Измена (СИ) - Макарова Анна

— А теперь время подарков, пап? — спрыгивает с Дэвида наш сын.

— А тебе разве еще не все подарили? Мама рассказала о вчерашних покупках, Джеймс, — щелкает ребенка по носу указательным пальцем, снимая пальто с себя и Кэролайн.

— Вот именно. Я ему уже пообещала передарить свою губозакаточную машинку. Да, милый? Веди наших гостей за стол лучше, вымогатель, — усмехаюсь, обнимая одной рукой Дэвида. — С Рождеством, мистер Кэмпбэлл.

— С Рождеством, миссис Коулман. Джози, можно тебя на минутку, — произносит тихо последнее.

— Да, конечно, это насчет документов по имуществу? Кэролайн, располагайся и чувствуй себя как дома. Мы сейчас, — кивнув, девушка спешит смотреть подарки моего мальчишки, который обязательно воспользуется возможностью вновь их продемонстрировать новому зрителю.

— Так… что случилось? — оказавшись на кухне, останавливаюсь у стола-острова, ожидая от Дэвида разговора.

— Слушай, подарок от меня и Кэролайн мы преподнесем за столом. Но вот… я решил, что это лучше передать тебе сейчас без лишних глаз и ушей, — внимательно слушая брюнета, заламываю от удивления брови, не понимая, к чему он вообще клонит, о чем ведет разговор. — Это тебе.

— Что это? От кого? — принимаю из рук Дэвида подарочную черную коробку, украшенную золотой лентой, на которой выведено мое имя.

— Не знаю, но думаю, открыв ее, все поймешь. Еще вчера вечером подъехал курьер к нашему дому и передал подарок, озвучив лишь твое имя, но, от кого коробка именно, он не указал.

— Спасибо тебе, — благодарно киваю, не отрывая своего взгляда от подарка, держа его на расстоянии, словно там заминирована рождественская бомба. — Ты располагайся, а я сейчас отнесу посылку к себе в спальню, хорошо? Я быстро.

Поспешно забегаю в свою комнату, слыша собственное учащенное сердцебиение. Хм-м… Может быть, это подарок от Элизабет. Явно прослеживается ее элегантный и столь утонченный стиль. Только смущает цвет. Черный не ее фаворит, а скорее золотой или оттенок слоновой кости. Неужели… это мистер Барнс?

Аккуратно развязываю бант, сделанный из золотой ленты, и приоткрываю коробку, до сих пор держа ее в руках. Сняв крышку, вижу то, что моментально перехватывает дыхание, спирая всю грудную клетку от накатившей панической атаки, а в голове отбойным ударом молота ощущаю каждый новый удар, отдающийся по телу.

Эжен Сю. «Парижские тайны». Первое прижизненное издание конца девятнадцатого столетия. Моя давнишняя мечта, о которой знал лишь один человек. Один.

Нет… Нет… Нет… Нет!

Коробка падает на кровать, опустошая себя от содержимого. Отшатываюсь назад, прекрасно понимая, кто сделал этот подарок. Это тот, кто знал об этой книге, знал о моей мечте, только он один. Просто… Зачем? Что, черт возьми, все это значит? Спустя столько времени?

Практически не дыша, подхожу поближе, страшась прикоснуться к подаренному сокровищу, словно коробка пропитана ядом. Рядом с книгой обнаруживаю какой-то конверт и перемотанной лентой стопку фотокарточек. Трясущейся рукой беру в руки снимки, сделанные на мой полароид.

Нервно провожу пальцами по небезызвестному знакомому лицу на фотографии, старясь унять пробирающую дрожь по всему телу. Воспоминания, словно молния, ударяют по голове, кадрами прокручивая и вновь производя все пережитые ранее мгновения, буквально разрывая всю меня на части. Мою душу. Те осколки, которые я так бережно и не спеша склеивала до сих пор. Все это неминуемо возвращает в тот злосчастный день, когда я была морально уничтожена и подавлена.

Это он…

Моя самая искренняя, самая безумная любовь. Мой самый мучительный и кошмарный сон.

Мое наказание.

Резко отбрасываю все присланные им фотографии как можно дальше от себя, отшатываясь назад… словно от геенны огненной, страшась, что меня сейчас вновь накроет волной той безумной горечи, которую я так стремительно пыталась унять. Забыть. Перечеркнуть все, что было связано с этим человеком.

