Долгожданный любовник - Дж. Уорд

Когда заорал его телефон, он поднял его, посмотрел кто звонил и нажал «прием».

— Твою мать, давно пора. Где вас, блядь, носит и где моя дурь?

Последовала пауза. А затем донесся голос, который совсем не походил на голос того прыщавого дрыща, которому он отдал мобилу, бабки и последний рабочий пистолет Общества.

— У меня есть то, что тебе нужно.

Мистер Си нахмурился. Очень низкий голос. Пронизанный знакомой ему по улицам резкостью и неопознанным акцентом.

— Ты звонишь мне не по какому-то там куску дерьма, — процедил мистер Си. — Таких у меня полно.

В конце концов, когда в твоих руках ничего нет, ни кобуры, ни бумажника, тебе остается лишь блефовать.

— Что ж, я рад за тебя. Много ли у тебя того, что ты ко мне послал? Денег? Людских ресурсов?

— Да кто ты, нахуй, такой?

— Твой враг.

— Если это ты присвоил мой гребаный нал, можешь поставить вою задницу, что так и есть.

— В действительности, это довольно упрощенный ответ на довольно сложную проблему.

Мистер Си вскочил на ноги, перевернув ведро.

— Где, блядь, мое бабло и что ты сделал с моими людьми?

— Боюсь, они больше не смогут подойти к телефону. Потому и звоню.

— Ты понятия не имеешь с кем связался, — выплюнул мистер Си.

— Совсем наоборот, ты одно из особенных неудобств… таких же как остальные. — Мистер Си был готов перейти на повышенные тона, но парень его оборвал.

— Вот что ты сделаешь. Я позвоню тебе в полночь и назначу место. Ты, и только ты, встретишь меня там. Если с тобой кто-то придет, я узнаю, и ты никогда больше меня не услышишь.

Мистер Си привык презирать остальных… это приходило с работой, когда все, с кем ты ведешь дела мелкие уличные головорезы и безденежные нарики. Но этот парень на другом конце провода? Владеющий собой. Спокойный.

Профессионал.

Мистер Си взял себя в руки.

— В играх не нуждаюсь…

— Да нет же, нуждаешься. Потому что если хочешь на продажу наркотики, тебе придется придти ко мне.

Мистер Си притих. Либо это с манией величия законченный псих… либо кто-то с реальной властью. Похоже, возможно тот, кто последний год вычищал всех посредников в наркоторговле Колдвелла.

— Где и когда, — сказал он угрюмо.

Последовал мрачный смех.

— Ответь на звонок в полночь тогда и узнаешь.

ГЛАВА 43

Лэйла потеряла дар речи, когда до нее дошел смысл слов Пэйн.

— Нет, — сказала она деве-воительнице. — Нет, Хэйверс сказал… что с этим ничего не поделать.

— С точки зрения медицины, возможно, он и прав. Тем не менее, я могу попробовать кое-что абсолютно другое. Не знаю, сработает или нет, но если позволишь, я сделаю что смогу.

Какое-то время Лэйла могла только дышать.

— Я не… — Она остро ощутила плоскость своего живота. — Что ты со мной сделаешь?

— Если честно, я точно не знаю. — Пэйн пожала плечами. — На самом деле, мне даже не приходило в голову, что это может помочь в твоей ситуации. Но я, как известно, пытаюсь исцелить того, кто нуждается в исцелении. Опять же, я не уверена, на что тут направить свое внимание. Однако мы можем попытаться… и это не причинит тебе боли. Это я могу тебе гарантировать.

Лэйла внимательно изучала лицо воительницы.

— Почему… ты хочешь это для меня сделать?

Пэйн нахмурилась и устремила взгляд в никуда.

— Это не столь важно.

— Важно.

От ее профиля повеяло холодом.

— Мы с тобой сестры в тирании моей матери… жертвы ее грандиозного плана о том, как все должно проходить. Нас обеих разными способами заключили в тюрьму, тебя как Избранную, меня как ее единокровную дочь. Нет причин не попытаться тебе помочь.

Лэйла легла на спину. Она никогда раньше не считала себя жертвой мамэнрасы. Вот только… когда обдумывала свое отчаянное желание семьи, ощущение своих корней, ей очень не хватало отождествления себя не только с Избранной… Свободная воля привела ее в это ужасное место, но, зато, маршрут и средства выбирала она сама. Будучи членом особой группы женщин Девы-Летописецы, она не имела подобного выбора, ни в какой сфере своей жизни.

Абсолютно никакого, правда.

Она теряла ребенка — это очевидно. И если Пэйн считала, что был шанс…

— Делай, что должно, — четко произнесла она. — И я благодарю тебя, независимо от результата.

Пэйн кивнула. Затем подняла руки, согнула их в локтях и широко растопырила пальцы.

— Позволишь прикоснуться к твоему животу?

Лэйла откинула одеяла.

— Должна ли я снять рубашку?

— Нет.

Тем лучше. Даже сдвиг одеяла привел к спазму, минутное изменение давления привело…

— Ты испытываешь такую страшную боль, — прошептала дева-воительница.

Лэйла не ответила, обнажая кожу живота. Очевидно, выражение ее лица достаточно говорило за нее.

— Просто расслабься. Мои действия не должны вызвать у тебя дискомфорта…

Когда был установлен контакт, Лэйла вздернула голову. Очень нежно опустившиеся на низ ее живота руки воительницы, оказались теплыми, как вода в ванне. И такими же успокаивающими. На самом деле, странно успокаивающими.

— Неужели это причиняет тебе боль? — спросила Пэйн.

— Нет. Я чувствую себя… — Когда ее накрыл еще один спазм, Лэйла схватилась за простыни, чтобы удержаться на месте…

Вот только боль не возрастала, как случалось ранее, ощущение походило на большую неровную гору, вершина которой срезана.

Это оказалось первым облегчением с момента начала выкидыша.

Поддаваясь, Лэйла со стоном медленно опустила голову, подушки смягчили эту внезапную вялость, поведавшую ей о том, в каком сильном дискомфорте находилось ее тело.

— Приступим.

Все лампы в комнате разом мигнули… а затем и вовсе погасли.

Однако освещение вскоре восстановилось.

От нежных рук Пэйн начало исходить свечение, тепло ее прикосновения усилилось, а то странное, чудесное облегчение, казалось, проникает прямо под кожу, в мышцы и каждую попадающуюся на пути кость… устремляясь прямиком в утробу Лэйлы.

А затем произошло что-то вроде взрыва.

С шипением, Лэйла, отдалась огромному всплеску внезапно устремившейся в нее энергии, жар которой вовсе не жег и все же доводил до точки кипения ее боль, поднимая и изгоняя из ее истерзанного тела, словно поднимающийся от кастрюли и уносящийся прочь пар.

Но это еще был не конец. По ее телу распространилась эйфория, золотистые лучики которой пульсировали в тазовой области и распространялись вверх по ее торсу и дальше, проникая в разум и саму душу; руки и ноги покалывало.