Почему забыли русских героев? Параллельная история Первой мировой войны - Валерий Евгеньевич Шамбаров

было бессмысленно, немцы приближались с тыла. Командование приказало оставить крепость. Она осталась непобежденной, гарнизон ушел по приказу. Тем не менее даже захват пустого полуразрушенного Осовца враг объявил «феноменальным триумфом».

Но и само по себе отступление очень тяжело сказывалось на состоянии войск. Безответный гром германской артиллерии вгонял в отчаяние. Солдаты шагали десятки километров, не зная куда, падали духом. На маршах нарушалось снабжение, отставали кухни. Перебивались сухарями, голодали. Особенно худо было там, где выбило офицеров или они не справлялись со своими обязанностями. Порой целые роты паниковали и сдавались. Естественно, нижние чины и младшие командиры не знали общего положения на фронте, замыслов начальства. Это тоже создавало проблемы. Каково было тем, кого бросали в контратаки, чтобы спасти положение на каком-то соседнем участке? Солдатам не объяснишь, что деревня, на которую предстоит наступать, на самом-то деле не нужна. Ее берут, потеряв товарищей. После чего получают приказ отойти. Дело уже сделано, противник перенацелил сюда свои части, и соседи выбрались из беды. Но ведь те, кто атаковал, этого не знают. Они побеждали, пролили столько крови — и отдавать за здорово живешь? А 10-я армия занимала в Августовских лесах очень сильные позиции. Оборону наращивала три месяца. И вдруг отступать вообще без боя (когда неприятель обходил с тыла). Рождались слухи — «измена»! Или — «глупость»…

А уж тыловая «общественность» совсем разбушевалась. В Думе, светских и политических салонах возмущались Алексеевым, обвиняли в «мании отхода», клеймили за то, что он «сохраняет живую силу, но топит дух». Однако падение Ковно сломало весь фронт в Литве. Теперь нужно было отступать гораздо дальше, чем намечалось изначально. Ставка из Барановичей перебазировалась на 300 км восточнее, в Могилев. Алексеев приказал без боя эвакуировать крепости Гродно и Брест-Литовск, они устарели и стали бы только ловушками для гарнизонов. Войска отводились на линию Гродно — Пружаны — Ясельда (приток Припяти).

Алексеев прекрасно представлял, какой вой вызовет его решение у тыловых «болельщиков», и 30 августа одновременно с директивой об отходе подал рапорт об отставке. Великий князь Николай Николаевич ее не принял. Уж он-то знал, что Михаил Васильевич совершил невероятное. В жутких условиях, без снарядов и резервов, спас фронт и Россию. Армии понесли большие потери, но отошли организованно, враг не сумел окружить и уничтожить ни одного корпуса! Части останавливались на намеченных позициях, снова чувствовали плечи соседей. Налаживались управление, связь, питание. Солдаты обживали новые окопы, получали хоть какой-то отдых, приободрялись. Они снова были готовы сражаться. А германские соединения, пройдя всю Польшу, вымотались не меньше русских. Численность их заметно поубавилась. Они оторвались от тыловых баз, снаряды требовалось везти издалека, и им уже трудно было поддерживать свое главное преимущество, в артиллерии.

На рубежах белорусских речек врага наконец-то остановили. И русские вовсе не считали себя побежденными. Британский представитель в России генерал Нокс решил узнать их настроения, спросил первого встречного солдата, что он думает по поводу такого поражения? Тот отшутился: «А чего? Если надо, будем отступать до Урала. Но и от преследующих армий тогда останется один немец и один австриец. Австрийца, как водится, возьмем в плен, а немца убьем». С чувством юмора у Нокса было туговато, он в ужасе доложил в Лондон, что союзники готовы отступать до Урала. Немцы оценивали наших предков более объективно, на своей шкуре испробовали. Мемуары их военачальников пестрят выражениями «упорство», «воля», «отчаянная решимость», «все более сильное сопротивление». Фалькенгайн округло подводил итог: «Операции не достигли вполне своей цели». Гинденбург сформулировал точнее: «Русские вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении».

Глава 38.

Балтика и Волынь

В захваченной Либаве немцы получили отличную передовую базу для флота, стали действовать гораздо активнее. В море гремели бои. Германская подводная лодка U-26, уже имеющая на счету крейсер «Паллада», потопила минный заградитель «Енисей». А начальник связи Балтфлота контр-адмирал Непенин впервые применил радионаведение. Запеленговал отряд вражеских кораблей и навел на него наши крейсера. 2 июля они перехватили врага у острова Готланд, вывели из строя минный заградитель и повредили 2 германских крейсера, они сбежали с поля боя.

В августе Гинденбург и Людендорф планировали наступление не только в Литве, но и на Ригу. Взять ее рассчитывали примерно так же, как Либаву. Немецкий флот накроет берег огнем, высадит десанты. Легкие корабли войдут в устье Двины (Даугавы), к самому городу. А с суши можно направить небольшую подвижную группировку, не отвлекать войска с главных направлений. При массированной атаке с моря Рига никуда не денется, ее возьмут одним броском. Огромная эскадра двинулась к цели. Но достичь ее оказалось не так-то просто. На входе в Рижский залив она наткнулась на минные заграждения, понаставленные Колчаком. Начали тралить проходы, а наши моряки всячески мешали. Обстреливали тральщики, бомбили с гидропланов, атаковали подводными лодками.

Главные силы Балтийского флота так и стояли в Гельсингфорсе для обороны столицы. Врагу преградили путь только лёгкие и старые корабли. 16 августа броненосец «Слава» встретился с двумя линкорами. Орудий у них было в 5 раз больше и дальность огня больше. Они решили вообще не рисковать. Стали бить с дальней дистанции, куда русские снаряды не долетали. Но команда броненосца затопила отсеки одного борта водой. Броненосец накренился, пушки задрались выше. И снаряды полетели дальше. Линкоры получили несколько попаданий и убрались. А на следующий день эсминец «Новик» столкнулся с новейшими германскими эсминцами V-99 и V-100. По силе каждый из них был таким же, как «Новик». Но капитан 2-го ранга Михаил Беренс сам бросился в атаку. Один раздолбил из пушек, загнал на минное поле, и тот взорвался. Второй еле уполз, избитый русскими снарядами.

Германская эскадра всё же прорвалась в Рижский залив. Но пока ее задерживали, под Ригу успели перебросить значительные подкрепления. 17 августа Северо-Западный фронт был разделен на два, Северный и Западный. Главнокомандующим Северного стал Рузский, ему подчинялись 3 армии: 6-я прикрывала побережье, 12-я — Ригу, а 5-я оборонялась восточнее до стыка с Западным фронтом Алексеева. Атаковать берег германский флот уже не смог, на важнейших участках выставили батареи. Но сам он очутился в ловушке. В ограниченном пространстве залива негде было укрыться от русских субмарин и самолетов. А отряд Колчака продолжал ставить мины под носом у врага. В самых неожиданных местах, вроде бы только что протраленных. Погибали тральщики, сторожевики, транспорты. Подорвалось несколько крейсеров. 22 августа командующий эскадры Генрих Прусский во избежание дальнейших потерь приказал покинуть залив. Из-за этого пришлось отменить наступление с суши. Тирпиц писал, что в «Рижской экспедиции… мы и вправду потерпели фиаско и понесли чувствительные потери без всякой пользы». Кайзер выразился более откровенно: «Мы совершили прыжок в воздух, а русские одержали большую морскую победу».

В это же время разыгралось сражение далеко на юге, на Украине. В течение июля положение тут оставалось стабильным. 8-я,