Убить волка (СИ) - Priest P大

Никто не знал, почему, но сердце Чан Гэна внезапно начало биться быстрее.

Примечания:

1. Фестиваль середины осени...

重阳 - chóngyáng – 9-е число 9-го лунного месяца, праздник двойной девятки, праздник хризантем (народный праздник в Китае).

2. «Ли» — название двух китайских единиц измерения расстояния:

первая — кит. 市里 или кит. 里, Lǐ — для больших расстояний, в древности ли (里) составляла 300 или 360 шагов (步, бу), стандартизированное метрическое значение — 500 метров;

вторая — кит. 市厘, стандартизированное метрическое значение которой составляло ⅓ мм. В китайском языке эти слова пишутся разными иероглифами и произносятся разным тоном.

Глава 39 «Разбойное нападение»

***

«Как сладки речи этого ребенка, — подумал Гу Юнь. — Это слишком опасно».

***

Сквозь завывания порывистого ветра и мерный цокот подков Шэнь И сумел уловить неприятные звуки из экипажа и понял: внутри было что-то не так. Он подогнал лошадь поближе и пересекся взглядом с Гу Юнем. Имитируя жест дурноты, Шэнь И прижал к груди свободную руку, безмолвно спрашивая, как поступить, если человека из экипажа сейчас вырвет.

Гу Юнь усмехнулся, одним своим выражением лица подсказав ответ: мол, так ему и надо; а ты будешь хорошим подчиненным и как следует уберешь за ним.

Гу Юнь отправился на юг из-за похорон члена семьи Фу Чжичэна, главы министерства военной разведки. Только что скончалась пожилая матушка генерала Фу, поэтому тот направил в императорский двор письмо с просьбой разрешить ему на время оставить свой пост и вернуться домой, дабы он мог выразить свое сыновнее благочестие.

На самом деле «похороны» оказались подходящим предлогом отойти от службы, чего ни один чиновник прежде не мог позволить себе.

Если главнокомандующий отправится в увольнение на несколько лет, кто будет исполнять его долг и нести ответственность за солдат, если начнется полномасштабная война?

Более того, во всей Великой Лян не осталось того, кто не знал о связах генерала Фу — прежде он считался главой отряда разбойников. В свое время старый Аньдинхоу умудрился разбить его банду и привлечь на свою сторону. Время от времени Император не мог сдержаться и бросал в сторону чиновника резкие фразы, но генерал Фу был не из тех, кто обращает внимание на подобное.

Фу Чжичэн не скрывал своего недовольства указом «Цзигу Лин». Ко всему прочему, в этом году ему пришлось столкнуться с последствиями разрушительных наводнений. Южная граница погрузились в чудовищный хаос — погибло множество людей. В такой ситуации генералу не стоило даже задумываться о том, чтобы оставить границу без обороны, тем самым подвергнув опасности императорский двор.

В экипаже расположился представитель военного министерства, господин Сунь Цзяо — верный сторонник указа «Цзигу Лин». Император послал его в качестве уполномоченного «фусюй» [1] с целью успокоить верноподданного Великой Лян. Однако господин Сунь неожиданно для всех испугался. Он кричал и плакал, уверяя Его Величество, что готов отправиться в путь, жертвуя собой ради страны, но больше всего боялся, что уже не сможет вернуться обратно, если его отправят в путь/на это задание.

Император оказался в безвыходном положении. Он отдал приказ отправить чиновника на северо-западную границу, чтобы передать золотую бирку [2] и военное распоряжение, взвалив поддержку этого тягостного и совершенно бесполезного дела на плечи Гу Юня.

Маршал работал на износ в течение целого года. Вынужденный непрестанно подтирать зад Его Величеству, он испытывал ужасное раздражение. Однако у Гу Юня не оставалось иного выхода. Ему приходилось следовать за Императором, признавая его «справедливые» доводы. И сейчас ему приказали маяться с этим бесстыдником — господином Сунь.

Проезжая мимо Шучжун [3], Гу Юнь воспользовался удачным стечением обстоятельств и поручил написать для Чэнь Цинсюй письмо, договорившись встретиться с ней в Чжунгуаньцунь.

