепко прижимая ее к себе, не желая выпускать из своих объятий.

— Спасибо, Габриэль. Ты не представляешь, как мне важна твоя поддержка.

Келли понимала, что Джил права: нужно возвращаться в реальный мир. Она решила пойти прогуляться и подышать немного свежим воздухом.

Прогулка среди людей взбодрила Келли, ей стало лучше. Неожиданно для себя она почувствовала, что может затеряться в толпе и не волноваться, даже если весь мир будет смотреть на нее, наблюдая за каждым ее шагом, ожидая когда она поскользнется, готовый вцепиться в нее когтями и предать гласности ее личную жизнь. И это чувство внутренней защищенности обрадовало и придало ей сил.

Неосознанно Келли пошла вниз по Гринвич Виллидж к университету. Еще несколько месяцев назад она была просто студенткой, стремилась чего-то добиться в жизни. Ей вдруг захотелось повернуть время вспять, окунуться снова в безмятежную студенческую жизнь, туда, где все казалось ясным и простым.

Но если часы перевести назад, то в ее жизни не будет места Грэхэму. Если бы она захотела покончить со всем, что бы она делала без него? Неужели она откажется от воспоминаний об их любви и о том коротком счастье, которое у них было?

Честно говоря, она не знала. Ее жизнь превратилась в сплошную путаницу, и она так долго позволяла ей оставаться такой. Вероятно, подошло время, когда придется начинать собирать ее по кусочкам. Келли собиралась принять решение, которое повлияет на всю ее дальнейшую жизнь.

Ее взгляд привлекла киноафиша, и она остановилась. Перед ней громоздилось здание Дома кино. Здесь, в этом здании на 12-й Уэст Стрит, постоянно показывали фильм «Банкет».

Из всех фильмов, в которых снимался ее отец, этот был ее самым любимым. В «Банкете» Эдам играл честного юриста, влюбленного в безумную наследницу, решившую расстаться со своими деньгами. Келли больше всего нравилось в этом фильме то, что там показаны настоящие чувства. Когда смотришь на отца и Айрис Ларсон, то и в самом деле веришь, что они влюблены друг в друга.

Келли смотрела этот фильм нечасто. Может быть, раз пять или шесть за все время. Его не было в их домашней кинотеке, и она даже не подозревала о его существовании до тех пор, пока ей не исполнилось шестнадцать, и она случайно не попала однажды на вечерний сеанс.

Она не знала о нем из-за Дианы. Ее мать ненавидела этот фильм и когда узнала, что Келли посмотрела его, запретила ей раз и навсегда смотреть его под крышей ее дома.

Келли купила билет и, зайдя в темный зал, проскользнула на свое место. На экране ее отец преследовал Айрис Ларсон, гоняясь за ней вокруг плавательного бассейна.

Келли поймала себя на том, что не может сосредоточиться на фильме, просто не в состоянии это сделать. Все ее мысли сейчас занимал Грэхэм. Она вспоминала слова Джил.

Джил права — она сдалась без борьбы, даже не дав Грэхэму возможности объясниться. Вместо этого приняла поспешное решение вычеркнуть его из своей жизни только на основании тех фактов, которые ей представили. Она даже не позволила себе вспомнить то тепло и ту близость, которые были между ними. Любовь. Она не подумала о Грэхэме и его чувствах, о том, через что ему тоже пришлось пройти, и отказалась думать, что Грэхэм мог говорить правду. А если действительно так и было, как он утверждал?

Какая же она дурочка! Теперь, когда у нее было время подумать, она удивлялась, как могла так быстро сделать тогда свои выводы? Обвинить Грэхэма? Почему была настолько высокомерной, что не дала ему возможности объясниться?