Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

широко и горячо. В мае состоялся съезд промышленников, на нем председатель Думы Родзянко выдвинул лозунг: «Все для войны!» В июне было создано Особое Совещание по обороне из банкиров, промышленников, общественных деятелей, руководителей военного ведомства. Был организован и Центральный военно-промышленный комитет (ВПК) под председательством депутата Думы Гучкова. Под его эгидой развернулось 220 местных ВПК для расширения оборонного производства. Особые Совещания возникли и при министрах путей сообщения, топлива и промышленности, земледелия. Земгор привлек к снабжению армии 1300 мелких предприятий, десятки тысяч мастерских, открывал в войсках питательные пункты, бани, парикмахерские.

Сухомлинов, допустивший катастрофу со снабжением, был снят. Назначили следственную комиссию. Посыпались, как из решета, факты взяточничества, непорядков в военном министерстве, поразительной беспечности генерала — у него в доверенных лицах околачивались несколько шпионов. Сухомлинова обвинили в лихоимстве и измене. Хотя предательство не подтвердилось, посадили лишь за халатность и злоупотребления. Но царь пожалел легкомысленного старика, вскоре выпустил.

Однако война порождала и другие проблемы. Русские войска при отступлении не повторяли варварских методов немцев и австрийцев — опустошения земли, угонов населения. В мае 1915 г., после Горлицкого прорыва, генерал-губернатор Галиции Бобринский издал приказ: «Не должно быть допускаемо уничтожения сельских построек, не мешающих действию войск, также строго карать грабежи и насилия… Объявлять жителям, что неприятель непременно соберет в свои ряды всех мужчин в возрасте от 18 до 50 лет и потому желательно добровольное своевременное выселение». Уходить с русскими предлагалось лишь желающим. Хотя русины уже знали, как отыгрываются на них австрийцы, многие предпочли спасаться на востоке.

О зверствах оккупантов знали и российские граждане. Массы беженцев из Польши, Литвы, Белоруссии, Латвии, с Волыни запрудили все дороги. Этих людей надо было где-то размещать, кормить. Особенно страдал транспорт, и без того перегруженный военными перевозками. Только под жилье беженцев было занято 120 тыс. товарных вагонов, запасные пути на больших станциях превращались в городки на колесах. Эти таборы становились очагами эпидемий. Тяжелые бои увеличили поток раненых. А множество госпиталей из западных районов пришлось эвакуировать, число коек сократилось на 30 тыс. Царь повелел отдать под лечебные учреждения свои дворцы, монастырские здания. Создавались частные, городские госпитали. Продовольствия и товаров первой необходимости в России хватало в избытке — она же сама их производила, а война перекрыла экспорт. Но транспортные трудности вызывали «недохваты» — где-то не стало одного, где-то другого. Торговцы смекнули и принялись устраивать «недохваты» искусственно, взвинчивая цены. Власти пытались бороться с этим, устанавливали твердые таксы. Но товары прятались и продавались дороже из-под прилавка.

Обыватели будоражились и ростом цен, и «недохватами», и поражениями. Побеждали, наступали, и на тебе! Возмущались известиями об отсутствии боеприпасов: почему не заготовили? А думская «общественность» и либеральные газеты подогревали настроения. В одну дуду с ними дудела вражеская агентура. Распространялись слухи об измене. Дескать, «немка-царица» продает Россию через Распутина. Александра Федоровна и впрямь родилась в Гессене, но германские княжеские дома поставляли невест для всей Европы. Императрица росла и воспитывалась у своей бабушки британской королевы Виктории — точно такой же «немки». Своей настоящей родиной она считала Англию, до конца жизни говорила не с германским, а с английским акцентом. А в России Александра Федровна искренне прониклась Православием, стала настоящей русской царицей. Но для авторов главным было подорвать доверие к власти.