За последние несколько лет Гу Юнь заметил, что лекарство, созданноедоктором Чэнь — дедом госпожи лекаря — в далеком прошлом, начало терять свою эффективность. Раньше одного приема хватало на четыре-пять дней, теперь он оказался вынужден принимать лекарство каждые два дня.

Когда они свернули на казенный тракт, Гу Юнь заметил одинокого господина верхом на коне, следовавшего вдоль обочины. Поначалу он не придал этому никакого значения. Однако, проезжая мимо, он снова обратил внимание на молодого всадника... и в тотчас поймал на себе... мимолетный взгляд...

Превосходный скакун маршала устремился прочь, и Гу Юнь не успел отреагировать вовремя...

Когда он интуитивно крепко вцепился в поводья и с силой потянул за них, конь заржал и поднялся на дыбы, высоко задирая передние копыта. Опустившись на землю и описав полукруг, он двинулся в обратном направлении. Приблизившись, Гу Юнь уставился на молодого человека. Как такое возможно? Этот господин казался ему столь знакомым, в то же время он никак мог припомнить, кто стоял перед ним.

«Не может такого быть, — подумал Гу Юнь. — Неужели я ошибочно принял чужака за того человека, о ком неустанно думаю каждый день?»

Тут к нему подошел Шэнь И:

— Что?.. Ох!

Молодой солдат из Черного Железного Лагеря, внезапно оказавшийся возле Чан Гэна, наконец-то опомнился и поспешил обратиться к Гу Юню:

— Маршал!

Конь Аньдинхоу выглядел чем-то напуганным — он слегка приподнимал переднюю ногу, фырчал и бил об землю копытом.

В этот момент Чан Гэн боялся, что не сможет успокоить сердце, бешено бьющеесяв груди , даже если кто-то нечаянно бросит в него целую гору успокоительных эликсиров. Разум его вдруг оказался совершенно пуст — в голове не мелькнуло ни единой мысли. Он продолжил непоколебимо восседать на своем коне, не имея силы проронить и слова — будто на языке распустился гигантский лотос, заполнив весь рот.

Чан Гэну оставалось полагаться только на собственные инстинкты. Он слабо улыбнулся.

— Чан Гэн?.. — робко спросил Гу Юнь.

Два слова ударили громом средь ясного неба, оглушая Чан Гэна раскатами. Он старался не терять головы, натягивая маску невозмутимости, однако все равно в смятении чуть опустил лицо — ему попросту не удавалось держать себя в руках.

— Я как раз проходил через Шучжун и случайно услышал от тетушки Чэнь, что скоро мой ифу проедет тут. Я решил задержаться на несколько дней. Но не ожидал, что смогу встретиться с тобой во время прогулки.

Рядовой солдат вытаращил глаза, растерянно рассуждая: «Каждый день с раннего утра он готовил одежду и отправлялся на казенный тракт... просто чтобы прогуляться?!»

Он пристально оглядел лошадь Чан Гэна, размышляя о том, что под шкурой, должно быть, спрятан не обычный, а какой-то сказочный конь.

Дверь экипажа с грохотом отворилась. Господин Сунь с пренебрежением покосился на волнующую сцену встречи отца и сына после долгой разлуки. Внезапно пошатнувшись, он быстро покинул экипаж, а затем его вырвало.

Наконец, Чан Гэн вспомнил, как дышать, и драгоценный воздух ворвался в его грудь пьянящим потоком. Он склонил голову, разглядывая чиновника из военного министерства, который в данный момент больше походил на больного цыпленка. Притворившись удивленным, Чан Гэн осторожно поинтересовался:

— Я сказал нечто столь отвратительное?

Гу Юнь засмеялся.

Несмотря на то, что маршал Гу был осведомлен о местонахождении Чан Гэна, он не мог предположить, что за последние несколько лет мальчик изменится подобным образом. Чан Гэн будто заново родился и сменил кости [4].

На мгновение Гу Юнь начисто позабыл их прошлую встречу, когда они расстались в страшной ссоре; забыл утомительно долгие дни, когда между ними шла холодная война [5], когда он упрямо отправлял людей для тщательной слежки за упрямым мальчишкой.

Маршал был поражен осознанием того факта, что сумел узнать Чан Гэна и вовремя остановился. Мальчик — начиная от его движений и поведения, заканчивая улыбкой на лице — действительно очень изменился.