Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

Читать онлайн E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Перейти на страницу:

Она плакала.

Я лежал и ждал, когда станет светло. Не мог поверить, что мира не будет в нашем доме. Последние слова дяди Кристена не выходили из головы, они подтверждали, что надежды нет и не будет… кончилось мое детство.

Я проснулся от яркого, ослепительного солнечного цвета и показалось, что только что закрыл глаза. Но было уже утро. Все еще? Может, уже поздно? Был ли кто наверху? Нет, не слышно. Тишина. Первые птицы чирикают. А может и ни рано, и ни поздно, подходит для меня.

Солнце проникало сквозь окна комнаты. Будет долгий и теплый день. Разгар лета. Хлеба колосятся. Большие березы у ворот слегка приуныли на фоне сочной зелени. Все знакомо было здесь до последней черточки и в то же время незнакомо, чуждо в это молчаливое утро…

Я съехал вниз по перилам, потом миновал кухню и вышел на крыльцо.

Утро. Сказочное! Широкое белесое небо без единого облачка. Дымка. Запах травы, тысячелистника. Везде запах тысячелистника. Амбар еще темный и непроницаемый, но я знал, где искать, и я должен найти его, и все будет снова хорошо.

После яркого солнца я передвигался сначала по амбару, точно слепой. Но проход к своему тайнику нашел без труда, хорошо что мы попользовались им вчера. Я думал о том, что случилось, думал о Герде, Йо, Катрине, дяде Кристене и едва мог поверить в произошедшее. Я вспомнил, что он сказал о разводе и что тетя Линна плакала. Но это было вчера вечером. Теперь утро. Солнце. Все, наверное, образуется, они придут так или иначе к соглашению, верю…

Но еще один факт не давал мне покоя: она пугала Марию, угнетала ее, может даже угрожала, поэтому та сбежала, убежала в лес, почти… А он предавал и обманывал свою жену, превратился в клоуна у молодой девушки. Постепенно прояснилось, что ничего не образуется, ничего не будет как раньше, потому что зашло слишком далеко, и мы все понемногу содействовали этому. Здесь в полумраке я понял, что ноша станет лишь еще тяжелее, и что спины, которые несли ее, сильные спины взрослых тоже имеют определенный предел, согнулись под тяжестью, сломились, рухнули. Вот что мне стало ясно в те несколько минут, когда я пробирался вдоль стены, чтобы войти в мой тайник и начать поиски несчастного кондома. Я снова дрожал, потому что вдруг интуитивно, испуганным чутьем шестнадцатилетнего подростка почувствовал, что не найду то, что ищу, но найду вместо этого, возможно, другое. Но поворачивать и ползти назад не хотелось, решил с честью выполнить свое дело, выполнить до конца роль миротворца, младого миротворца.

Но вот я на месте.

Под досками на сеновале, которые образовали крышу в моем скрытом тайнике лежала балка, которую я использовал в качестве гимнастического бревна, когда хотел тренировать мускулатуру, чтобы быть сильным, как Йо, (то, что мне никогда не удавалось, никогда не удавалось подтянуться высоко на руках). Здесь происходило наше обсуждение всего сомнительного в жизни. Здесь состоялось самое мрачное, таинственное шептанье в очень интимной доверительности. Здесь мы играли в «Тарзана», прыгали вниз в сено под дикие крики и вой. Здесь много «врагов» потеряли свою жалкую жизнь.

На канате, который мы привязали здесь позапрошлым летом, висела она. Тетя Линна. Длинная бесформенная теперь фигура с белками глаз, обращенных к отверстию на крыше. Теперь нечего было говорить и нечего было делать. Ни единой слезинки. Ни страха. Задрожали только колени, едва мог стоять на ногах. Непроизвольно оперся о труп, не очень крепко, но достаточно твердо, чтобы труп закачался, и рой мух вылетел из темного материала, в котором я признал ее фартук… Мухи. Они с жужжанием поднялись вверх и вылетели через узкую щелку в молочно-белое утреннее небо.

22.

Больше нечего рассказывать.

Через два дня я уезжал. Он отвез меня на станцию. Мы ехали молча. Старый грузовик стонал и тарахтел по неровной дороге. Восемнадцать километров показались вечностью. Но в общем-то все прошло быстро.

Но когда мы ходили взад и вперед по перрону, он решился доверить мне нечто, дать мне объяснение, возможно, полагая, что я имел право знать всю правду.

— Знаешь, Петер, случившее — недоразумение, — сказал он тихо. За последние дни лицо у него посерело, глаза сузились, почти соединились у переносицы. Рот скрылся в глубоких морщинах. Теперь он выглядел старше своих лет, меченый мужчина, и улыбка его была отдаленным напоминанием улыбки.

— Не знаю, что ты скажешь, когда пройдет время и ты увидишь все на расстоянии. Но знай, я спросил только Катрине, пойдет ли она за меня замуж. Она не ответила. Сказала, что должна подумать. Вот и все.

