Правила бунта - Калли Харт

Просто…

...присядь…

...или…

…еще…

... что-нибудь…

Потрясенный лающий смех вырывается из моего рта. Один единственный взрыв звука, который отражается от внутренней части обсерватории.

Девушка, кажется, Амалия Гиббонс, прекращает то, что делает, и смотрит на Дэша. Я не вижу ее лица, но он видит. Парень нежно гладит ее по щеке, так же, как гладил меня так много раз до этого.

— Она вполне может присоединиться к нам. Я не против. — Девушка вытирает рот тыльной стороной ладони, и реальность искажается.

Как это вообще может иметь какой-то гребанный смысл? Я не могу... как?..

Дэш сказал мне встретиться с ним здесь. Мы встречались здесь так много раз. Обсерватория — мое любимое место в академии. Так что тогда… что это такое?

Парень смотрит на меня, пожимая плечами.

— Ты слышала? Она не возражает. Если хочешь, то можешь просто…

Я поворачиваюсь и вылетаю в дверь, обратно под дождь.

Просто присядь или еще что-нибудь. Просто присядь или еще что-нибудь. Просто присядь или еще что-нибудь. Просто присядь или еще что-нибудь. Просто присядь или еще что-нибудь…

Споткнувшись о корень дерева, я подворачиваю лодыжку. Мой капюшон спадает.

Дождь хлещет и бьет мне прямо в лицо. Я не вижу, куда иду. Все, что я вижу — это светлые волнистые волосы девушки, которая стояла на коленях. То, как ее голова качалась вверх и вниз. То, как остекленели глаза Дэша, полные похоти…

Я спотыкаюсь о камень, и из моего рта вырывается вопль. Это было не по-настоящему. Не может быть, чтобы это было по-настоящему. Он никогда не поступил бы так со мной. Просто не мог. Он сказал, что любит меня прошлой ночью, черт возьми. Как это возможно?

Снова спотыкаюсь и на этот раз не в силах удержать равновесие. Я скатываюсь по склону холма, крича, сланец и осыпь впиваются в мою задницу. Соскальзываю в глубокую лужу, и дождевая вода пропитывает мои джинсы, заливаясь в кроссовки. Моя куртка, которая была такой непромокаемой по дороге на холм, теперь окончательно промокла. Я вся промокла до нитки. Холодная вода стекает по моей спине. Впрочем, это не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. Как это могло случиться?

Я такая гребаная идиотка.

Как же я этого не предвидела? Как могла это пропустить? Где были предупреждающие знаки? Я всегда была так осторожна. Опаслива. Осмотрительна. И именно тогда, когда я стала уверена в нем, когда знала каждым дюймом своего существа, что Дэш не причинит мне вреда…

Было бы слишком драматично сказать, что это хуже, чем то, что случилось с Кевином. Глупо, правда? Но в этот момент, когда я сижу в пяти дюймах воды, настолько подавленная, что больше ничего не чувствую, мне это действительно кажется еще хуже.

Джейсон и Кевин не лгали о том, кто они такие. Не пытались усыпить меня ложным чувством безопасности. Они были теми, кем были — ужасающими, злобными монстрами — и у них не было никаких сомнений в том, что люди знают это. Справедливости ради, Дэш предупреждал меня, что это произойдет. На самом деле, довольно много раз. Но потом потратил два месяца на тайные поцелуи, медленно впуская меня, держа в объятиях и даря оргазмы. Он заставил меня забыть все, что, по его словам, тот собирался сделать. Как дура, я позволила ему втянуть меня в это... это эпическое предательство, и теперь мне остается винить только себя.

Из меня вырывается сдавленное рыдание, достаточно громкое, чтобы эхом прокатиться по склону холма в сторону академии. Мои волосы прилипли к голове. Руки совершенно онемели. Дождь льет, как из ведра, холодные капли скользят по моему лицу, смешиваясь со слезами.

— Ты победил, — шепчу я.

Слова теряются за грохотом дождя, бьющего в землю, и ветром, сотрясающим деревья, но глубоко в душе я чувствую в них смирение. Дэшил победил. Он сказал мне, что собирается сломать меня, и он это сделал. Был ли это его план с самого начала? Неужели парень провел последние два месяца, закатывая глаза каждый раз, когда ему приходилось быть со мной, смеясь за моей спиной всякий раз, когда возвращался в свой дом, рассказывая своим придурковатым соседям истории о том, насколько я глупая?

Было ли все это для него игрой?

Это подозрение как кинжал, снова и снова вонзающийся в мою грудь. Лезвие глубоко проникает, и страдание причиняет боль больше, чем любая другая боль, которую я когда-либо испытывала. Я думала, что могу ему доверять. Думала…

Я думала…

Боже, меня сейчас вырвет.

Стыд скапливается у меня в животе, когда я падаю в лужу дождевой воды. Наклоняюсь в сторону, пытаясь спасти часть своего достоинства, стараясь не блевать на себя, но какое это имеет значение в данный момент? Я уже унижена.

Я позволяю себе барахтаться еще десять секунд, но затем паутина молний разрывает небо, освещая склон холма, деревья и академию подо мной, и я понимаю, что, возможно, сидеть в луже воды на вершине горы — не лучшее место во время бури.

Спуск в академию мучителен. Моя лодыжка чертовски болит, и я не могу перестать плакать. Дойдя до главного входа в Вульф-Холл, я пытаюсь повернуть большую медную ручку, но чертова штука не поддается. Дверь заперта.

Это действительно впечатляет. Как эта ситуация могла стать еще хуже, чем уже была? Я откидываюсь назад на дверь и опускаюсь на землю, подавляя рыдания. По крайней мере, я укрылась от дождя. Думаю, я останусь здесь до самой смерти.

Я расколота.

Опустошена.

Разбита на куски.

Уничтожена.

ГЛАВА 34

КЭРРИ

СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Тот, кто сказал, что время лечит — гребаный лжец.

Прошло семь месяцев, почти в четыре раза больше, чем те недолгие отношения, которые у меня были с Дэшилом Ловеттом, и каждый