Больно оперевшись спиной о стену, обхватываю колотящимися руками бледное лицо, силясь унять накативший приступ паники. Пытаюсь сделать полноценный вдох, но воздух словно застревает где-то внутри, не давая возможности дышать полной грудью. Скатываюсь медленно по стене, уткнувшись лицом в колени, абсолютно не зная, как быть и что делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За что мне все это?

Я ведь так сильно желала забыть его. Вычеркнуть. Я ведь убежала. Скрылась. Перечеркнула в итоге все. Начала с чистого листа свою жизнь. И что же… Моя жизнь не может снова рухнуть по чьему-то щелчку пальцев с невыносимо запредельной скоростью, как это было раньше. Нет… Не бывать этому!

Слишком много утекло воды…

Ощущаю дикую потребность разорвать эти снимки в клочья и сжечь до последнего кусочка, чтобы он, наконец, исчез из моей памяти и жизни бесследно. Из моего сердца.

Чувствую подступившие к горлу удушающие и тошнотворные позывы от сильнейшего головокружения, разом забывая, что сейчас праздник и меня ждут внизу родные и близкие люди. Зарычав со злости, вновь тяну силой себя за волосы, окончательно испортив прическу. Только сейчас понимаю, что уже во всю даю волю слезам, горьким потоком стекающим по лицу, обжигая кожу, казалось бы, до разъедающего состояния. Словно и не слезы это вовсе, а ядовитая кислота…

Даже отсюда мне прекрасно видна надпись, будто выжженная на фотокарточке.

«Джозефин и Хьюго.

Твой Фолегар».

Фолегар… Прозвище, которое я придумала сама же, когда при первых встречах не могла запомнить его полное имя. Но, увы, он уже не мой. А был ли он моим вообще когда-то?

Разум полностью здесь и сейчас разнится с чувствами, сводя с ума. Выворачивая меня наизнанку. Добивая. Оставляя без остатка и какого-либо здравого смысла. В голове все так же вереницей крутятся вопросы, требующие немедленного ответа.

Зачем? Почему сейчас? Почему именно я? За что?

— Джози… Что-то случилось? — только сейчас замечаю Дэвида, сидящего на коленях около меня, обеспокоено всматривающегося в мое зареванное лицо.

— Нет… Нет… Нет! — словно умалишенная, я как мантру повторяю одно лишь слово, отрицательно мотая из стороны в сторону головой, не желая даже обсуждать ничего, что было бы связано с Хьюго.

— Тише… Иди ко мне, — попадая в крепкие утешительные объятия, понимаю, что Дэвиду не нужны никакие объяснения, учитывая, что он наверняка прекрасно видел снимки, разбросанные по всей комнате и, собственно, кто на них изображен.

— Дэвид, я не хочу…

— Чего не хочешь? — шепчет, по-отцовски убаюкивая меня как маленькую девочку из стороны в сторону.

— Я не хочу снова возвращаться в прошлое. Я так стремительно от него убегала. Почему… когда у меня все стало налаживаться, он вернулся в мою жизнь? Неужели для него это все так просто? Захотел и ушел, захотел и вернулся. Не бывать этому! — продолжаю рыдать, отстраняясь, чтобы найти нужные мне ответы в этих добрых карих глазах.

— Может быть… не вернуться, а…

— Что? — торопливо подгоняю бывшего мужа к объяснению, ожидая скорейшего ответа.

— Попрощаться, например. Я увидел на полу лежащий конверт с твоими инициалами. Тебе стоит его открыть, если ты, конечно, сама захочешь. Но я считаю, что тебе это необходимо. Чтобы дальше двигаться по жизни, не оглядываясь, нужно не убегать от проблем, Джози, а ставить перед ними жирную точку. Без сожалений и лишних вопросов. Именно тогда ты и начнешь жить заново.

— Мне так страшно, Дэвид… — опускаю голову книзу. — Я не хочу. Нет… Нет… Не буду.

— Тебе нужно собраться с духом и успокоиться, — поднимается с пола, притягивая одним ловким движением и мое обессилевшее тело. — Мы будем ждать тебя с нетерпением внизу. Ты сильная девушка. Я в тебя верю. И… желаю только самого лучшего для твоей жизни. Ты же это знаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да. Спасибо. Ты, как всегда, прав. Во всем прав, Дэвид, я сейчас приведу себя в порядок и спущусь к вам, — произношу слегка охрипшим от рыданий голосом, не узнавая его.

— И… Джозефин.

— Да? — уже было порываясь скрыться в ванной комнате, оборачиваюсь в ожидании его слов.