Сталин и заговор генералов - Минаков Сергей Тимофеевич

Сознавая возможную неготовность рабочего класса соседней страны к революционным действиям, отсутствие в ней революционной ситуации, Тухачевский убеждал в легком преодолении указанного препятствия. По его мнению, следовало готовить пролетариат соседней страны к принятию «революции извне». «Эта подготовка, — писал «красный Бонапарт», — должна выразиться в коммунистической работе. Она должна воспитать рабочий класс в духе взаимной выручки, развивая международный пролетарский прием «движения на выстрелы»'1. При этом Тухачевский отмечал и подчеркивал, что только «общее революционное потрясение, зажигающее ярким огнем революционного духа, создает неудержимое по стремительности и мужеству наступательное движение, необходимое для разрушения старого и созидания нового строя»740. Таким образом, по Тухачевскому, революционная ситуация в любой стране могла быть искусственно создана распространением «революционного духа» (!) в пролетарских массах, что оказывалось решающим фактором успеха «революции извне».

В сущности, социальная революция оказывалась следствием идейной революции, «революции в духе», смены одной идеологической системы другой, чему должен был способствовать классовый инстинкт пролетариата. Вспомним трактовку подпоручиком Тухачевским русской революции как «смены богов», «смены религии». Все это перекликается с мыслями Ж.Сореля, считавшего распространение политических идей и «мифов» в массах решающим средством активизации их политической энергии.

Ранее уже предоставлялась возможность подробнейшим образом останавливаться на формировании основ будущих «революционных» взглядов Тухачевского под влиянием Достоевского, отчасти Наполеона. К этим именам следует добавить и других «духовных учителей» М.Тухачевского, ссылки на которых встречаются в его статьях и выступлениях. Это К.Клаузевиц, Ф.Берн-гарди и, вероятно, Ж.Сорель — один из идеологов анархо-синдикализма. Его поклшшиком и проводником его идей был неоднократно упоминавшийся французский приятель Тухачевского по плену лейтенант Р.Рур (П.Фервак). Все упомянутые авторы в той или иной мере пропагандировали мысли, которые четче и определеннее всего звучали у Ж.Сореля, утверждавшего, что «движущей силой отныне станут доступные массам демагогические мифы: басни, химеры, которые вообще не нуждаются в правде, разуме, науке». В целом, характеризуя «революционное мировоззрение» вчерашнего подпоручика императорской гвардии, ярого сторонника самодержавного деспотизма, можно повторить сказанное о Ж.Сореле: «Революционный миф для него — плод воображения и воли, который имеет те же корни, что и любая религия, поддерживающая моральный тонус и жизнестойкость масс».

Как бы резюмируя основные высказанные Тухачевским идеи «революции извне», уместно процитировать сказанное им в его очерке «Милиционная армия», появившемся в январе 1921 г. Полемизируя со сторонниками «милиционного» устройства Красной Армии и будучи безусловным адептом регулярной и профессиональной армии, Тухачевский писал: «Мне пришлось слышать, как ярые проповедники милиционной системы очень уверенно считают себя сторонниками вооруженного могущества

РСФСР и даже не без гордости говорят о «коммунистическом империализме». Что за смешная мысль! Я бы лично не стал возражать против милиционной системы, если бы она действительно означала «коммунистический империализм»1.

Итак, суть доктрины «революции извне» — «коммунистический империализм», «движение на выстрелы». Это вооруженное движение туда, откуда эти «выстрелы» слышатся. Весь «внешний», окружающий Советскую Россию мир является потенциально враждебным в стремлении ее уничтожить и, следовательно, служит потенциальным полем «классовой войны» и коммунистической экспансии. Если при этом вспомнить высказывания подпоручика Тухачевского, то это значило непримиримый конфликт между двумя в корне противоположными цивилизациями и культурами: русской и западной.

Перспективы разворачивавшегося в Германии нового революционного кризиса, несомненно, вдохновляли автора лекций «Поход за Вислу», который, вспоминая о лете 1920 г., коща его армии подходили к Варшаве, утверждал: «Рабочий класс Западной Европы от одного наступления нашей Красной Армии пришел в революционное движение. ...Нет никакого сомнения в том, что если бы на Висле мы одержали победу, то революция охватила бы огненным пламенем весь Европейский материк... Революция извне была возможна. Капиталистическая Европа была потрясена до основания, и если бы не наши стратегические ошибки, не наш военный проигрыш, то, быть может, польская кампания явилась бы связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией западноевропейской. ...И если когда-либо европейская буржуазия вызовет нас на новую схватку, то Красная Армия сумеет ее разгромить и революцию в Европе поддержит и распространит»741 742.

