Цена власти - Илья Витальевич Карпов

Уоллес встретил его широкой улыбкой жёлтых зубов и велел лечь на стол. Потом угрюмый хмырь, что прислуживал в пыточной, связал его по рукам и ногам кожаными ремнями, но Гильям и не думал спорить: благодаря средству белых сестёр, ему было всё равно.

— Лечи меня, о добрый лекарь, — проговорили его губы, и что-то в глубине души содрогнулось от омерзения. Неужели он действительно это сказал?..

Гильям не помнил саму процедуру. Для него происходящее слилось в причудливый сон, полный переливающихся красок и туманных образов. Когда он пришёл в себя, то первым делом ощутил вкус крови и горечь травы, а вдобавок кусок какой-то тряпки во рту, которую тут же выплюнул. Голова шла кругом, мысли слипались, как куски мяса в густом рагу, но там, где недавно десну будто пронзала раскалённая игла, теперь осталась лишь тупая ноющая боль.

— Вижу, вы очнулись! — просияла всё та же желтозубая улыбка. — Но вот компресс выплюнули зря…

— Что за… что за дерьмо ты мне в рот положил…

— Кусочек сукна, пропитанный крепкой полынной настойкой. Поможет унять боль. Я сделаю новый, вот, прошу, закусите, если не хотите вскоре снова оказаться у меня на столе.

От последних слов Гильяму сделалось не по себе, и он послушно прикусил тряпку. Ему предстояло хорошо выспаться, ведь завтра ему предстояло впервые за долгое время окунуться в родную стихию. Но перед тем он вновь заглянул в лечебницу, чтобы никакая боль не отвлекала его от завтрашней битвы.

И вот он стоял в тени барбакана у Южных ворот столицы, когда горизонт едва окрасился заревом рассвета. Верхом на коне, в доспехах и накидке в бело-голубую полоску, спускающуюся сверху-вниз: цвета его дома всегда приносили Гильяму удачу в бою, вдобавок он считал себя единственным, кто прославляет род Фолтрейнов достойным делом.

У седла висел щит, раскрашенный в те же цвета, но роль белого выполняли полосы серебряной стали. Согласно донесениям, в рядах врага видели магов, поэтому Гильям вооружился тем, что однажды уже помогло одержать над магией верх.

За спиной стояли стройные ряды королевских сил и ополченцев из числа горожан. Конные и пешие, выстроенные в колонны они занимали всю широкую улицу. Неподалёку переминался с ноги на ногу щуплый рыжеволосый паренёк в шлеме и кольчуге, которая была ему немного велика. Сын старшего охотника, Гильям пообещал взять его в оруженосцы, если он выманит имперскую девчонку из лечебницы. И, хоть в тот вечер командующему гвардии помешали получить своё, обещание он сдержал, пусть даже не удосужился запомнить имя мальчишки.

Его величество хотел напасть как можно раньше, застать южан врасплох, и Гильяму эта идея нравилась. Пусть шпион в лице Тейноса Таммарена прошлой ночью так и не добрался до города, и точное расположение обоза, командирских домов и прочих важных пунктов осталось загадкой, примерный план лагеря королю преподнесли ещё в первые дни. Со стен всего было не видно, но, следуя военной логике, обозы следовало разместить ближе к дороге, чтобы подвозимые припасы не пришлось тащить через весь лагерь.

Туда-то и собирался направиться Гильям со своим отрядом. Он заранее вверил сержантам командовать большей частью пехоты, а сам отрядил с собой остальных и вдобавок пять десятков конных. У каждого к седлу была привязана глиняная бутылка полная масла и каждый держал в руке факел, чтобы поджечь его.

Сир Гильям Фолтрейн выжидал. Лорд Аран Кавигер должен был напасть с первыми лучами солнца, выдвинуться из Садовых ворот и обрушиться на вражеский лагерь смешанными силами королевских солдат и ополчения. После стража на стенах должна передать послание об этом по цепочке и дать сигнал к атаке.

— Пора, сир Гильям! — донеслось с барбакана. — Пора!

Раздался глухой звук, поднялась наружная решётка, а следом перед Гильямом медленно открылись створы городских ворот. Он дал команду, и пришпорил коня.

Лагерь лежал по ту сторону реки и казался лёгкой добычей даже несмотря на наспех сколоченные деревянные укрепления. Сонный и беззащитный, словно девица в ограбленной деревне. Гильям вспомнил годы войны и хищно облизнулся. Наверняка у обоза будут маркитантки. И не местные, энгатские, а смугленькие аккантийские девки, за которых красные дома ломят непомерные цены.

Если сделать всё достаточно быстро, можно будет успеть схватить кого-нибудь из них, перекинуть через седло и увезти в город. Там свернуть куда-нибудь в пустующий дом восточного района, и…

Кажется, обезболивающий отвар, принятый накануне, расслабил его сверх меры. Нельзя позволять грёзам захватить разум, ведь наяву его ждало куда более достойное развлечение.

Он привёл своих людей к старому мосту через Эрберин, и пропустил пеших вперёд. Караульные наверняка уже их заметили, но плевать. Они не успеют настолько быстро поднять всех по тревоге. К тому же лорд Кавигер наверняка уже вовсю рубит ублюдков на другой стороне лагеря. Интересно, осмелится ли покалеченный Дэйн выступить против отца?

Пехота построилась, взмыли вверх знамёна с железным кулаком. Сержант набрал в лёгкие побольше воздуха и гаркнул, что есть мочи:

— За короля Эдвальда! За Энгату! За владыку Калантара!

Гильям усмехнулся. Если его величество узнает, в каком порядке были произнесены эти имена, наверняка вздёрнет бедолагу на Горьком холме.

Сержант снял с пояса рог и извлёк из него пронзительный звук. Ободрённые солдаты ринулись в атаку. Гильям же гаркнул «За мной!», надел шлем и хлестнул поводьями.

Его путь лежал в обход лагеря. Туда, где восточный тракт утопал в нагромождении телег. Прохладный ветер врезался в лицо, а в ушах стоял тяжёлый гул конских копыт, приглушённый подшлемником. Гильям видел, как из палаток вылезают сонные враги. Наверняка в замешательстве, охвачены страхом, ничего не могут понять. Сейчас похватают, что придётся под руку, понесутся туда, в мясорубку, оставят телеги без защиты…

Вот они белеют, накрытые сукном, точно крынки с молоком! С этой стороны лагеря сами телеги служили оградой, перемежаемые кусками деревянного забора. Гильям захохотал от предвкушения, снял с седла рог и гулкий звук прокатился по округе, обращая на него внимание воинов. Рыцарь выхватил из ножен меч, направил его в сторону телег и гаркнул:

— Жги!

Всадники понеслись вперёд. Их задача была проста до безобразия: окатить телегу маслом, швырнуть факел, и постараться не обжечься самому. Следом неслись пешие, подбадривая друг друга выкриками. Если кто-то и придёт защищать обоз, они должны были связать их боем.

Гильям наблюдал, как соратники подъезжают к телегам. «Никто и мешать не пытается, надо же! Зато будет больше времени позабавиться», — пронеслось в голове, как вдруг раздался пронзительный крик и конское ржание.