Люди Приземелья (сборник) - Владимир Михайлов

Кедрин включил обзор. Справа нависал борт спутника, слева не было ничего. Впереди – свободный путь. Еще раз «разобщение». Теперь рычажок пошел туже. Экраны показали, как переходник, складываясь в гармошку, оторвался от спутника и прижался к борту катера. Красная лампочка на пульте погасла. Теперь следующее действие: нажать «компенсатор центробежного эффекта». Ну да, чтобы выровнять кораблик: вот как отшвырнул его спутник-семь!

Корабль выровнялся. Зададим ему программу полета. Кедрин повернулся к таблице, в которой были перечислены объекты Приземелья. Вот спутник-десять. Рядом значится его шифр на языке кибернетических устройств. Осторожно, по одной цифре наберем это число на клавиатуре. Велигай бы не стал делать этого, но то Велигай…

Кедрин досадливо мотнул головой. Сейчас вроде бы и не время думать об этом. Итак, все сделано? Все. Теперь нажмем вот это. Здесь так и написано: «Старт».

Двигатели включились. Спутник стал поворачиваться, уменьшаясь. Ускорение нарастало постепенно. Кедрин откинулся на спинку кресла, перевел дыхание. В голове стучало. Кажется, ничего особенного нет в этом: сел и поехал. Но как колотится сердце…

Спутник-семь остался далеко позади. Вокруг дышал космос. Голубоватое сияние рабочего пространства стало совсем неразличимым. Внезапно кораблик рыскнул; Кедрин недоуменно осмотрелся. Но все оказалось в порядке, суденышко вернулось на прежний курс. Хорошо, умная машина. Все понятно: Кедрин и раньше слышал, что около Земли вьется всякая мелкая пакость, словно мошкара вокруг лампочки. Своим тяготением планета захватывает всякий мусор, и он обращается по определенным орбитам. Катер перевалил сейчас через одну из таких орбит.

Хорошо. Но медленно, до чего медленно! Надо скорее. Странно, как мог Кедрин столько времени не видеть Ирэн? Для чего вообще он тогда жил? Ведь у всего остального нет никакого смысла, если ежечасно, каждую минуту не помнить о ней. Медленный, неуклюжий корабль. Как только терпит тебя Велигай?..

Мысли внезапно остановились, будто налетев на препятствие.

Да. Как только терпит тебя Велигай… Но какое отношение эти слова имеют к кораблю?

Ты летишь на корабле Велигая. Пользуешься уроками Велигая. Думаешь о нем. И летишь, чтобы…

У Кедрина даже дыхание перехватило: настолько неприглядными вдруг показались ему собственные действия.

Ведь он, наверное, тоже тоскует. Хозяин корабля.

Тоскует; и все-таки разговаривает с нею по связи – вместо того чтобы сесть в этот самый кораблик и… Ему ведь даже не надо спрашивать разрешения. Он здесь дома – на орбитах Пояса.

Кроме того, он мог бы увидеть ее с чистой совестью: вряд ли Велигай думает о тебе в таком качестве. Ты ведь так и не сказал ему ни слова.

Предпочитаешь действовать за спиной?

Так и есть. А потом хочешь вернуться на спутник, и смотреть в глаза товарищам, и выполнять задания того же Велигая…

Ты, который иногда в мыслях склонен даже гордиться собой. Собой – честным, прямодушным, смелым…

Какая же ты дрянь, друг мой!

И еще: ты летишь к ней. Но разве она не поймет всего того, о чем ты только что думал? Поймет; и будет еще менее снисходительной к тебе.

Ты летишь, чтобы потерять все, Кедрин.

Остановись! Скорее остановись!

Вот три тумблера-близнеца. И вокруг надпись: «Тормозные». Выключим двигатель. Теперь нажмем их. Раз. Два. Три. И газ…

Кедрин стал постепенно выбирать рычаг газа. И действительно, перегрузка сказала ему, что торможение началось.

Теперь Земля неподвижно висела на экране. Кедрин поставил локти на пульт, уткнулся лицом в ладони. Он дышал тяжело, как будто только что перенес опасность, большую опасность. Да и разве это не было так?

Но как только корабль затормозился, возникла другая мысль и разрослась, снова закрыв собою все прочее.

Ведь ты не можешь без нее. Сейчас нельзя ее видеть. А не видеть – ты в силах? Что же делать?

Внезапно он резко поднял голову.

Но ведь у корабля есть связь со спутниками! Пусть нельзя поговорить с нею из своей каюты, но отсюда, из рубки, это вполне возможно! Как ему сразу не пришла в голову такая простая мысль?

Кедрин огляделся. Рация – вот она, справа. Где мы сейчас? Справа – тот самый Угольный Мешок, черный провал в мироздании. Интересно: кораблик сейчас как раз на прямой линии, соединяющей примерно то место, где загорелась однажды зеленая звезда, и спутник-семь. Нет, не вполне точно: спутник сейчас несколько в стороне, он ведь постоянно меняет место, обращаясь вокруг Земли. Ну, все равно. Сейчас важен не седьмой спутник, а десятый. Вот он, кажется. И он сейчас находится на этой самой линии…

Сориентируем антенну поточнее. Теперь включим…

Он включил рацию. И отшатнулся.

Ему захотелось заткнуть уши: такой набор комплиментов посыпался из динамика. Прямо не верилось, что в Приземелье кто-то мог употреблять такие обороты речи. Безобразие!

Но все же интересно. Послушаем.

Нет, но какие слова!

– Вы! Сто семидесятый! Кретин вы! Сонный тюлень, каракатица, драный пес! – орал динамик. – Молокосос, вы! Сто семидесятый! Уберете вы свои потроха с дороги или нет? Больная корова! Вы слышите? Или умерли?..

Кедрин весело смеялся. Неожиданное словоизвержение ему даже понравилось. «Вот уж, действительно, нравы», – сказал бы Меркулин. А что он, собственно, ругается, хрипун этакий? Чего хочет?

Кедрин устроился поудобнее. Динамик в это время выдавал что-то в еще более высоком темпе, но по-немецки. Затем вступил другой голос, и перебранка пошла уже по-английски. Новый интересовался, не собирается ли уважаемый сэр освободить пространство для рейсового лунника. Уважаемый сэр ответил, что его самого не пускает какой-то живой покойник, удобно расположившийся в самом узле трасс, а поворачивать или резко гасить скорость сейчас нельзя, потому что он везет груз живых цыплят, и они не выдержат такого ускорения. Уважаемый сэр рычал и клокотал, в его речи гремело немецкое «р», но его собеседник, находясь на пределе возбуждения, забыл, очевидно, все другие языки, кроме родного, и даже кедринский динамик задребезжал от грозного «поррр диос!», после чего перебранка началась сначала – вернее, оба начали проклинать растяпу, застрявшего в этом самом узле трасс.

Кедрин развлекался, слушая их, еще с полминуты, а потом сообразил, что номер сто семьдесят он видел на борту этого самого корабля, и что презренный растяпа – он сам; не кто иной, как он на своем катере болтается на месте… Кедрина прошиб холодный пот. Он нажал кнопку «старт» и рванул рычаг газа с такой силой, что на миг потемнело в глазах. Он сделал это очень своевременно: через несколько минут недалеко от него пронесся, мигая выхлопами, круглый планетолет, а еще через три минуты его место занял лунник. Торжествующие проклятия гремели в динамике, и Кедрин почувствовал, что у него нет больше сил.