Волк. Юность - Виктория Гетто

Я забираю сотню диверсантов, что вместе со мной брала Ридо, взамен оставляю ополченцев, две сотни свежих мальчишек и девчонок, артиллерию, почти весь боезапас к огнестрельному оружию, тяжёлую пехоту. С нами назад пойдут три сотни спецов – нам хватит за глаза, чтобы добраться до границ Парды, где уже заканчивает формирование и обучение моя новая армия. Комендантом остаётся Ролло. Его жена в Парде, так что как ни противно звучит, но надеяться на то, что рыцарь будет стоять до последнего, но не сдаст крепость, можно.

Одновременно с нашим отбытием начинаются работы по постройке нормальной канатной дороги на скалу. На плато поставят батарею пушек. Кроме тех, что будут на стенах крепости. В общем, Тушур ожидает сюрприз, от которого королевская армия умоется кровью. Ну а нам надо срочно навести порядок в стране. Поэтому нужно поторопиться назад. И ещё – я очень соскучился по своей саури… Поэтому, едва закончилось размещение и формирование подразделений, мы сразу же выезжаем обратно. Среди диверсантов – Марг. Рядом с ним на обычной крестьянской лошадке трясётся Ума. Похоже, гонор и спесь с неё слезает, как шелуха с лука, потому что едет пленница с испугом на лице – ну так вокруг столько воинов в великолепнейшей броне и с незнакомым, но очень эффективным оружием, действие которого она видела собственными глазами, внушающим почтение…

Первое время едем спокойно. Нас не тревожат, хотя отряд стал намного меньше. Была одна попытка какого-то очумевшего владыки дёрнуться, но, хе-хе… Когда по вывалившей из леса толпе хлестнул залп трёхсот ружей, хватило, чтобы одуматься, и самым горячим головам. Так что… Тем более что, несмотря на бездорожье, слухи по стране разносятся моментально, и те, кто уже оставался на пути между нами и Пардой, сразу узнали о произошедшем… Но и до нас доходит любопытная информация – наши противники, те, кто поддерживает оставшихся в живых Тайных Владык, тоже начинают объединяться. Их командиром выбран некий дель Оворо.

…И вот я стою перед обугленными, закопчёнными остатками стен Ганадрбы, торчащими из снега, словно гнилые зубы, и мне становится не по себе. Дель Оворо развернулся в городе во всю ширь своей души. И пусть она и у меня не иссиня-белая, но и не настолько чёрная, как у графа. Похоже, поговорка верна, и действительно яблоко от яблони недалеко падает. В том смысле, что граф действовал в лучших традициях своих повелителей… На вбитых в кладку кольях висит множество полуразложившихся трупов: по приказу дель Оворо тех, кто сопротивлялся, прибивали кольями к остаткам стены. Потом мы обнаружили громадный сарай, бывший склад сьере Ушура, куда мы сдавали свои товары, забитый детскими трупиками всех возрастов. Видимо, граф предпочитает взрослых рабов. Одиночные же трупы, носящие следы изуверских пыток, встречались по городу повсеместно. Живых людей, сколько ни искали, мы так и не нашли. И вообще единственным целым зданием в городе оказался Зал Совета Властителей, украшенный зловещей икебаной из развешанных на балках трупов, причём все покойники были лишены рук и ног.

Мои воины мрачны, их лица темны от гнева. Многие, не скрываясь, вытирают навернувшиеся слёзы. Ведь тех же самых детей просто заперли в пустом сарае, а потом, наглухо закрыв ворота и все слуховые окна, оставили умирать от голода и жажды. Может, для кого-то это и нормально, но даже для меня есть что-то, через что я не могу переступить, даже если от этого зависит моя жизнь…

А потом я обращаюсь с речью. Мне тяжело говорить, но много слов произносить и не приходится – ведь вот он, новый строй, новый порядок, который хотят устроить сиятельные мерзавцы. И пусть те, кто сейчас пришёл со мной сюда, на это зловещее кладбище, сравнят его с тем, как живут они и их семьи в Парде и под моим правлением. И сделают свой выбор.

После я скрываюсь в шатре, поскольку лагерь разбит в поле, – на гигантском кладбище, в которое превратился город, ночевать ни у кого не возникает ни малейшего желания. Ночью многие не спят, сидят у негаснущих костров. Часть солдат просто молится Высочайшему – в принципе я не против. Мы слишком быстро шли, многие устали. Да и зловещий символ будущего под властью лордов очень хорошо настраивает солдат на нужный лад.

Сутки мы стоим в чистом поле. Наконец вновь снимаемся с места – люди и животные отдохнули. Жаль, что я максимально сдерживался пришпоривать технический прогресс в отдельно взятом месте и крайне неохотно афишировал не соответствующие эпохе артефакты и технологии. Лишь когда стал вопрос о жизни и смерти, развернулся во всю ширь своей души… Начни я пораньше, Ганадрба была бы цела, а её жители живы. Но что толку говорить «если бы да кабы»? Ещё никто не смог вернуться во времени назад и исправить свои ошибки…

Мы спешим изо всех сил, и лишь одна мысль гложет меня – а если такое будет в Парде, когда мы вернёмся?

Хвала Высочайшему, обошлось. Видимо, у дель Оворо ещё не так много сил, да и, я уверен, горожане столицы отдали свою жизнь не просто так. Иначе стал бы граф так свирепствовать? Так что, скорее всего, был воровской набег, увенчавшийся удачей, а потом палачи, по-другому их не назовёшь, поспешили скрыться, чтобы избежать расплаты за содеянное, и сейчас где-нибудь в глухом месте принимают подкрепления, формируя фиорийское ополчение. Те, кто ратует за старые порядки, ещё не знают, что Ридо в моих руках. Потому и ведут себя пока так, словно за их спиной уже стоит иностранная поддержка. К графу стекаются добровольцы, всяческая накипь, спешно ведётся подготовка к боевым действиям. Но и мои люди тоже не сидят в графстве без дела. И когда мы туда доберёмся, то нас уже должны ждать готовые к боям, обученные, отлично экипированные отряды. А уж тогда…

Мне никогда раньше не говорили, что у меня идиотская улыбка. Ну да. А что такого? Счастливый отец держит свою доченьку на руках и блаженно лыбится во все тридцать два зуба. А рядом с точно такой же блаженной улыбкой моя жена. Ооли. Как на нас посмотришь, то сразу становится понятно, что мы очень и очень счастливы вместе. Почему я не могу быть счастлив со своей женой, пусть даже и саури? Я очень её люблю, и нас объединяет не только постель. Как выяснилось в процессе совместного притирания, между мной и саури оказалось много общего: привычки, характер, даже пристрастие к одинаковым блюдам. Иной раз мы понимали друг друга без слов. Мысленно. Или глазами.

Я так люблю утро, когда она просыпается рядом, такая тёплая, домашняя, бесконечно милая, с чуть припухшими после сна веками, с беспорядком на прекрасной головке. Потому готов смотреть на неё бесконечно… А наша доченька – сущее чудо! Громадные смышлёные глазёнки, лёгкий пушок на головёнке и упрямый, явно папин и мамин, вместе взятых, характер. И вместе с тем удивительное спокойствие на безмятежном, обещающем стать невероятно красивым личике…