В июне произошел «немецкий погром» в Москве. Начался, вроде бы, с патриотических выступлений, но кто-то запустил толпу на винные склады. Она перепилась, разнесла 732 «немецких» магазина и представительства фирм. Массу подзуживали требованиями постричь царицу в монахини, казнить Распутина, а царю отречься, передать власть великому князю Николаю Николаевичу. Вспыхнуло 70 пожаров. Пострадало свыше 500 человек, несколько десятков погибло — в основном своих же, русских, от перепоя и в драках. Полиции не хватило, пришлось вызывать войска, стрелять по разбуянившейся толпе. 12 человек было убито, 30 ранено. Хотя фирмы, действительно сотрудничавшие с Германией, не пострадали. Они уже были внешне «русифицированы».

Казалось бы, широкое привлечение к снабжению армии промышленников и общественных организаций быстро дало плоды. Всего за месяц работы Особого Совещания поставки снарядов увеличились вдвое. Но разгадка «чуда» была проста. Производители просто придерживали продукцию, пока им не предоставили такие права и условия. Все ВПК и Земгоры занялись обычным посредничеством, круто наживаясь на нем. Скажем, 3-дюймовая пушка, произведенная на казенных заводах, обходилась государству в 7 тыс. руб., а через ВПК — 12 тыс. Причем размещением заказов и распределением сырья тоже стали ведать ВПК, и барыши на поставках потекли в частные карманы, они достигали 300 –1000 %. А реальное предриятие (за казенные деньги) ВПК Гучкова построил только одно, огромный завод по производству ящиков. И… все снаряды, патроны на фронт пошли в ящиках с маркировкой «ВПК».

Капитал Земгора изначально составлял 600 тыс. руб., собранных по подписке, — а теперь земцы требовали деньги от государства и довели свой бюджет до 600 млн, уже не частных, а казенных. Они занимались тем же посредничеством, и оклады земских чиновников были в 3–4 раза выше государственных. И все организации настаивали, чтобы правительство не лезло в их дела. Огромные средства текли через них совершенно бесконтрольно. «Общественики» поднимали грандиозные скандалы против «бюрократических барьеров» — попыток проверить их. Вставали в оскорбленные позы: они из лучших чувств спасают страну, а им не доверяют!

Правда, это было общим явлением во всех воюющих государствах. Предприниматели гребли сверхприбыли и в Англии, Франции, Германии, Австрии. Французские производители металла за год увеличили барыши вчетверо. А коррупция на Западе вообще была легальной — и во Франции, и в Англии считалось нормальным, когда чиновник, распределявший заказы, входил «в долю» с бизнесменами. Иностранцы очень удивлялись, почему русские военные представители с гневом отвергают подобные предложения. Но в России была и своя специфика. Либеральная «общественность», тесно переплетенная с теми же промышленниками и банкирами, рассчитала, что государство и армия попали в зависимость от них. А значит, можно нажать на власть. Ради нормализации отношений царя подтолкнули сменить ряд министров, вызывающих особую «аллергию» у Думы.

Но никакой нормализации это не дало. На новых министров катились такие же бочки, как на прежних. За исключением военного министра генерала Поливанова, назначенного вместо Сухомлинова. Вот он-то был любимцем либералов, стал «своим человеком» и в Думе, и в ВПК. Но он сразу же, и очень энергично, взялся выправлять положение весьма сомнительными способами. Из-за больших потерь один за другим объявлял призывы в армию. Хотя оружия не было. Без винтовок новобранцев нельзя было обучить, послать на фронт. В окопах был на счету каждый боец, а в тыловых городах разрастались запасные батальоны. Полмиллиона солдат сидели в казармах, занимались строевой, дурели и злились от такого времяпровождения.

Поливанов готов был ликвидировать и недостатки в снабжении. Приказал интендантству заготовить в Сибири колоссальное количество мяса. Понукал, подгонял, а когда привезли в Петроград, не хватило холодильников, мясо протухло. И сам же