Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха - Франсуа Керсоди

Не знавшего усталости Далеруса спустя три часа отвезли на военный аэродром и посадили в «Юнкерс-52», который сразу же вылетел в направлении Лондона. Когда Далерус приземлился в Хестоне в 9 часов 20 минут, его тайно доставили в Форин-офис; там шведа принял сэр Александр Кадоган, который сопроводил «курьера» на Даунинг-стрит. Далерус показал Чемберлену, Галифаксу и сэру Горасу Вильсону страницу из атласа с обозначенными красным карандашом новыми границами и рассказал о «великодушном предложении», которое намеревался сделать Гитлер полякам. Несмотря на явную схожесть этого предложения с требованиями, которые Гитлер выдвигал раньше, начиная с Годесберга и до Мюнхена, на явную подозрительность такого акта, британские руководители остались пленниками своей политики умиротворения. Лорд Галифакс во второй половине дня отправил телеграмму в Варшаву с просьбой к польскому правительству воздержаться от всяких притеснений немецкого меньшинства населения и от любой провокации в отношении Германии. Больше того, он затем поручил своему послу сообщить полковнику Беку: британское правительство верит в то, что он готов начать прямые переговоры с Германией. Опасаясь, очевидно, падения своего авторитета в глазах сограждан, британские министры в разговоре с Далерусом выразили надежду на то, что германо-польские переговоры пройдут вне пределов Германии, желательно в какой-нибудь нейтральной стране. Не мог ли он добиться этого от своего высокопоставленного друга Германа Геринга? «После этого, – вспоминал Далерус, – я позвонил Герингу и предложил, чтобы представители Польши и Германии встретились за пределами Германии. Геринг разозлился и сухо ответил: “Какая глупость! Переговоры должны пройти в Берлине, потому что здесь находится канцлер. Я не понимаю, что может помешать полякам прислать полномочных представителей в Берлин”». Оставалось лишь согласиться с этим, и в 19 часов Далерус отправился в обратный путь…

Уже привыкнув к ночным бдениям, шведский дипломат-любитель приземлился на аэродроме в Темпельхофе около 23 часов. После некоторого ожидания его повезли в полевой штаб Геринга в Вильдпарк-Вердер, куда он прибыл в половине первого ночи 30 августа. Доложив маршалу о желании британских политиков, явно готовых на все, лишь бы избежать войны, решить польскую проблему, Далерус услышал от улыбающегося Геринга, что фюрер только что через Риббентропа вручил Гендерсону «демократичные, справедливые и вполне реалистичные» предложения относительно Польши.

Так и было: в полночь Гендерсон доставил Риббентропу в Рейхсминистерство иностранных дел ответ – весьма миролюбивый – британских властей и пожелал ознакомиться с содержанием последних предложений, которые фюрер намеревался сделать полякам. Но британского посла ожидал очень плохой прием. Вот как он об этом вспоминал: «В ту ночь Риббентроп повел себя по отношению ко мне откровенно враждебно, и это чувство перерастало в ненависть каждый раз, когда я переходил к очередному пункту. Он все время поднимался со стула и спрашивал, есть ли у меня еще что-нибудь, а я каждый раз отвечал, что есть. […] Когда я закончил, Риббентроп, едва взглянув на ответ британского правительства, стал зачитывать предложения Германии. Читал он по-немецки, очень быстро, невнятно произнося слова. Тон его был раздраженным. Из шестнадцати пунктов я уловил содержание только шести, но совершенно невозможно гарантировать точность восприятия без тщательного изучения самого текста. Когда он закончил чтение, я попросил разрешения взглянуть на текст. Риббентроп категорически отказал, презрительным жестом швырнул текст на стол и сказал, что теперь предложения устарели, так как польский эмиссар не прибыл до полуночи».

Это было явно хорошо рассчитанное оскорбление со стороны человека, желавшего войны и опасавшегося, что британское посредничество может лишить его этого удовольствия. Около 2 часов ночи Далерус позвонил в посольство Великобритании из салона Геринга в полевом штабе люфтваффе, желая узнать о результатах визита Гендерсона. Расстроенный тем, что Риббентроп «зачитывал» пункты предложений так быстро и невнятно, что Гендерсон практически ничего не смог понять, а сам текст документа не попал ему в руки, Далерус повернулся к развалившемуся на софе Герингу и произнес: «Если вы действительно хотите достичь соглашения с Великобританией, […] вы должны немедленно исправить ошибку Риббентропа, сделав так, чтобы посольство Великобритании смогло ознакомить поляков с предложениями Германии». Потом прибавил, что нельзя вести себя подобным образом с послом «такой империи, как Великобритания». Геринг смутился. Он встал и принялся нервно расхаживать по салону. Далерус предложил фельдмаршалу, у которого имелся экземпляр предложений Гитлера, такой выход: он позвонит в британское посольство Форбсу[286] и продиктует пункты. Геринг снова начал ходить из стороны в сторону, явно раздумывая над тем, стоило ли так рисковать, ведь Гитлер запретил предавать огласке эту информацию. Потом вдруг остановился, посмотрел на шведского предпринимателя и сказал: «Ответственность беру на себя. Можете ему позвонить». «Геринг дал мне копию предложений Гитлера, – писал Далерус, – я позвонил Форбсу и зачитал пункты. […] Форбс попросил меня читать медленнее, но когда я выполнил его просьбу, Геринг занервничал и попросил читать быстрее. Ситуация была весьма затруднительной».

Особенно затруднительной она оказалась для фельдмаршала: он знал, что тайная личная разведслужба Риббентропа могла сообщить ему об этом звонке. Но Геринг не знал, было ли намеренное оскорбление посла Гендерсона личной инициативой Риббентропа или же тот пошел на это по приказу Гитлера. В первом случае Герман Геринг мог выступить спасителем соглашения с Англией и наконец отодвинуть Риббентропа в сторону. Но во втором случае он мог навлечь на себя сильное неудовольствие повелителя… Именно это и заставило его глубоко задуматься, но когда в 2 часа 30 минут 31 августа Далерус выразил желание вернуться в Берлин, Геринг поспешил отговорить его от этого, сказав, что гостю непременно надо выспаться. Так что шведу Биргеру Далерусу, занимавшему нейтральную позицию, остаток ночи пришлось провести в спальном купе штаба военно-воздушных сил германского рейха…

Тридцать первое августа 1939 года стало днем упущенных возможностей: в 11 часов утра советник британского посольства Огильви Форбс явился в посольство Польши и вручил послу Липскому, уже начавшему подготовку своего ведомства к отъезду, текст германских предложений из шестнадцати пунктов, продиктованных ему ночью Далерусом. Но для Липского он не представлял интереса: он не получил полномочий на проведение «прямых переговоров», он не верил ни единому немецкому предложению и был уверен в том, что в случае начала войны польские войска очень скоро вступят в Берлин! А тем временем Геринг занимался вывозом предметов искусства из своего дворца. Но тем не менее он пригласил посла Гендерсона к себе в 17 часов[287]. «Он говорил часа два, – вспоминал Гендерсон, – о совершенных поляками преступлениях, о желании Гитлера и своем стремлении установить дружественные отношения со всем миром вообще и с Англией в частности. Разговор ни к чему не привел, […] и у меня сложилось впечатление, что эта встреча с Герингом – последняя и отчаянная его попытка отделить Великобританию от Польши».