Он стоял высокий и широкий в солнечном свете. Теперь была моя очередь. Он выложил все начистоту. Теперь я должен был сделать то же самое: рассказать ему о письме, рассказать, что я насплетничал о его поведении во время праздника, что я ревновал. Но я подавил в себе это желание, хотя никакой опасности больше не существовало. Просто не имело смысла, по моему мнению. То, что я сделал, не имело большого значения, не играло решающей роли. Все равно в один прекрасный день все выяснилось бы. Развод был фактом. Он сватался к Катрине.

Кроме того, требовалось мужество, чтобы рассказать такое. Он стоял деловитый и уверенный с солнечными бликами на лице. Черные волосы слегка растрепались, он опять очень походил на отца. Даже теперь, несмотря на всю грусть и тоску во всей его фигуре, он был сильнее меня духом. Глубокие линии в уголках глаз вбирали в себя дневной свет, делали его взгляд острым и спокойным. Нос у меня покраснел и стал мокрым и, чтобы окончательно не разреветься, я уставился на пропитанные смолой доски, на которых мы стояли, на небо и березки в конце перрона. Я пытался, но я не мог. Нет, я не мог признаться. Сознание того, что я сделал и не хочу признаться, даже если было уже не опасно и не имело особо большого значения, легло тяжелым камнем мне на душу. Я пытался, но не мог встать с ним как равный, независимо от того, что он сделал, что он сказал и что случилось. Изолированное положение шестнадцатилетнего подростка серьезнее, чем обычное традиционное мнение о том, что правильно или неправильно, хорошо или плохо, морально или аморально. Поэтому не хотел каяться и признаваться.

Пришел поезд и положил конец моим мукам. Мы пожали руки. Я просил его передать привет Бергсхагенам. Затем я занял место в купе, поставил рюкзак и чемодан, помахал ему, ждал в нетерпении, когда раздастся гудок, означающий, что мы покидаем станцию. Останется воспоминание, подобно другим воспоминаниям, неясное, которое иногда, быть может, обернется болью, быть может, грустной болью; не часто, все реже и реже, по мере того как я взрослел и становился старше, я вспоминал о своих последних летних каникулах, проведенных в крестьянской усадьбе моего дяди в Фагерлюнде.

Когда я пришел домой, в квартире находились рабочие фирмы, они разгружали вещи и мебель. Мама упомянула в письме, что мы переехали. Вынуждены были — в небольшую квартиру в дешевом районе города. Мама была взволнована, энергично руководила транспортировкой, командовала там и сям.

— Петер, — закричал она. — Это ты? Как дела? Ах, Господи, должно быть ужасно то, что случилось с тетей Линной! Грустно и горько.

Одурманила меня своими духами.

Отца не было дома. Он был в отъезде, чтобы отдохнуть немного, как она объяснила. Предприятие его разорилось. Обещала, что вместе навестим его.

— Но он кое-что оставил для тебя, ко дню рождения. Сюрприз. Посмотри.

Я раскрыл пакет. Это были часы. И хорошей марки. Как раз точно такие я и хотел.

— Ешь, мой дорогой мальчик, — призывала она меня. — Подумать только, что тебе пришлось пережить!

В новой квартире пахло свежей краской. Мебель еще не расставили, я обратил внимание на ящики с книгами, моими собственными. Неожиданно вспомнил, что забыл взять свой подарок «Сто лучших стихов о любви», книга осталась лежать на буфете в опустевшем доме Фагерлюнда. Но мне было теперь безразлично. Я и прежде не очень много читал стихов и уж точно не осилю их после всего случившегося; столько треволнений было… они отвлекли меня от насущных близлежащих задач, которые могут оказаться полезными для меня, только «ключ» к ним надо найти… Нет, стихи не для меня, нечто иное больше говорило моему уму и моему сердцу, моей душе. Непременно исследую, что это такое. Ведь конец одного означает обычно начало другого.

Я съел приготовленный мамой десерт. Потом осмотрел квартиру, прислушался к уличным звукам; показалось, что только вчера уехал из города, показалось, что проведенное в Фагерлюнде лето начинает уходить в прошлое, исчезать, словно облака в ясный день. Все кончено. Кому нужны стихи о любви?

Я посмотрел на чехол, в котором лежали дорогие часы. Открыл. Красивые часы со светящимся циферблатом, секундной стрелкой и кожаным ремешком. Водонепроницаемые. Точно такие я желал себе. Я предчувствовал, знал наверняка, что получу их к своему шестнадцатилетию. Нужно бережно с ними обращаться, снимать во время гимнастических упражнений, быть осторожным, постараться не поцарапать блестящее кварцевое стекло.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать E-18. Летние каникулы - Кнут Фалдбаккен торрент бесплатно.
Комментарии