Город женщин - Элизабет Гилберт

младенец. В вечер нашего знакомства я пригласила его к себе, чтобы заняться сексом, и в самый ответственный момент он заявил, что не собирается надевать презерватив, потому что я «хорошая женщина» и он уверен, что я «чистая». Тогда я села в кровати, включила свет и сказала этому мальчику, который годился мне в сыновья: «Ботонд, послушай-ка меня внимательно. Я хорошая женщина, ты прав. Но вынуждена сообщить тебе нечто важное, и хочу, чтобы ты это запомнил: если женщина приглашает тебя к себе домой, чтобы заняться сексом, хотя знакома с тобой всего час, она делает это не в первый раз. Поэтому всегда – всегда, слышишь? – пользуйся презервативом».

Милый Ботонд с его круглыми щечками и дурацкой стрижкой!

А еще был Хью – тихий вдовец с добрым лицом, который пришел к нам в «Ле Ателье» с дочерью, чтобы купить ей свадебное платье. Он был так мил и хорош собой, что после окончания деловых отношений я тихонько подсунула ему записку со своим номером телефона и словами: «Звоните в любое время, если захотите провести со мной вечер».

Он смутился, это было очевидно, но я не могла упустить такого мужчину.

Примерно два года спустя, в субботу вечером он позвонил. Представился, неловко запинаясь, а дальше даже не знал, что говорить. Я улыбнулась в трубку и поспешно пришла к нему на выручку. «Хью! – воскликнула я. – До чего же приятно вас слышать. И не надо стесняться. Я же написала – в любое время. Можете приезжать хоть сейчас».

Влюблялись ли эти мужчины в меня? Иногда да. Но мне всегда удавалось отговорить их от этого. Часто после фантастического секса у мужчины складывается ощущение, что он влюблен. А я была очень хороша в постели, хотя бы в силу опыта. (Как-то раз я сказала Марджори: «Есть две области, где я действительно хороша: секс и шитье». Та ответила: «Слава богу, подруга, ты зарабатываешь вторым, а не первым».) Когда мужчины начинали смотреть на меня щенячьим взглядом, я доходчиво объясняла, что влюблены они вовсе не в меня, а в секс. Обычно это их отрезвляло.

Рисковала ли я, оставаясь наедине с чужими мужчинами, которых почти не знала? Единственный честный ответ – да. Но это меня не останавливало. Я была осторожна, но в выборе партнеров приходилось полагаться только на инстинкт. И порой он неизбежно меня подводил. Бывало, что за закрытыми дверями все происходило грубее и рискованнее, чем мне нравилось. Случалось такое нечасто, но все же случалось. И в таких ситуациях приходилось лавировать, как опытному мореходу в сильный шторм. Не знаю, как объяснить по-другому. Хотя время от времени выдавалась неприятная ночка, я ни разу серьезно не пострадала. Да и риск меня не пугал. Свободу я ценила выше безопасности.

Испытывала ли я угрызения совести по поводу своей сексуальной активности? Нет, никогда. Я знала, что мое поведение необычно – другие женщины себя так не вели, – но вовсе не чувствовала себя испорченной.

Заметь, Анджела, долгое время я считала себя плохой. Все военные годы я очень стыдилась инцидента с Артуром и Эдной Паркер Уотсон, а слова «грязная маленькая потаскушка» звучали в голове постоянным припевом. Но после войны я с этим покончила. Думаю, немаловажную роль в моем исцелении сыграла смерть Уолтера и тяготившая меня мысль, что брат так и не успел насладиться жизнью. Война заставила меня понять, что жизнь опасна и коротка, поэтому нет никакого смысла отказывать себе в удовольствиях и приключениях, пока есть возможность.

Я могла бы провести остаток жизни, доказывая всем и каждому свою добропорядочность, но тогда я изменила бы себе. В глубине души мне было ясно: я хороший человек, а то и хорошая женщина. Но сексуальные аппетиты тут ни при чем. Так что я решила не отрицать свою истинную суть и не лишать себя того, что мне нравится. Я стала искать удовольствий. И пока я держалась подальше от женатых мужчин, вреда я никому не приносила.

К тому же, Анджела, в жизни каждой женщины наступает момент, когда ей просто надоедает постоянно стыдиться себя.

Только тогда женщина обретает свободу и может наконец стать собой.

Глава двадцать восьмая

Что касается друзей-женщин, их у меня было множество.

Само собой, Марджори я считала лучшей подругой, а Пег с Оливией навсегда остались для меня самыми близкими людьми. Но нас с Марджори постоянно окружали и другие женщины, причем в огромном количестве.

С Марти мы познакомились на бесплатном концерте в Рутерфорд-Плейс; она защищала докторскую по литературе в Нью-Йоркском университете, знала все на свете и была самой веселой из наших подруг. Карен работала в приемной Музея современного искусства, хотела стать художницей и вместе с Марджори когда-то училась в Художественной школе Парсонс. Рован была врачом-гинекологом – впечатляющая и очень полезная профессия для подруги. Сьюзан преподавала в начальной школе и увлекалась современным танцем. Кэлли принадлежала цветочная лавка на углу нашей улицы. Анита была из богатой семьи и в жизни ни дня не работала, но снабдила нас тайным ключом к воротам Грамерси-парка, заслужив нашу вечную благодарность.

Были и другие; они появлялись и исчезали. Иногда мы с Марджори теряли подруг, потому что те выходили замуж; впрочем, после развода они возвращались к нам. Некоторые покидали Нью-Йорк, а потом снова приезжали обратно. Жизнь состояла из приливов и отливов. Наш дружеский круг то расширялся, то сужался.

Но место встреч оставалось неизменным: крыша нашего дома на Восемнадцатой улице. Мы выбирались туда по пожарной лестнице через окно моей спальни. Мы с Марджори притащили на крышу дешевые раскладные стулья и вечерами, если позволяла погода, часто сидели там с подругами. Год за годом каждое лето наша маленькая женская компания любовалась скупым светом звезд над Нью-Йорком. Мы курили, пили дешевое красное вино, слушали музыку на транзисторе и делились большими и маленькими заботами.

Однажды в августе Нью-Йорк накрыла жесточайшая жара, и Марджори каким-то образом затащила на крышу огромный вентилятор. Она подключила его к промышленному удлинителю и воткнула в розетку на кухне в моей квартире. По части гениальных изобретений Марджори не уступала Леонардо да Винчи. Сидя на искусственном ветерке, мы задрали блузки, чтобы охладиться, и притворились загорающими на пляже экзотического курорта.

Это одно из самых моих счастливых воспоминаний за все пятидесятые.

Именно там, на крыше нашего маленького свадебного бутика, я поняла одну удивительную вещь: когда женщины собираются вместе без мужчин, им не надо быть кем-то – они могут просто быть.

В 1955 году