Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

— А мы на встречу не опоздаем? Ведь Ваня с Мидей нас в каком-то «Пупе Минотавра» ждать будут. Судя по солнышку, полдень уже близко.

— Не беспокойся, успеем! — Весело хмыкнула киса. — Мы ведь как раз туда и едем. «Приют усталого путника» в народе «Пупом Минотавра» зовут. Сократили для удобства.

— Мне это уже знакомо, — кивнул я, вспомнив Зелёную Балку с её «Рогатым Волком». — Ну, что такое «ПУП» мне понятно. А Минотавр тут причём? Там что, лабиринт внутри харчевни? Аттракцион такой? Или это тонкий намёк, что если туда попадёшь — фиг выберешься?

— Надо же, какая богатая фантазия, — необидно фыркнула Бася. — Тебе бы сказки писать! Там всё намного банальнее: Минотавр Тесей — управляющий и владелец этого заведения.

— Ого! Настоящий Минотавр⁈ Человек с бычьей головой, рогами и копытами?

— Самый настоящий, чистокровный. Из южной ветви потомков Велеса. Только почему с копытами? Он же не сатир! У минотавров копыт нет, и никогда не было! Обычные мужики, крупные только и голова говяжья.

— Ясно, — буркнул я и пристыженно прикусил язык.

Не стоило слепо доверять образам мифических тварей, навязанным создателями компьютерных игр…

Тем временем машина наша шуршала колёсами по мощёной дороге с утопленной в ней железной колеёй. Впереди маячил вагон Круг-озёрного троллейбуса, несущийся по рельсам со скоростью чуть больше сорока километров в час. Не думал, что дрезина с ручным мускульным приводом способна развивать такую скорость, да ещё и с прицепом! Одно из двух: либо тут не обошлось без магии, либо я не представляю себе реальную силу подмостовых троллей. На всякий случай ночью буду обходить их район десятой дорогой…

Мы двигались строго в южном направлении. По левую сторону от рельсов за плотной живой изгородью из тёрна и боярышника скрывался пригород. По правую — тянулся ряд больших домов, каменных и деревянных. В нижних этажах, судя по кованым и резным вывескам, размещались лавки, магазинчики, пекарни и всевозможные мастерские. Верхние же, украшенные цветочными горшками и бельевыми верёвками, явно служили жильём.

— Через сто метров будет перекрёсток. Повернёшь налево, — подсказала Бася, выглянув в окошко.

Скоро мы уже катили по узкой улочке с редко стоящими избами. Со всех сторон доносился металлический звон, скрежет и перестук молотков. Из высоких кирпичных труб к небу поднимался густой разноцветный дым.

— Что это за грохот? — Поморщившись, спросил я.

— Самоварные мастерские. Потому и улица Самоварной зовётся. Из-за шума их в пригороде и разместили. Здесь гнут медные листы, давят тулова и внутренние топки. Там, где дым чёрный — льют чугунные колосники. А где белый — там паяльные и лудильные цеха. А вон, видишь, на дворе стружки с опилками лежат? Там столярка. Режут ручки и хватки. Так что только на одной этой улице производится больше сотни самоваров в день.

— И зачем вам столько? Неужели так чай любите?

— Любим. И не только чай. Здесь производят и чайники-сбитенники для народных гуляний, и самовары-кухни для путешественников, и даже перегонные кубы для трактиров. Готовую продукцию Самоварной Улицы развозят по всей Нави, а амазонки продают их и в Завалгаллье, и на Зелёных островах, и даже отсылают за океан, в Земли Великого Маниту и Пернатого Змея.

— Амазонки? Женщины-воительницы? — На всякий случай уточнил я, боясь в очередной раз опозориться.

— Абсолютно верно, — подтвердила Бася. — Правда, с окончанием эпохи войн они сменили ремесло. Сперва скупили на Востоке все ковры-самолёты, а затем и мастерские, их производящие. Благодаря воздушному транспорту амазонки заключили сделки с производителями разных нужных вещей и создали самую разветвлённую торговую сеть в нашем мире. Магазины есть во всех более-менее крупных населённых пунктах. Товар можно заказать хоть лично, хоть по магическому каталогу. Принимаются также заказы по Голубиной почте и по Тарелочке с Яблочком. Посылку доставят в максимально короткий срок и вручат вам прямо в руки.

— Это что сейчас было? Что за рекламная пауза? — Недоумённо покосился я на кису.

— Ой, Сеня, извини, — смутилась она. — Привычка. Мы с амазонками — давние партнёры, вот и рекламируем друг друга.

— Кто это — «мы»?

— Семья Баюнов. Прадедушка размещает их рекламу в наших троллейбусах, а взамен они предоставляют нам хорошие скидки на все товары из их каталогов…

— Что значит — в ваших троллейбусах? — Совсем запутался я. — Вы что, арендуете пару вагонов?

— Нет, — ещё больше смутилась Бася. — Круг-озёрный троллейбус, или, если сокращённо — КОТ, наше семейное предприятие. Его основал мой прапрадед Василий, отец ­Мяндекса. В то время город уже был обновлён, и десятки троллей-строителей водночасье остались без работы. Вот прапрадедушка и придумал, куда их пристроить. Он много общался с эмиссарами из Тьмы, даже съездил к вам на экскурсию. Воротился с кучей идей и чертежами. Затем взял заём в казне, нашёл мастеров, инженеров, рабочих-путейцев, и уже через год на кольцевую линию вышел первый вагон троллейбуса.

— Ничего себе! Да, ваш чудесный мир не перестаёт удивлять! Кстати, покажешь мне ближайший самоварный магазин? Давно мечтаю прикупить себе такой агрегат.

— Покажу, конечно. А ещё лучше — закажешь по каталогу. Любой, какой захочешь. Скидку гарантирую.

— Договорились. Далеко нам ещё?

— Почти приехали. Вон, видишь зелёные ворота? Заезжай.

«Уазик» остановился у широкого крыльца большого деревянного сруба, своей архитектурой напомнившего мне незабвенное заведение Лося. Видимо, харчевни и постоялые дворы в Нави строятся по какому-то типовому проекту. Правда, здесь над ­входной дверью не скалила зубы рогатая образина. Её место занимала скромная деревянная вывеска с красивой резной надписью «Приют Усталого Путника».

— Думаю, Дурак с Мидавэлем уже внутри, — мяукнула киса. — Идём! Тебе тут понравится. Хорошая кухня, культурное обслуживание, а главное — безопасность. В заведении у Тесея беспорядков не бывает: с разъярённым минотавром и пьяный тролль связываться не рискнёт!

Посадив Басю на плечо, я выбрался из машины. Жмурясь от солнечного света, поднялся по ступенькам, распахнул тяжёлую дверь и нырнул во вкусно пахнущий полумрак.

Пройдя несколько шагов, споткнулся обо что-то твёрдое и едва не растянулся на полу. При ближайшем рассмотрении «это» оказалось сломанной дубовой столешницей.

Вокруг царил разгром: валялись перевёрнутые лавки, белели осколки посуды. И никого!

Лишь в дальнем углу, за большой бочкой, скорбно опустив патлатую голову на сложенные руки, неподвижно лежал наш Иван.