«Красный Бонапарт», таким образом, успех европейской революции ставит в зависимость от военных побед «революционной армии». Он был убежден в этом в 1920 г., он сохранил это убеждение и в 1923 г. Более того, приведенные им факты и доводы свидетельствуют о том, что он готов исправить военные ошибки 1920 г. Он желает их исправить. Он, по сути дата, призывает это сделать в 1923 г.

Концепция «революции извне», сформулированная Тухачевским и упрямо им утверждаемая, имела не только пропагандистский и сугубо стратегический и внешнеполитический смысл. Она таила в себе, и Тухачевский делал это вполне осознанно, существенные внутриполитические положения и основания. Отстаивая идею «революции извне», «революционной войны», М.Тухачевский утверждал, как это видно из цитировавшихся выше фрагментов его статей, «перманентность» состояния «революционной войны», в котором оказалась Социалистическая Россия — СССР. В крайнем случае это могла быть временная пауза между «революционными войнами», во время которой страна, окончив одну, напряженно готовилась к следующей «революционной войне». Это социально-политическое и геополитическое состояние, вполне естественно, как считал и утверждал М.Тухачевский, обусловливало необходимость сохранения кадровой, постоянной профессиональной армии и психоментальную, психокультурную ориентацию на войну. При этом напомню откровение Тухачевского в экстремальной ситуации: «Война для меня все!» Оно знаменательно как устойчивая мотивация политического поведения и политических поступков Тухачевского.

В обыденно-образованном военном сознании в России к 1917 г. аксиоматичным было представление о Наполеоне — воплощении «революционной войны». Поэтому и для Тухачевского, и для других офицеров, оказавшихся в Красной Армии, и в целом для политически ангажированной и мало-мальски образованной общественности были понятны и доходчивы емкие «марксистские» формулировки Троцкого. Они были авторитетны как постулаты «вождя».

Еще в 1921 г. в полемике, развернувшейся на страницах журнала «Военная наука и революция», критикуя концепцию «революционной войны» М.Тухачевского, Троцкий отталкивался в своей слегка завуалированной политической оценке от К.Маркса. «Наполеон был олицетворением последнего акта борьбы революционного терроризма против провозглашенного той же революцией буржуазного общества и его политики, — писал К.Маркс в своей работе «Святое семейство». — Он завершил терроризм, поставив на место перманент юи революции перманентную войну». Из «революционной войны», «революции извне» Тухачевского Троцкий сделал вполне определенный политический вывод: «Бонапартизм вырос из революционной войны». Пожалуй, это была самая ранняя официальная (хотя и не откровенно прямая) квалификация политической позиции и политических настроений Тухачевского со стороны человека, наряду с Лениным воплощавшего высший авторитет новой власти. Тухачевский, выдвинувший и отстаивавший идею «революции извне», «революционной войны» был, таким образом, квалифицирован как «бонапартист».

По свидетельству ближайшего соратника, сотрудника, единомышленника и друга Тухачевского, бывшего полковника Генерального штаба Н.Какурина, «эти взгляды с большей или меньшей законченностью и четкостью были распространены и среди ближайших сотрудников М.Тухачевского»1. В числе этих ближайших сотрудников Тухачевского, как уже отмечалось, были А.Виноградов, Н.Захаров, П.Ермолин, Н.Соллогуб, Н.Шварц, М.Баторский, С.Пугачев. Все они в разное время занимали должность начальника штаба при Тухачевском или были его помощниками по фронтовому командованию. Наиболее же последовательным сторонником этих взглядов, разрабатывавшим «доктрину Тухачевского», был сам Н.Какурин. В 1921 г. он опубликовал свой развернутый очерк «Стратегия пролетарского государства», в котором разработал вышеизложенные взгляды и идеи М.Тухачевского. Он писал, в частности: «Под войной классовой мы разумеем войну, не преследующую никаких своекорыстных целей, служащую целям освобождения эксплуатируемых всего мира, целям всего человечества»743 744. Из этого положения он делал вывод: «По своему роду и характеру эта война должна быть чисто наступательной и явиться показателем готовности пролетариата приступить к решению возложенных на него историей задач в общемировом масштабе»745. И далее: «Цели эти будут нрсглсдовать освобождение родственного класса трудящихся от власти эксплуататоров. Следовательно, цель стратегии, которая будет поставлена политикой, будет заключаться не в завоевании территории, а в освобождении ее от враждебной нам власти и влияния. Если империалистическое государство внешне будет достаточно крепко, а таков именно и будет рассматриваемый нами случай, ибо, в случае противного, трудящиеся данной страны сами свергли бы эксплуатирующую их власть, не прибегая к помощи извне, то для достижения этой цели стратегии придется использовать способ нападения»1.